Тварь внутри тебя - Ламли Брайан. Страница 6

— Тогда ты должна понимать, что я не такой, как он, — ответил Гарри вслух. Так ему было легче общаться с мертвыми.

Ее ужас почти исчез. От некроскопа исходили спокойствие, тепло, чувство защищенности. Как будто отец гладил ее лицо. Но отца она не могла бы почувствовать. Это было дано только Гарри Кифу.

Опять нахлынул ужас, но он почувствовал и прогнал его.

— Все позади, тебя больше не обидят. Мы не дадим... Я никому не позволю причинить тебе страдание.

Его слова были не просто обещанием, они звучали как клятва.

Вскоре ее мысли успокоились, ей стало легко, по крайней мере, легче, чем раньше. Но сколько горечи прозвучало в ее словах:

— Я мертва, а этот... эта тварь... жива!

— Поэтому я и пришел, — сказал Гарри. — Это случилось не только с тобой, до тебя были и другие. И если его не остановить, будут еще жертвы. Ты понимаешь, надо обязательно найти его. Он не просто убийца, он еще и некромант. Убийца уничтожает живых, некромант мучает мертвых. Но этот — он наслаждается муками жертв и до, и после смерти!

— Я не могу говорить об этом, о том, что он сделал со мной. — Ее голос задрожал.

— И не нужно, — покачал Гарри головой. — Сейчас я думаю только о тебе. Скажи, кто-то ведь беспокоится о тебе? Пока мы не знаем, кто ты, мы не сможем их утешить.

— Ты думаешь, Гарри, они когда-нибудь утешатся? Да, вопрос...

— Мы не скажем им всего. Они только узнают, что тебя убили, но не узнают, как это было.

— Ты можешь сделать так?

— Если ты хочешь, — кивнул он.

— Да, хочу! — она вздохнула. — Гарри, это было хуже всего: думать о них, о родных... Каково им будет все это узнать. Если ты можешь избавить их от этого... Я начинаю понимать, почему мертвые тебя любят. Меня зовут Пенни. Пенни Сандерсон. Я живу... жила... в...

Она все рассказала о себе, и Гарри запомнил все до мельчайших подробностей. Этого и добивался Дарси Кларк, но ему нужно было большее. Наконец Пенни Сандерсон закончила. Теперь им предстояло преодолеть следующую ступень.

— Пенни, послушай, — сказал он. — Сейчас я не хочу, чтобы ты еще что-нибудь говорила, но ты понимаешь, как важно, чтобы мы узнали...

— О нем?

— Пенни, когда я дотронулся до тебя первый раз и ты подумала, что он вернулся снова, у тебя промелькнули проблески памяти, воспоминания о том, как все случилось. Это была мертворечь, и я уловил ее. Но это было очень хаотично, какие-то обрывки воспоминаний.

— Но это все. Это все, что я помню.

Гарри кивнул.

— Ладно, пусть так. Но я должен еще раз это увидеть. Понимаешь, чем больше деталей я узнаю, тем больше шансов поймать его. Тебе не нужно ничего рассказывать, специально вспоминать. Я буду говорить определенные слова, и у тебя в мозгу будут возникать сцены, которые мне нужны, чтобы во всем разобраться. Тебе понятно?

— Словесные ассоциации?

— Да, что-то вроде. Конечно, это кошмарно для тебя, но, я думаю, рассказывать самой было бы еще тяжелее.

Она поняла; Гарри почувствовал, как она старается. Пока она не передумала, он сказал:

— Нож!

Картинка взорвалась в его мозгу жгучей смесью крови и дымящейся кислоты. Кровь вызывала в нем ярость, а кислота выжигала в мозгу рисунок, который запечатлевался навсегда.

Гарри качнуло от волны ужаса, испытанного ею. Он бы не устоял, если бы был на ногах. Это был физический шок, хотя он и длился долю секунды.

Когда это закончилось, и она перестала всхлипывать, он спросил:

— Ты в порядке?

— Нет... да.

— Лицо! — выпалил Гарри.

— Лицо?

— Его лицо, — попытался он еще раз.

И перед внутренним взглядом некроскопа промелькнуло лицо — багровое, перекошенное, с похотливым ртом и глазами, в которых полыхал огонь безумия. Но уже не так быстро — некроскоп успел запомнить его. Она больше не всхлипывала. Она хотела помочь, хотела возмездия.

— Где?

Автостоянка? Придорожный ресторан? Тьма, прорезываемая вспышками света. Поток легковых машин и грузовиков в три ряда. Фары слепят на мгновение. “Дворники” на лобовом стекле: влево-вправо, влево-вправо, влево... Но ощущения боли нет. Это случилось не здесь, решил Гарри, здесь все только началось, возможно, здесь она встретила его. — Он подвез тебя?

Размытое дождем изображение льдисто-голубого фона с белыми буквами, нарисованными или наклеенными... “МОРО” или “МОТО”? И еще много колес, удушливый выхлоп автомобильных глушителей. Так это запечатлелось у нее в сознании. Грузовик? Большая фура? Или прицеп?

— Пенни, — сказал Гарри. — Я должен это сделать. Вспомни! Но мне нужно не то место, где ты его встретила, а где все случилось...

Лед. Жгучий холод. Темнота. Все вибрирует, трясется, и мертвые туши висят на крюках. Гарри пытался сфокусировать изображение, но все было нечетким, все, кроме ее чувств: шок и неприятие того, что это случилась именно с ней.

Она начала опять всхлипывать от ужаса, и Гарри понял, что скоро придется прекратить разговор. Невозможно заставлять ее так страдать. Но он знал, что не должен поддаваться жалости.

— Смерть! — выпалил он, сам себя ненавидя. Это опять была сцена с ножом, вся — с начала и до конца, и Гарри чувствовал, что теряет ее, ощутил, как она уходит. Но он успел сказать: — А потом?

О Боже, он не хотел, не хотел знать! Пенни Сандерсон кричала, кричала, кричала... Некроскоп выяснил все. Но он не был рад этому.

Глава 2У тебя за спиной...

Гарри пробыл с ней еще полчаса; он успокаивал и утешал ее, как умел. В разговоре всплыли еще какие-то подробности: для полиции хватило бы. Когда он собрался уходить, Пенни взяла с него обещание навестить ее снова. Она недолго пробыла за чертой, но успела понять, что смерть — это одиночество.

Некроскоп был на пределе, его мутило: от жизни, от смерти — от всего. Перед тем как уйти, он спросил, не позволит ли Пенни взглянуть на нее. И она ответила, что ей было бы все равно, она бы и не заметила, если бы это был кто-либо еще. Но Гарри — другое дело, его она ощущала, ведь он некроскоп... Она была всего лишь застенчивой девчушкой.

— Что ты, — ответил он, — я же не любитель подсматривать.

— Если бы я была... если бы он не... Если бы мое тело не было осквернено, я бы, наверное, не возражала, — пробормотала она.

— Пенни, ты прелесть, — сказал Гарри. — А я... Что я могу сказать после всего этого? Я всего лишь мужчина. Но сейчас, не хочу тебя обидеть, меня волнует не это. Я должен посмотреть именно потому, что ты осквернена. Мне нужно сильно разозлиться, и я знаю, что, увидев, что он с тобой сделал, я очень сильно разозлюсь.

— Тогда мне нужно всего лишь представить, что ты мой врач.

Гарри осторожно снял пластиковое покрывало с ее бледного юного тела, посмотрел на него и трясущимися руками снова накрыл.

— Так страшно? — Она еле сдерживала рыдания. — Мама всегда говорила, что я могла бы быть фотомоделью.

— Конечно, ты могла бы, — кивнул он, — ты была очень красивой.

— А теперь нет? — Всплеск ее отчаяния достиг некроскопа. Пенни помолчала, а потом спросила: — Ты разозлился, Гарри?

Чувствуя, как рычание рвется у него из глотки, он ответил:

— Да, Пенни. Да, я разозлился.

И бросился к выходу.

Дарси Кларк был тут, за дверью. Он ждал вместе с человеком в штатском. Гарри закрыл за собой дверь и прислонился к стене.

— Я оставил ее лицо открытым, — сказал он и, посмотрев на полицейского, добавил: — Так и оставьте.

Тот поднял бровь и безразлично пожал плечами.

— Мне-то что? — буркнул он без всякого сочувствия, гнусавя, как житель Глазго. — Ведь я их не касаюсь, шеф. Но их, мертвяков, всегда накрывают...

Гарри резко повернулся к полицейскому — глаза расширены, крылья носа побелели, лицо искажено гримасой. И тут включился инстинкт Кларка, он подсказал, что некроскоп внезапно стал опасен. Гарри был в ярости, и ее нужно было на ком-то выместить. Кларк понимал, что ни полицейский, ни кто-либо еще тут ни при чем, просто эмоции требовали выхода.