Дочь палача и театр смерти - Пётч Оливер. Страница 62

У Петера сердце понеслось вскачь. Он видел, как Ханнес исхлестал маленького Басти, и засомневался, что сможет по его примеру сдержать слезы, тем более что ударов назначено тридцать. Уже сейчас к горлу подступила солоноватая жидкость, и его затошнило от страха.

– Ну, наконец-то умник получит по заслугам! – прошипел Непомук, и некоторые дети, среди них и его дружки Мартль и Вастль, захихикали.

«Главное – не заплакать, – думал Петер. – Главное – не заплакать. Главное…»

Рядом медленно поднялся Йосси – лицо бледное, но в глазах решимость.

– Верно, Петер спросил меня кое о чем, – начал он тихо.

– Ага, так ты признаешь это! – торжествующе воскликнул Ханнес.

Йосси говорил теперь так тихо, что слышать его могли только Ханнес и Петер.

– Он спрашивал меня, где Йозеффа, – прошептал он. – Может, вы сами ответите ему, господин помощник?

Ханнес опустил розгу и внимательно посмотрел на Йосси. Довольно долго он не спускал с мальчишки глаз, а тот стоял с высоко поднятой головой. Петеру казалось, что они сошлись в безмолвном поединке. В конце концов Ханнес перевел взгляд на Петера и улыбнулся, хотя в глазах его по-прежнему был лед.

– Да-да, бедняжка Йозеффа, – произнес он слащаво. – Несчастный случай: собирала хворост в лесу и, как говорят, угодила под упавшее дерево. Жизнь в горах сурова, легкомыслие тут чревато.

При последних словах голос его стал резким, как порыв ветра. Ханнес вновь прошел вперед и развернулся к ученикам:

– Поскольку Петер хороший ученик, да еще любимец учителя, в виде исключения отменим наказание.

Среди дружков Непомука возмущенно зашептались. Ханнес при этом усмехнулся и властно поднял руку:

– Пожалуй, пусть оба перепишут катехизис, с пятой до двадцатой страницы. Трижды, к завтрашнему дню. Пусть послужит им уроком – будут знать, как разговаривать на занятии. Продолжим!

– Но… – начал Непомук, явно разочарованный тем, что Петер избежал наказания.

– А ты заткнись! – прошипел Ханнес. – А то я, чего доброго, передумаю и возьмусь за тебя, жабенок ты жирный.

Непомук замолчал в смятении, и дети снова принялись повторять хором слова катехизиса. Петер на время потерял дар речи от облегчения. Работа, конечно, предстояла огромная, но она не шла ни в какое сравнение с той взбучкой, которой им с Йосси удалось избежать.

Прошло еще два мучительно долгих часа. Наконец-то прозвонил колокол, и дети поспешили вон из класса. Петер вместе с Йосси, Макслем и другими ребятами побежал к соседнему лесу и забрался в убежище за Меченой скалой. Когда все отломили по куску от черствой краюхи хлеба и глотнули родниковой воды из надтреснутой кружки, Петер участливо обратился к Басти, который не мог присесть: должно быть, зад у него пылал огнем.

– Может, сходишь к моему отцу за мазью? – предложил Петер, но Басти стиснул зубы и помотал головой:

– Нет… все пройдет. Ханнес и не так меня исхлестывал. К тому же мазь денег стоит. Если я маме скажу, она мне по заднице только добавит.

– Но нельзя же позволять Ханнесу так вас избивать! – обратился Петер к остальным. – Почему вы не пойдете к Кайзеру и не расскажете ему все?

– То есть наябедничать? – Йосси с горечью рассмеялся. – Будет только хуже. – Он покачал головой. – Тебе этого не понять, пусть ты и такой умный. Мы – батрацкие дети, никому нет до нас дела.

– Все я понимаю, – упрямо возразил Петер. – Не забывайте, я внук палача.

Некоторое время все молча жевали хлеб. Петер в который раз уже обратил внимание на изможденные лица ребят и круги под глазами. Самые младшие дремали, устроившись на каменных скамьях или грязной соломе, разбросанной по полу.

– Ты хотел нам что-то рассказать, – проговорил Максль. – Давай выкладывай, в чем там дело.

– Мне кажется… вернее, мой отец с дедом считают, что Вюрмзеер в чем-то замешан, – начал Петер. – И это как-то связано с теми убийствами. Вот я и подумал, что мы могли бы…

– А вы слыхали уже? – обронил хромой Пауль, мальчишка, живущий вместе с отцом-углежогом в лесной хижине. – Еще одного убитого нашли! Я услышал как раз по пути сюда. Зайлер, управитель склада, висит мертвый в часовне Унтераммергау. Поговаривают, это дело рук Рыжего Ксавера. Знаете ведь, его сейчас все разыскивают… Другие говорят, что это кара Господня и все мы умрем, один за другим!

Дети заговорили все разом. Йосси хлопнул в ладоши.

– Давайте послушаем, что расскажет Петер, – предложил он. – Может, ему известно что-нибудь.

Петер помолчал в смятении. Его тоже застало врасплох известие о новом убитом. Потом он сбивчиво рассказал ребятам о странных кругах, о черном всаднике и предположениях своего отца о том, что Вюрмзеер, возможно, имеет какое-то отношение к недавним событиям.

– Йосси и Максль не дадут соврать, – закончил он. – Вюрмзеер собственными руками выкладывал такой круг здесь, перед скалой! И я подумал, что мы могли бы немного за ним последить и выяснить, что за всем этим кроется.

– Я уже видел такие знаки, – задумчиво вставил Басти. – И эти черные всадники мне тоже попадались. Один едва не зашиб меня, когда я шел в Грасвангталь. Две недели с тех пор прошло.

– Так, значит, вы со мной? – спросил Петер взволнованно.

Никто ему не ответил, каждый старался отвести взгляд. Вид у всех был усталый, и, глядя в их лица, изможденные и морщинистые, Петер невольно подумал о маленьких стариках. В конце концов Йосси прокашлялся.

– Послушай, – начал он тихо. – Нам здесь и так нелегко приходится. Поговаривают, что местный Совет и аббат хотят выставить нас из долины. С каждым разом все хуже, почти как сотню лет назад, когда всех приезжих прогнали силой. Вот многие и опасаются, что нас и наши семьи постигнет та же участь.

Остальные робко покивали.

– Вюрмзеер не последний человек в Обераммергау, – хмуро добавил Максль. – Никто не хочет с ним связываться. Это добром не кончится.

Петер буквально почувствовал царивший в пещере страх. Его вдруг пронзила ужасная мысль. Вспомнилось, как упорно молчал Йосси, когда он спросил о Йозеффе. Вспомнились и мертвые дети, о которых говорил отец.

Снова это молчание, и все смотрят куда-то в сторону…

– Что случилось с Йозеффой? – спросил Петер еще настойчивее. – Что произошло?

– Не задавал бы ты вопросов. Ничего хорошего это не сулит. Ни нам, ни тебе. Лишнее знать тоже не всегда полезно. – Йосси неожиданно поднялся. – Вот что я тебе скажу, Петер. Мы с Макслем поможем тебе с твоей затеей, последим за Вюрмзеером. Но остальные ввязываться не станут, не стоит оно того. – Он прошел к выходу из пещеры и еще раз обернулся на Петера: – Давайте расходиться. У многих еще куча дел дома, родителям помогать надо. Да и у нас с тобой писанины хоть отбавляй.

– Ума не приложу, что здесь понадобилось этому проходимцу. Палач в часовне! Да еще в той самой, где хранится святейшая реликвия христианского мира – кровь Иисуса!

Судья Йоханнес Ригер раскраснелся от возмущения. Он стоял в дверях часовни Крови Господней и смотрел на Фронвизера с Куизлем, спускавшихся по дороге со стороны деревни. Древняя паломническая церковь находилась среди цветущих холмов чуть выше Унтераммергау, в часе ходьбы от Обераммергау. Многие паломники на пути в Этталь останавливались здесь, чтобы воздать должные почести крови Христа, которая вперемешку с землей содержалась в серебряной дароносице.

– Я слышал, церковь эта осквернена покойником, что болтается на галерее, – пробурчал Куизль. – Стало быть, палач тут уже не навредит.

Он узнал о гибели Себастьяна Зайлера лишь час назад. Палач сидел в цирюльне, листая кое-какие книги покойного Ландеса и раздумывая над резными фигурками на столе, и к тому моменту закурил уже третью трубку. Поскольку Ксавер сбежал из тюрьмы, в монастыре Якобу делать было нечего. Поэтому, недолго думая, он отправился к Симону, а тот позвал его с собой в часовню.

– Я привел с собой палача, потому как с повешенными у него… имеется определенный опыт, – вставил цирюльник. – Возможно, ему удастся выяснить, что именно произошло в часовне.