Последний секрет - Вербер Бернард. Страница 11

Затем он просит ее пережить свое рождение, и Лукреция, все сильнее сворачиваясь, начинает с трудом дышать. Она как будто задыхается. Вдруг она совсем перестает дышать. В зале беспокойство. Журналистка вся краснеет. Она дрожит. Но гипнотизер остается спокойным. Он проводит рукой по щекам Лукреции, лаская их, переходит к подбородку и делает вид, что вытаскивает ее оттуда, где она задыхалась. Он изображает, что поднимает ее за подбородок, потом за плечи. Она слегка разворачивается. Рукой он успокаивает ее, умиротворяет, ободряет. Он словно вытягивает ее через слишком узкий проход. Когда наступает пауза, он обходит девушку и сперва слегка, а потом все сильнее ударяет ее по спине. Не открывая глаз, она кашляет и кричит, как новорожденный ребенок.

Паскаль Феншэ садится на пол, берет девушку на руки и, укачивая, напевает, пока она не успокаивается.

– Теперь все в порядке. Мы прошли сквозь время.

Он заставляет ее вспомнить свой первый год, затем первое десятилетие, прошлый месяц, последнюю неделю, вчерашний день, последний час. Затем считает от десяти до нуля, сообщив, что на нуле она откроет глаза, ничего не вспомнит, но сеанс благоприятно подействует на нее.

Лукреция открывает глаза. В зале редкие аплодисменты. Она хлопает глазами.

– Вот видите, ничего не получилось, – говорит она, возвращаясь в сознание.

Паскаль Феншэ берет ее за руку, чтобы ей зааплодировали погромче. Удивленная Лукреция подчиняется. Он благодарит ее. Она садится за столик.

– Вы были великолепны, – говорит Исидор.

– Но ведь ничего не получилось? Да? Получилось? И что произошло? Я совсем ничего не помню.

– Он заставил вас пережить ваше рождение. Была небольшая заминка, но он справился с ней.

– Какая заминка?

– Когда вы выходили из живота вашей матери. Вы как будто задохнулись. Он вас успокоил. Вы снова пережили это событие, но в лучших условиях.

Лукреция решительно поднимает воротник своего свитера и очень медленно опускает его. Проделав это несколько раз, она объясняет:

– У меня была в некотором роде фобия. Когда я надеваю свитеры, я всегда тороплюсь побыстрее протолкнуть голову. Это где-то глубоко в подсознании. Простое неудобство, но оно меня раздражало. А теперь я, кажется, излечилась от этого.

Она снимает и надевает свитер.

Гипнотизер приглашает последнего добровольца для более деликатного эксперимента. К сцене подходят трое военных и очень громко зовут четвертого своего товарища. Сначала отказавшись, он все же поднимается, не желая показаться трусом.

Паскаль Феншэ быстро усыпляет его с помощью своего хрустального маятника и говорит:

– Услышав слова «синяя магнолия», вы сосчитаете до пяти, потом снимите правый ботинок, дважды ударите им в дверь и рассмеетесь.

Он несколько раз повторяет это указание, будит подопытного, и, когда тот возвращается на свое место, небрежно бросает: «Синяя магнолия». Солдат застывает, считает про себя, снимает правый ботинок, идет к двери, дважды ударяет по ней и громко смеется. Зал подхватывает его смех и неистово аплодирует. За этим жестом скрывается желание взять солдата на руки, но, поскольку времена изменились, люди просто хлопают в ладоши.

Взволновавшись, солдат перестает хихикать и нервно обувается.

– Такова, – произносит гипнотизер, – сила мысли. Если бы я подобрал простейшие ключевые слова, например «кофе с молоком» или «солнечный луч», самые обычные, они бы вызвали проблемы в повседневной жизни. Но я сказал «синяя магнолия». В разговоре их можно услышать крайне редко.

Так как ключевые слова снова названы, подопытный, который уже завязывал шнурок, опять замирает на мгновение, дважды стучит в дверь снятым ботинком и разражается смехом.

Аплодисменты усиливаются. Солдат еще больше смущается, ругаясь, трясет головой и бьет себя по макушке, словно хочет таким образом избавиться от отравы в своем черепе.

Гипнотизер прощается. Занавес.

Журналисты не успели покончить с закуской, а официант уже принес им основные блюда – они не сразу заметили это.

– Гипноз… Об этом мы не подумали. А если кто-то заложил ключевое слово в голову Феншэ?

– Ключевое слово… но какое? «Синяя магнолия»?

Лукреция задумывается, и вдруг ее осеняет:

– Ключевые слова вроде «я люблю тебя» заставили его сердце остановиться, – с воодушевлением предлагает она. – Наташа Андерсен произнесла их в решающий момент, и это вызвало спазм.

– И это вы только что сказали мне, что фраза «я люблю тебя» в определенных условиях может стать смертельной?! – удивляется Исидор.

Лукреция заводится и соединяет кусочки мозаики, чтобы получить целую картинку.

– Нет, не спазм: остановку сердца. Кажется, вы говорили, что с помощью мозга можно управлять сердцем?

– Я видел, как это делают йоги. Но я не думаю, что можно вызвать полную остановку. Должны быть автоматические механизмы для выживания.

Она быстро ищет другой вариант.

– В таком случае представим, что его запрограммировали рассмеяться после этих слов? – предполагает Лукреция. – Рассмеяться до смерти, услышав слова «я люблю тебя»!

Довольная своей идеей, она восстанавливает все произошедшее:

– Полагаю, дорогой Исидор, я сказала последнее слово в этом деле. Феншэ убил его брат Паскаль, загипнотизировав его. Он внушил ему ключевую фразу. Самую неявную. «Я люблю тебя». Наташа Андерсен произнесла ее в момент оргазма. Сердце остановилось, и чемпион мира по шахматам скончался. Таким образом, она решила, что убила его. Это идеальное убийство: преступника нет на месте преступления, никакого оружия, ран, лишь один свидетель, который считает себя причиной смерти! Не говоря уже о том, что, как вы сказали, все достаточно пикантно, чтобы никто не стал серьезно расследовать дело. Секс все еще табу. Это действительно идеальное преступление.

Вдохновленная своими доводами, журналистка с аппетитом доедает остатки курицы.

– А мотив?

– Зависть. Паскаль не так красив, как Самюэль. У Самюэля была невеста топ-модель, к тому же он выиграл в шахматы у компьютера. Богат, красив, сделал хорошую партию, знаменит – это просто невыносимо. Сгорая от зависти, брат воспользовался своим талантом гипнотизера и сделал так, чтобы Самюэль умер как развратник; а Паскаль как бы и ни при чем, потому что тот скончался в объятиях своей невесты.

Она отлистывает несколько страничек назад в своей записной книжке и просматривает предыдущие записи.

– Это можно добавить как еще один мотив. Пятый: обязанность, шестой: зависть.

Налиму, что лежал посреди овощей в тарелке Исидора, повезло больше, нежели курице Лукреции; он провел несколько недель на свободе, прежде чем его поймали в сети.

– Зависть? Слишком узко.

– Расширим до всех эмоций, которыми мы не в состоянии управлять, потому что они сильнее нас. Зависть, месть… в общем, гнев. Да, все это можно объединить в пункт шесть: гнев. Он еще сильнее обязанности. Обязанность возбуждает в людях желание нравиться другим и вливаться в общество, а гнев – разжечь революции и изменить общество.

– А еще он побуждает к… убийству.

Она быстро записывает его объяснение, чтобы не забыть.

– Хорошо, – говорит Лукреция, – вот что такое ловко проведенное дело. Я признаю, что вы правы, и эта смерть необычна, но теперь я нашла убийцу и мотив. Мы с вами установили рекорд по скорости расследования преступления. Ну вот, все и кончено.

Она поднимает стакан, чтобы чокнуться, но Исидор свой не берет.

– Гм… И это меня вы называете мифоманом?

Лукреция с презрением окидывает его взглядом.

– Зависть… – произносит она. – И вы тоже завидуете. Тому, что я моложе вас, я женщина, и однако именно я нашла разгадку, разве не так, мистер Шерлок Холмс?

Они оба доедают свой ужин. Исидор собирает соус ломтиком хлеба, а Лукреция кончиком ножа отодвигает то, что она есть не хочет. Остатки курицы погребены под листиком лаврушки.

Люди вокруг комментируют представление. Со всех сторон доводы тех, кто верит в гипноз, и тех, кто в него не верит, и каждый стоит на своем. «Это актеры, – слышится голос. – Они притворялись». – «Девушка выглядела вполне естественно». – «Нет, она переигрывала».