Милые обманщицы. Грешные - Шепард Сара. Страница 12

Важно было то, что теперь ее родные из кожи вон лезли, чтобы угодить ей. На Рождество Кэролайн подарила Эмили плакат с изображением олимпийской чемпионки Аманды Бирд в раздельном купальнике фирмы TYR, который она повесила на место прежнего постера с Майклом Фелпсом в плавках, едва прикрывавших его мужское достоинство. Отец Эмили вручил ей большую банку жасминового чая, так как вычитал в Интернете, что «э… леди вроде тебя» предпочитают пить чай, а не кофе. Джейк и Бет, ее старшие брат с сестрой, скооперировались и подарили ей полный комплект DVD с сериалом «Секс в другом городе» [13]. Даже предложили вместе с Эмили посмотреть несколько серий после рождественского ужина. Столь трепетная заботливость родных вызывала у Эмили некоторую неловкость – она морщилась при мысли, что отец читает о лесбиянках в Интернете, – но чувствовала себя воистину счастливой.

Оттого что родные проявили понимание, приняли ее такой, какая она есть, Эмили тоже старалась во всем идти им навстречу. Возможно, насчет церкви мама права. Эмили хотелось лишь одного – чтобы в ее жизни все вернулось на круги своя, как было до появления «Э» и последовавших за этим событий. Ее семья всегда, сколько она себя помнила, посещала церковь Святой Троицы, самый большой католический храм в Роузвуде. Может, это действительно ей поможет.

– Ладно, – согласилась она, слезая с кровати. – Пойду.

– Вот и хорошо, – просияла миссис Филдс. – Я выхожу через сорок пять минут. – С этими словами она мягкими шагами вышла из комнаты.

Эмили встала, подошла к большому окну и, положив локти на подоконник, посмотрела на улицу. Высоко над деревьями светила луна; темные кукурузные поля за домом были укрыты девственным снегом; во дворе соседнего дома на крыше качелей в форме за́мка застыла толстая корка льда.

Неожиданно что-то белое промелькнуло между омертвелыми стеблями кукурузы. Эмили выпрямилась, чувствуя, как ее прошиб холодный пот. Она убеждала себя, что это просто олень, но наверняка знать не могла. Попыталась присмотреться внимательней, но увидела только темноту.

Церковь Святой Троицы была одной из старейших в Роузвуде. За ее каменным обветшалым зданием находилось маленькое кладбище с беспорядочной россыпью надгробий, которые напоминали Эмили ряды кривых зубов. В седьмом классе на Хеллоуин Эли рассказала им страшилку про девочку – ту во сне преследовал образ ее младшей сестры. Она подзадорила Эмили и остальных подруг тайком пробраться в полночь на церковное кладбище и двадцать раз проскандировать: «Кости моей усопшей сестры», да так, чтобы при этом ни разу не вскрикнуть и не броситься бежать. Справилась с этим только Ханна, которая промчалась бы голой через школьную столовую, лишь бы доказать Эли, что она крутая.

В церкви стоял привычный запах, какой помнила Эмили: смесь плесени, тушеного мяса и кошачьей мочи. Стены и потолок обрамляли все те же красивые и чуть пугающие витражи со сценами из Библии. Эмили думала, что, возможно, Господь, кем бы Он ни был, сейчас взирает на них с небес и ужасается, видя Эмили в столь святом месте. Она надеялась, что Он за это не нашлет на Роузвуд саранчу. Миссис Филдс помахала отцу Тайсону, доброжелательному седовласому священнику, который крестил Эмили, учил ее десяти заповедям и пробудил в ней интерес к трилогии «Властелин колец». Потом она взяла два кофе из буфета, устроенного у большой статуи Девы Марии, и повела дочь к сцене.

Они сели за высоким мужчиной с двумя маленькими детьми, и миссис Филдс ознакомилась с музыкальной программой.

– Сейчас будет выступать ансамбль под названием Carpe Diem [14]. О, какая прелесть! Участники группы – одиннадцатиклассники академии Святой Троицы.

Эмили застонала. Когда она переходила в пятый класс, родители на каникулах отправили ее в летний лагерь «Высокие сосны», где занимались изучением Библии. Один из воспитателей, Джеффри Кейн, организовал музыкальную группу, которая выступала на закрытии лагеря в последний вечер. Они исполняли песни группы Creed [15], а Джеффри при этом строил идиотские рожи, будто на него снизошло озарение божье. Чего же можно было ждать от ансамбля католической школы под названием Carpe Diem?

Помещение церкви огласили звонкие аккорды. От того места, где они сидели, сцена была частично загорожена большим усилителем, и Эмили видела только нечесаного парня за ударной установкой. Как ни странно, инструментальная композиция в исполнении этого ансамбля больше напоминала музыку эмо, а не христианский рок. Наконец запел солист. К удивлению Эмили, голос у него оказался… приятным.

Она протиснулась мимо высокого мужчины с двумя детьми, чтобы лучше видеть группу. Перед микрофоном стоял долговязый парень с акустической гитарой медового цвета, одетый в черные джинсы, поношенную футболку и такие же, как у Эмили, бордовые кеды фирмы Vans. Это было неожиданно здорово: она думала, что солист окажется двойником Джеффри Кейна.

Девушка рядом с Эмили стала подпевать. Слушая текст, Эмили мгновенно сообразила, что группа исполняет ее любимую песню Аврил Лавин Nobody’s Home. Эту песню она постоянно слушала, когда летела в Айову, чувствуя себя той самой растерянной и опустошенной девушкой, о которой пела Аврил.

Когда стихли последние аккорды, певец отступил от микрофона, разглядывая толпу. Взгляд его ясных голубых глаз остановился на Эмили, и он улыбнулся. Внезапно ее будто током ударило, пронзило электрическим разрядом с головы до ног. Словно в кофе, что она пила, содержалось кофеина в десять раз больше, чем обычно.

Эмили украдкой огляделась. Мама отошла к буфету и о чем-то беседовала со своими приятельницами миссис Джеймисон и миссис Харт, с которыми пела в хоре. На церковных скамьях со спинками сидели в чопорных позах пожилые женщины, в замешательстве смотревшие на сцену. У исповедальни отец Тайсон, согнувшись в три погибели, хохотал над тем, что сказал ему какой-то старик. Поразительно, но никто не заметил, что с ней сейчас случилось. До этой минуты только два раза в жизни у Эмили возникало ощущение, будто в нее ударила молния. Первый раз в седьмом классе, когда она поцеловалась с Элисон в шалаше на дереве. Второй – минувшей осенью, когда поцеловалась с Майей в фотокабинке Ноэля Кана. Но, возможно, сейчас это произошло из-за того, что Эмили слишком устала на тренировке. Или это реакция на новый вкус энергетического батончика, который она съела перед плаванием.

Певец прислонил гитару к стойке и помахал толпе.

– Меня зовут Исаак, а это – Кит и Крис. – Он жестом показал на своих товарищей по группе. – Мы сделаем короткий перерыв и затем продолжим. – Исаак снова посмотрел на Эмили и шагнул в ее сторону. С гулко бьющимся сердцем она вскинула руку, чтобы помахать ему, но тут ударник уронил одну из своих тарелок. Исаак повернулся к своей группе.

– Дебил. – Смеясь, он пихнул ударника в плечо и вслед за своими товарищами скрылся за бледно-розовой занавеской, прикрывающей вход за импровизированные кулисы.

Эмили стиснула зубы. С чего это вдруг она ему помахала?

– Ты его знаешь? – раздался у нее за спиной голос, полный зависти.

Она обернулась. На нее смотрели две девчонки в форме академии Святой Троицы – белых блузках и плиссированных черных юбках.

– Э… нет, – ответила Эмили.

Довольные, девочки снова повернулись друг к другу.

– Исаак учится вместе со мной в математическом классе, – затараторила блондинка. – Он такой скрытный. Я даже не знала, что он играет в группе.

– А девчонка у него есть? – осведомилась ее темноволосая подружка.

Эмили переминалась с ноги на ногу. Эти ученицы католической школы были подобием Ханны Марин: худенькие, с длинными, отливающими глянцем волосами, идеальным макияжем и одинаковыми сумками фирмы Coach. Эмили тронула свои безжизненные, вьющиеся от хлорки зеленоватые волосы и разгладила на себе джинсы, которые были велики как минимум на размер. Внезапно она пожалела, что не накрасилась, собираясь в церковь, хотя, вообще-то, нечасто пользовалась косметикой.