Из глубины - Ламли Брайан. Страница 75

Теперь отважиться выйти наружу означало отдаться им в руки, а уж они непременно убьют меня, чтобы не дать мне донести информацию до властей. И все же я каким-то образом должен был оповестить мир о том, что тут происходит. Понемногу, мой план обрел форму, и я начал работу над этой рукописью, работу, которая постоянно прерывалась, но которую, тем не менее, мне теперь все-таки почти удалось закончить. Еще несколько страниц, и... Но не буду забегать вперед.

Я писал весь день, не заботясь о разборчивости почерка, и первый раз прервался в шесть часов вечера, чтобы немного перекусить и позаботиться о своей лодыжке, которая теперь постоянно причиняла боль и отравляла каждое мое движение. Я не хотел оказаться полностью беспомощным, когда настанет ночь.

Именно тогда, разыскивая бинт, я услышал доносящиеся из-под окон громкие и сердитые голоса. Я намеренно оставил окна приоткрытыми в слабой надежде, что кто-нибудь — какой-нибудь человек — может пройти мимо. Поскольку мой дом находится на отшибе, это казалось почти невероятным, но шанс существовал, пусть и очень маленький. Теперь мне показалось, что ко мне вернулась удача. Мужской голос, доносившийся снизу, принадлежал юноше, доставлявшему мне газеты, Грэму Лэйну, и я мог предположить, что второй голос, женский, был голосом его невесты.

Я прокрался на балкон, пригибаясь и держась так, чтобы меня не заметили те, кто мог следить за домом, и склонил голову, чтобы посмотреть вниз. Там стоял Грэм — с поникшими плечами, печально глядящий вслед надменно удаляющейся фигуре молодой женщины, спешившей по тропинке, которая вела к главной дороге. Он дважды окликнул ее, и дважды ее голова поднялась чуть выше, но она продолжала высокомерно шагать прочь. Очевидно, они вышли на прогулку, произошла ссора — обычная размолвка между влюбленными, — и теперь она уходила в гордом одиночестве.

— Грэм! — позвал я.

И добавил, когда он начал поднимать голову:

— Нет, не смотри вверх. Это я, мистер Воллистер. А теперь слушай! Не смотри по сторонам. Просто стой здесь и смотри вслед своей девушке. За мной следят, Грэм, и мне нужна помощь. Нет! Ради всего святого, не смотри по сторонам! Кивни головой, совсем чуть-чуть, если ты слышишь и понимаешь. Хорошо. А теперь слушай... У меня большие неприятности, Грэм. Дело государственной важности. Видишь людей на дорожке? В большой американской машине? На вершине утесов тоже сидят наблюдатели, изображают, что они на пикнике... Только это не пикник. И еще один человек на лестнице. Ни с кем не разговаривай, если получится. Могут быть еще и другие. Ты меня слышишь?

Он снова легонько кивнул головой.

— Отлично! Грэм, ты получишь сотню фунтов, если сможешь передать мое сообщение. Используй телефон-автомат в деревне или телефон в магазине твоего отца. Вызови полицию, Грэм, но не ходи в полицию в Сиэме! Я сейчас не могу объяснять, но новому констеблю нельзя доверять! Хорошо?

Он кивнул еще раз. И прошептал:

— Вы сказали, сто фунтов, мистер Воллистер?

— Двести, если ты с этим справишься, — ответил я. — Полиции можешь рассказывать что угодно. Фальшивомонетчики, наркоторговцы — что угодно. Только приведи сюда полицию. Столько, сколько получится, и как можно быстрее.

— Но в чем дело? — прошептал он. — Что происходит?

Я отчаянно пытался найти приемлемый ответ, и, наконец, сказал:

— Шпионаж... Диверсия... Новая электростанция в Гар-Фелл. Но не говори об этом полиции. Скажи им про киднэппинг или что-то в этом роде. Возможно, история про наркоторговцев будет лучше всего. Иди, пока тебя не заподозрили. Позови свою девушку, а потом беги за ней.

Он повернулся, готовый выполнить мою просьбу, и я прошептал последнее указание:

— Никому больше не говори обо мне. И помни: не ходи в полицию в Сиэме! Удачи тебе, Грэм. Ты — мой единственный шанс...

Он ушел по дорожке, завернул за поворот и исчез среди деревьев. Больше не задерживаясь, я заполз обратно в кабинет, отошел подальше от окон и выпрямился в полный рост. Пока все прошло хорошо. Если парень сделает все, как я сказал, через несколько часов я уже буду в безопасности. Возможно, к наступлению ночи. Потом — врач. Лучшие врачи в округе. То, что сделали со мной одни лекарства, другие, возможно, смогут излечить. И, клянусь Богом, мне будет что порассказать, когда этих подлых созданий из моря призовут к ответу! Воистину, будет...

С другой стороны... Внезапно мне пришло в голову, что я вполне мог подвергнуть молодого Грэма Лэйна страшной опасности. Что, если в моем плане что-нибудь пойдет не так? Но что может пойти не так? Ничего, если он будет следовать моим указаниям...

Потом я снял одежду, чтобы принять душ, перед тем как бинтовать себе лодыжку. Именно тогда, в ясном дневном свете, я впервые заметил изменения в моих ступнях: плотные кожистые перепонки теперь доходили до середины длины моих пальцев. Это заставило меня немедленно осмотреть и ладони, между пальцами которых, в свою очередь, тоже оказались плотные перепонки из эластичной кожи. Зеркало в ванной комнате, которого до сих пор я избегал, с беспощадной ясностью отразило, насколько быстро происходила моя метаморфоза: чешуйчатое огрубение пор моей кожи, почти уже функционирующие жабры, ужасно округлившиеся глаза и почти полное отсутствие волос.

Вид этих чудовищных изменений и понимание того, каким образом они со мной произошли, вызвали во мне бурю гнева, которая кипела все время, пока я принимал душ. Только тогда я осознал всю важность воды в моем новом положении. Я стремительно превращался в амфибию, начинал приобретать черты глубоководных и, хотя я, несомненно, вполне мог жить на суше, откровенное удовольствие, которое я получил во время купания, было почти невыносимым! Вода смыла с меня всю боль и горести, исцелила мое саднящее горло, смягчила жабры и впиталась в кожу, сделав ее мягкой и гладкой на ощупь.

Боже мой! Осознание всех ужасных последствий моего положения — моего состояния — внезапно обрушились на меня. Я больше не был человеческим существом. Конечно, я знал это с тех самых пор, когда впервые обнаружил на шее жабры, но лишь сейчас до меня дошел истинный ужас моего положения. Даже самый сильный человек зарыдал бы на моем месте. Я не стыжусь того, что тоже зарыдал.

После этого я немного посидел, и постепенно мое совершенно безнадежное настроение начало подниматься. Я все еще мог нанести ответный удар — должен был его нанести. И хотя я уже начал терять веру в свой план побега — ту спасательную операцию, которую я организовал при помощи Грэма Лэйна, даже в том случае, если произойдет самое худшее, я смогу, по меньшей мере, оставить документальное предупреждение, когда они в конце концов придут за мной.

Полностью положиться на посыльного было бы огромной ошибкой. Грэма могли перехватить, он мог просто не исполнить мои инструкции. А что если он передумал, решив, что стал потенциальной жертвой какого-то розыгрыша? На его месте я был бы крайне недоверчивым, осторожным и подозрительным. А что, если он попытается каким-нибудь образом проверить факты, о которых я рассказал ему? Если предположить, что он полностью проигнорировал мои предупреждения и направился прямиком в полицейский участок Сиэма? Оставшиеся волосы дыбом встали у меня на голове при мысли об этом. Потом я начал обдумывать возможные причины, по которым Грэму может не удаться сообщить о моем положении властям.

Даже если и на самом деле все пошло бы из рук вон плохо, я не мог позволить гчубоководным одержать такую легкую победу. Нет, я должен был оставить свидетельство против них, что-то такое, что могло быть найдено после моего исчезновения: четкое обвинение в их преступной деятельности! Поэтому, когда свет дня уже начал меркнуть, переходя в ранние сумерки, я надел халат и вернулся к работе над рукописью, продолжая писать как можно быстрее. Необходимо, чтобы история была рассказана до конца, чтобы на дьявольские деяния захватчиков из глубины пролилось как можно больше света.