Психомех - Ламли Брайан. Страница 40

— Что скажешь о навесе? — спросил Гаррисон. — Его цвет? Он красно-желтый с чуть развевающимися на ветру фестонами по краю? А в центре его — шест, благодаря которому все это имеет форму палатки?

— Да, — ответил Кених. — Так и есть! Это место?

У Гаррисона пересохло во рту. Он кивнул. Они спустились по деревянным ступенькам с эстрады и пошли по дороге между пальмами к узкому деревянному пирсу, который вел к нужной им пристани. Видя, что Гаррисон слепой, идущие навстречу люди уступали ему дорогу. Кених благодарил их по-итальянски, когда они проходили мимо. Над входом на пирс была надпись “Мариос”. Кених указывал путь, и они, пройдя под аркой, вышли на пирс. Из-за неровного настила Гаррисону пришлось опираться на железный поручень.

Вторая арка образовывала вход в “обеденный зал”, где под огромным красно-желтым навесом располагались шесть больших деревянных столов, украшенных пивными кружками, корзинами с хлебом, чашами с орехами и приземистыми бутылями с цветными свечами, пламя которых дрожало при малейшем ветерке с моря. Сейчас это местечко показалось бы напряженным для любого, а для Гаррисона оно было просто наэлектризовано. Его датчики охватывали все внутреннее пространство, формируя нечеткие силуэты, которые в мозгу превращались в трехмерные образы. В ресторанчике была дюжина посетителей: за одним столом сидели пятеро, за другим — четверо и еще за одним — трое. Остальные столы были свободные. Группа из четырех людей — две супружеские пары — уже собирались уходить. Они проскользнули мимо Гаррисона и Кениха, бросив через плечо “чао”, ни к кому в особенности не обращаясь, но женщины все еще тихо переговаривались между собой; и хотя итальянский Гаррисона можно было считать никаким, он все-таки обнаружил, что прислушивается к негромкому разговору. Когда эти пары нырнули под арку, он повернулся к Кениху.

— Ты понял, о чем они говорили?

— Немного, — ответил тот. — Похоже, твой экстрасенсорный дар работает сегодня, как никогда, потому что они говорили о девушке — об англичанке — и жалели ее. Они сказали, что жаль, что так произошло и что она такая молодая. А эти Борчини — невоспитанная и грубая свора собак. — Он кивнул в сторону столика, за которым сидели пятеро. — Там должна быть твоя Терри, а четверо мужчин с ней могут быть только Борчини.

Теперь радар Гаррисона настроился на стол на дальнем краю пристани. Сидевшие там трое мужчин и девушка опирались спинами на белые поручни, за которыми залив сверкал отраженными огнями. Двое из мужчин сидели слева от нее, третий — справа. Во главе стола, также справа от нее, сидел четвертый мужчина. Похоже, что эта компания не заметила вновь пришедших, но когда Гаррисон пристально посмотрел в их сторону, девушка засмеялась, затем, хлопнув в ладоши, подозвала официанта, чтобы он принес ей еще выпить. Казалось, она была в приподнятом настроении, а может, просто храбрилась. Ее смех был почти полуистеричный, и, несмотря на отличный итальянский, ее язык изрядно заплетался.

Они прошли между столиками через зал, и Кених заговорил со старшим Борчини, сидевшим во главе стола. На хорошем итальянском он спросил, можно ли им с Гаррисоном тоже сесть за этот стол. Узкоглазый смуглый мужчина оглядел их, но прежде, чем он успел ответить, один из его младших братьев спросил:

— Эй, немец! А разве здесь недостаточно пустых столов?

— Видите ли, — сказал Кених, — мой английский друг слепой и...

Гаррисон коснулся его руки, заставляя его замолчать. Он совсем не говорил по-итальянски, но уловил резкость в тоне молодого Борчини и правильно понял значение его слов.

— Извините, — сказал он по-английски. — Мне показалось, что я слышал голос девушки. Она говорила по-итальянски, но это звучало для меня как по-английски, и...

— Конечно, — наконец заговорил, также по-английски, старший из четверки, его голос и слова были грубыми и булькающими. — Конечно, здесь все понятно. Приятно в чужой стране поговорить с соотечественником. К сожалению, — он наклонил голову набок и пожал плечами, — мы скоро уходим. Девушка тоже. Хватит. Но до тех пор, — он лаконично махнул рукой, — пожалуйста, присаживайтесь.

Кених занял место точно напротив девушки, а Гаррисон сел слева от него лицом к двум мужчинам. Все еще притворяясь полуинвалидом, он вежливо кивнул девушке и по очереди кивнул каждому из итальянцев. Старший брат и самый молодой, сидевшие слева от девушки, недовольно кивнули в ответ, но двое из сидящих к ней ближе всего только нахмурились. Во всех четырех братьях была какая-то суетливость, которая Кениху сразу же не понравилась, какой-то нарочитый пыл или рвение. Они были как стервятники, ждущие, когда умрет раненое существо. Он положил трость на край стола прямо перед собой, слегка придерживая ее пальцами.

Тем временем девушка допила свой стакан. Она снова крикнула единственному официанту и немного качнулась, когда делала ему знак весьма безвольной рукой. Кених улыбнулся ей, зная теперь наверняка, что это Терри из сна Гаррисона. Она была бы довольно мила, будь она трезвой.

У нее были большие и темные глаза, маленький красный рот, аккуратные прижатые ушки и волосы цвета воронова крыла. В точности такая, какой описал ее слепой человек. Терри: “Т” в гороскопе Гаррисона, девушка из Черной Комнаты черного замка на черном маслянистом озере. Он так же понял, что ее специально накачивали спиртным, что могло объяснить напряжение в братьях Борчини. Они были из тех, кто подтасует карты, только бы выиграть.

— Борчини, — задумчиво произнес Кених. — Это ваша фамилия? Какое совпадение! На набережной есть какой-то отель, который тоже называется “Борчини”.

— Да, это мой отель, — ответил смуглый мужчина. — Братья помогают мне управлять им. Но откуда вы узнали, что мы — Борчини?

— Возможно, я видел вас раньше, в том отеле, — пожал плечами Кених. — А эта девушка, Терри, она там живет? — Он снова улыбнулся, его вопросы были совершенно невинными.

— В любом случае, сегодня, — да! — один из младших братьев обнял девушку за плечи. — С нами. Видите ли, она должна нам. — Он заговорил по-итальянски, в его словах слышалась грязная насмешка.

К этому времени голова девушки повисла, и мужчины сели ближе, чтобы поддержать ее. Она пробормотала что-то невразумительное и отключилась. Спиртное сделало свое дело, как и было намечено.

— О, милая! — произнес Кених, и английские слова странно прозвучали с его немецким акцентом. — Я искренне надеюсь, что бедняжке не будет плохо. Не думаете ли вы, что она выпила слишком много?

— Она просто устала. Ей нужно в постельку! — грязно хихикнувший мужчина взял ее за подбородок и ухмыльнулся девушке сквозь гнилые зубы. Она криво улыбнулась ему в ответ, немного натянуто, ее глаза медленно закрывались.

— Итак, — сказал старший брат, делая жест, как будто хотел встать, — вы видели меня раньше в отеле, да? И вы так же знаете имя этой девочки. Все очень интересно. А теперь нам действительно пора, — он кивнул, прищурив глаза. — Хватит!

— Она вам задолжала деньги? — голос Гаррисона был тихим, но твердым.

— Это не ваше дело, господин англичанин, — ответил старший Борчини, — а хотя бы и так. В вашей валюте — шестьдесят фунтов.

— Вилли, — произнес Гаррисон, — заплати этому человеку.

Кених встал, достал бумажник и отсчитал три двадцатифунтовые банкноты.

— Теперь ее долг уплачен, и вы отпустите ее на наше попечение, — аккуратно положив деньги на стол, сказал он. Ставший холодным, его голос подходил к его маленьким глазкам. Прежде, чем они ответили или даже успели пошевелиться, он нагнулся вперед через стол, схватил девушку за запястье и талию и поднял ее, словно она была маленьким ребенком. Тем временем Гаррисон встал и оттолкнул свой стул. Он принял девушку из рук Кениха, поставил на ноги и придерживал ее, пока она, бормоча, пыталась прийти в себя.

Застигнутые врасплох братья на дальней стороне стола начали ругаться и сердито ворчать, злобно пытаясь дотянуться через стол до девушки, но было слишком поздно. Немец уже думал свои плохие мысли. Молниеносным движением он толкнул стол вперед, прижимая этих двоих к белым поручням, пока они не сломались. С криками ярости и изумления двое мужчин перекинулись через край пристани и плюхнулись в море.