Дочь палача и театр смерти - Пётч Оливер. Страница 54

– Нам? – Шпренгер буквально выплюнул это слово. – Это ты хотел поставить мистерию на четыре года раньше, потому что думаешь только о деньгах.

Файстенмантель грозно поднялся со стула:

– Да как ты смеешь…

– Тихо! – раздался властный голос судьи Ригера. – Если кому-то хочется подраться, пускай дождутся следующей ярмарки. А здесь собрание! – Он одарил спорщиков суровым взглядом. – Совет большинством голосов решил устроить мистерию раньше срока. Поэтому только Совет может решить теперь, как быть дальше. У нас всегда учитывали мнение каждого человека. – Он вздохнул. – К сожалению. Но таков уж закон, верно? – И оглядел присутствующих. – Кто за то, чтобы мистерия состоялась, несмотря на все недавние события?

Присутствующие стали тихо переговариваться. Симон с Кайзером сидели за дальним концом стола и с нетерпением дожидались исхода голосования. Кайзер попросил его прийти и в этот раз – следовало доложить Совету о пострадавших после землетрясения. Но впечатление у Симона было такое, словно его другу хотелось, чтобы на собрании с ним был хоть кто-то здравомыслящий. После землетрясения местные жители, и без того настороженные, стали еще недоверчивее.

Через некоторое время судья нетерпеливо постучал тростью по полу:

– Ну, что решил Совет? Кто за то, чтобы мистерия состоялась в эту Троицу, поднимите руки.

Конрад Файстенмантель поднял руку, за ним – Франц Вюрмзеер, только что вернувшийся из поездки. Старый Августин Шпренгер и раскрасчик Адам Гёбль, напротив, откинулись на стульях и демонстративно скрестили руки на груди. Все взгляды устремились на управляющего складом, Себастьяна Зайлера. После гибели Урбана Габлера, шестого члена Совета, все зависело теперь от его голоса. В иное время такой спокойный и добродушный, Зайлер был бледен и неухожен. Он в смятении поправлял воротник, словно ему было жарко, и чувствовал себя явно не в своей тарелке.

– Что с тобой такое, Себастьян? – проворчал Файстенмантель. – Ты же сам говорил, что мистерия даст хороший доход. Если мы хотим, чтобы старый торговый тракт вновь оживился, то это наша единственная возможность. Причем сейчас, а не через четыре года!

– Ты… ты прав, конечно, – робко ответил Зайлер. – Но все эти недавние события, они… странные такие… Быть может, Господь в самом деле карает нас. Урбан тоже…

– Урбан был суеверный дурак! – прошипел Франц Вюрмзеер. – О покойниках или хорошо, или никак. Но даже если в июне град шел дважды кряду, Урбан видел в этом божественное знамение. Мы разыщем убийцу, Себастьян, обещаю тебе, – примиряюще сказал он Зайлеру. – Но сейчас соберись и не заставляй нас ждать. На кону будущее деревни!

– Позвольте мне высказаться, – вступил в разговор Кайзер. Он не входил в число советников, но к его словам всегда прислушивались. – Мы ужасно отстаем с репетициями. Вообще-то мы должны были собраться сегодня утром, но теперь из этого ничего не выйдет. Люди в смятении. Это заметно и на репетициях. Не уверен, что нам…

– Промедление вызвано и тем, что вы каждый день изменяете текст, – перебил его Вюрмзеер. – Я до сих пор не знаю, что должен говорить Каиафа, когда Иуда выступает перед советом иудейских законников. Быть может, вам только на руку, чтобы мистерия не состоялась прежде срока.

– Я в первую очередь учитель, не забывайте об этом, – сдержанно ответил Кайзер. – Если эта работа и требует от меня бо́льших усилий, то виной тому ваш сын, который даже простые числа перемножить не в состоянии.

Вюрмзеер перегнулся через стол и погрозил Кайзеру пальцем:

– Попридержите язык, учитель! Иначе от кого вы впредь будете получать дрова в школу? Может, от этих батрацких детей, которых так любите держать подле себя?

– Успокойтесь! – приказал судья и постучал тростью по столу. – Хотя бы раз можно провести собрание, чтобы оно не окончилось перебранкой? Мы отвлеклись. – Он нетерпеливо взглянул на Зайлера: – Итак, что вы решили? Голосуете за постановку или против?

Зайлер сглотнул. От Симона не укрылся исполненный злобы взгляд Вюрмзеера.

– Пока ты лишь играешь Иуду в мистерии, – произнес тот едва слышно. – Смотри не стань им в действительности.

Зайлер поднял дрожащую руку.

– С этим наконец-то разобрались, – облегченно промолвил судья. – Значит, постановка состоится в Троицу. Теперь перейдем к следующему вопросу. – Тут лицо его померкло. – Я узнал от аббата, что Айрль вчера сбежал из своей камеры. Очевидно, он воспользовался переполохом после землетрясения и скрылся.

Над столом поднялся сердитый гомон. Советники все, как один, глотнули из своих кружек, словно могли тем самым унять не только жажду, но и злость.

– Как это могло произойти? – спросил наконец Конрад Файстенмантель. – Для чего же тогда явился этот индюк из Шонгау, да еще притащил солдат с палачом, если не может уследить за одним заключенным?

– Вы читаете мои мысли, – ответил Ригер. – Возмутительно! При том, что Айрль наверняка сегодня сознался бы. Вот что бывает, когда горожане вмешиваются в наши дела. – Губы его растянулись в тонкой улыбке. – Что ж, нет худа без добра. Этот побег покажет курфюрсту, что мастеру Лехнеру не под силу управлять у нас, в Аммергау.

– Этот Ксавер наверняка еще шатается где-нибудь поблизости, – с хмурым видом произнес Файстенмантель. – И неизвестно, кого из нас он теперь распнет или зарежет. Как бы то ни было, я отправлю всех людей, кого можно, на его поиски. Ксаверу от нас не уйти!

Симон нахмурился. До недавних пор Файстенмантель был твердо убежден, что его сына убил кто-то из Гёблей. Но ему, очевидно, ничего не стоило переменить свое мнение – лишь бы состоялась постановка.

– Я бы на твоем месте не был столь уверен, – проговорил Вюрмзеер. – У Ксавера немало сообщников среди местных батраков и бродяг. Если он укроется у кого-нибудь в хижине, у нас возникнут трудности. – Он обратился к судье: – Вы уже говорили аббату, чтобы тот занялся наконец этим отребьем?

Йоханнес Ригер кивнул:

– Его преподобие подумывает над тем, чтобы выселить из долины хотя бы часть батраков. Если потребуется, то силой.

– Если он не сделает этого, мы возьмем дело в свои руки, – пригрозил Вюрмзеер. – Издревле наш гордый народ населяет эту долину. Мы изгнали римлян, а потом и других захватчиков! И всегда отстаивали свои исконные права перед всяким правителем. И не дадим каким-то голодранцам себя потеснить. В долине и без них тесно!

Судья подался вперед и поднял указательный палец:

– Я, конечно, понимаю вашу злобу, Вюрмзеер, но воздержитесь от самоуправства. Здесь пока еще правит аббат Эккарт.

– Ха, или секретарь из Шонгау, – обронил Файстенмантель насмешливо. – Сейчас толком и не разберешь.

Через некоторое время Симон с Кайзером стояли вдвоем перед трактиром. Собрание окончилось, других важных решений не принимали, и все разошлись по своим делам. По крайней мере, условились о новых репетициях.

– По мне, так лучше б отменили мы эту мистерию, – вздохнул Георг. – Вюрмзеер прав. У меня и так сейчас дел невпроворот. Да еще этот кашель…

Словно в доказательство, он зашелся в очередном приступе. Симон взглянул на него с тревогой.

– Может, дать тебе каких-нибудь трав? – предложил он. – Тимьяна или горчичника, и…

Кайзер отмахнулся:

– Брось ты. Пройдет. – Он рассмеялся: – Расскажи лучше, каких страшилок поведали тебе вчера люди. У тебя вид такой, будто ты ночь не спал.

– И не без причин, – ответил Фронвизер с мрачным видом. – Не каждый день натыкаешься на детские трупы.

– Детские трупы? – Кайзер вновь стал серьезным. – Что ты имеешь в виду?

Симон рассказал другу об ужасной находке на Жертвенном холме, а также о странном круге и всаднике. Вчера после землетрясения события перемешались, и он только теперь сумел все упорядочить.

– Звучит и вправду жутковато, – промолвил Георг, при этом вид у него был довольно задумчивый. Он помолчал немного и продолжил: – Мать Мартина, кстати, права. Маркус и Мари действительно пропали несколько лет назад. Правда, это было до моего приезда в Обераммергау… – Он понизил голос: – Поговаривают, что их исчезновение как-то связано с этой ненавистью к переселенцам. Они как-никак были из бедных семей. Может, их поймали за воровством и не стали церемониться.