Некроскоп - Ламли Брайан. Страница 4

— Я знаю больше, чем вы можете себе представить, — слабо улыбнувшись произнес призрак. — А то, чего не знаю, узнаю непременно — почти все.

— Послушайте, — попытался защититься Кайл, — я вовсе не сомневаюсь в ваших словах, я просто пытаюсь осмыслить все это, и...

— Я понимаю, — прервал его призрак. — Но постарайтесь осмысливать все на ходу. В моем рассказе, возможно, будут сдвинуты временные рамки, к этому вам тоже придется приспособиться. Я попробую сохранить хронологическую последовательность как можно точнее. Самое важное здесь — информация и то, что за ней стоит.

— Я не уверен, что вполне пони...

— Знаю, знаю. Просто сидите и слушайте, и тогда, возможно, вы поймете.

Глава 1

Москва, май 1971 года

Недалеко от города — в том месте, где Серпуховское шоссе проходит по седловине между двумя невысокими холмами и с него на миг над верхушками высоких сосен открывается вид на Подольск, кажущийся отсюда лишь туманным пятном на юге горизонта, то тут, то там освещенным яркими красками начинающегося вечера, — в глубине густо заросшего лесом участка зелени стоял дом, точнее даже особняк, являвший собою смешение разных архитектурных стилей, время постройки которого определить было весьма трудно. Одни его флигели были построены из современного кирпича, уложенного на старый каменный фундамент, другие сложены из дешевых легких блоков, грубо раскрашенных серой и зеленой краской — будто в стремлении скрыть их ненадежность. В остроконечные торцевые стены упирались своим основанием две одинаковые башни, похожие на минареты. Они торчали словно гнилые зубы и своей мрачностью напоминали древние сторожевые башни. Их прогнившие контрфорсы и перила, облупившиеся спиралевидные украшения лишь усугубляли впечатление заброшенности, разрушенные луковичной формы купола поднимались высоко над деревьями, а забитые досками окна походили на навсегда закрытые глаза.

Судя по планировке надворных построек, многие из которых были недавно покрыты новой черепицей, можно было бы предположить, что здесь находится ферма или сельскохозяйственная община, однако ни посевов, ни скота, ни сельскохозяйственной техники нигде видно не было. Окружающая участок по всему периметру сплошная стена, которая, судя по ее массивности, укрепленному основанию и толщине, вполне могла сойти за реликт феодальных времен, также носила следы недавнего ремонта — тяжелые серые бетонные блоки заменили крошившийся камень и старинный кирпич.

С востока и запада среди черных валунов журчала вода небольших речек, крутые берега которых превращали их в естественные рвы. Мосты из старого камня со свинцовым покрытием, позеленевшие от времени и заросшие мхом, вели к проемам в стенах, перекрытым воротами с железными решетками.

В целом картина была зловещей, мрачной и не предвещала ничего хорошего. К тому же — как будто одного только взгляда, брошенного с шоссе было недостаточно, чтобы отбить всякую охоту, — на Т-образном перекрестке, в том месте, где от шоссе вглубь леса отходила вымощенная булыжником дорога, висел знак, извещающий о том, что участок земли является “собственностью государства”, находится под охраной и что нарушители будут преследоваться по закону. Автомобилистам не разрешается останавливаться ни при каких обстоятельствах, прогулки в лесу строго запрещены, равно как охота и рыбная ловля. Наказание будет строгим для всех без исключения.

Несмотря на то, что место казалось совершенно необитаемым и заброшенным, с наступлением вечера, постепенно перешедшего в темную ночь, когда туман поднялся от воды и окутал землю молочным покрывалом, за зашторенными окнами первого этажа зажегся свет, свидетельствуя об обманчивости первого впечатления. Большие черные лимузины, стоявшие в лесу, на дорожках, ведущих к крытым мостам, тоже могли на первый взгляд показаться оставленными и забытыми, если бы не тускло-оранжевые огоньки сигарет, светящиеся внутри, и не дым, колечками вьющийся из полуоткрытых окон. На внутренней территории приземистые молчаливые фигуры, видимо, принадлежали мужчинам, стоявшим в затемненных местах, одетым, как в униформу, в одинаковые темно-серые пальто; их лица скрывались под, полями фетровых шляп, а плечи были одинаково квадратными, как у роботов...

Во внутреннем дворе главного здания стояла не то “скорая помощь”, не то катафалк с открытыми задними дверцами. За высоким рулем в неудобной позе сидел водитель, рядом томился в ожидании одетый в белое обслуживающий персонал. Один из сопровождающих играл с металлическими носилками, катая их по хорошо смазанным опорным рельсам, расположенным в задней части длинного, производящего весьма мрачное впечатление автомобиля. Рядом, внутри открытого с одного конца строения, больше похожего на сарай с провисшей брезентовой крышей, тускло поблескивали квадратные стекла окрашенного в темный цвет вертолета; на его фюзеляже можно было увидеть символику Верховного Совета. В одной из башен, опершись на низкие перила, стоял человек с прибором ночного видения и внимательно осматривал окрестности, особенно открытое пространство между внешней стеной и центральным комплексом зданий. За его плечом на фоне все больше темневшего горизонта слабо вырисовывалось поблескивающее голубоватым металлическим цветом уродливое рыло автомата Калашникова специальной конструкции.

Внутри главного здания когда-то огромный центральный зал был теперь разделен звуконепроницаемыми перегородками на достаточно большие комнаты, освещаемые рядом ламп дневного света, тянувшихся под высоким потолком и включавшихся одновременно из коридора. Двери всех комнат были закрыты на замок, и каждая из них была снабжена маленьким зарешеченным окошечком, закрывающимся изнутри, а кроме того красными лампочками, мигание которых означало “Вход воспрещен — не беспокоить” Одна из таких лампочек в центре коридора с левой стороны мигала и сейчас. Высокий оперативник КГБ с жесткими чертами лица, прислонившись к стене возле двери с мигающей лампочкой, сжимал в руках автомат. В эту минуту он, казалось, расслабился, но в любой момент готов был собраться, словно пружина, и перейти к действиям. Чуть только послышится звук открываемой двери или перестанет мигать лампочка — он мгновенно выпрямится и встанет словно фонарный столб. Хотя никто из находившихся в тот момент в комнате не был его непосредственным начальником, один из ее обитателей обладал не меньшей властью, чем кто-либо из высших чинов КГБ, — это был, возможно, один из десяти наиболее могущественных людей в России.

Кроме него еще несколько человек находились в комнате за этой дверью. Точнее, там были две смежные комнаты, соединенные внутренней дверью. В меньшей комнате сидели в креслах трое мужчин. Они курили, не отрывая глаз от перегородки, центральная часть которой от пола до потолка представляла собой прозрачный с одной стороны экран для наблюдения. Пол был покрыт ковром; на небольшое столике на колесиках возле кресел стояли пепельница, стаканы и бутылка высокосортного коньяка. Тишину нарушало лишь дыхание этих троих да слабый шум работающего кондиционера. Мягкий свет, льющийся с потолка, успокаивающе действовал на глаза.

Человеку, сидевшему в центре, было около шестидесяти пяти лет, двое других, сидевшие слева и справа от него, были лет на пятнадцать моложе. Каждый из этих двоих считал другого своим соперником. Тот, что постарше, об этом знал — больше того, им так и было задумано. Только это, по его мнению, обеспечит выживание наиболее сильного и способного; только один из них уцелеет, чтобы занять его место, когда неизбежно придет этот день. К тому времени другой уже будет устранен — возможно, политическими методами, но, скорее всего, каким-либо иным, более хитрым путем. Так что предстоящие годы станут для них испытательным сроком. Да, выживает сильнейший.

У старшего волосы были абсолютно седыми на висках, но при этом широкая прядь черных как смоль волос шла посередине головы, зачесанная от покрытого морщинами лба назад. Потягивая маленькими глотками коньяк, он сделал движение сигаретой. Тот, что сидел слева, пододвинул пепельницу, в которую попала лишь половина раскаленного пепла; другая упала на ковер, который почти мгновенно начал тлеть, и едкий дымок пополз вверх. Сидевшие по бокам не двигались, игнорируя загорание. Они знали, что старший ненавидит любую суету и суматоху. Наконец босс потянул носом воздух и глянул вниз из-под густых черных бровей, затем придавил тлеющее место ботинком и тер его, пока не потушил окончательно.