Вамфири - Ламли Брайан. Страница 21

Эхо этого страшного крика разнеслось среди холмов, все повторявших и повторявших его, пока, наконец, оно не стихло. Глубоко под землей старик тоже услышал его. Он глубоко вздохнул и остался лежать в ожидании того, что принесет ему будущее...

В своем лондонском офисе на верхнем этаже отеля, который на самом деле был не только отелем, Алек Кайл взглянул на часы. Было 4.05 утра, но призрак Кифа все еще оставался здесь. Все, что он рассказал, было весьма интересно и в то же время ужасно. Что же еще он успеет поведать? Времени, очевидно, оставалось очень мало. Светящееся существо, бывшее Гарри Кифом, на мгновение умолкло, а призрак младенца, ставшего теперь его хозяином, повернулся вокруг своей оси и перекувырнулся.

— Но мы точно знаем, что именно произошло с Тибором, — сказал Кайл. — В том самом месте, под кронами деревьев, Драгошани окончательно покончил с ним, уничтожил его, отрубил ему голову.

Киф заметил, что Кайл посмотрел На часы.

— Вы правы, — ответил он. — Тибор Ференци мертв. Именно поэтому я и получил возможность побеседовать с ним там, среди холмов. Я попал туда благодаря ленте Мебиуса. Вы правы и в том, что у нас осталось слишком мало времени. Поэтому нам следует провести его с максимальной пользой. Мне многое нужно успеть рассказать.

Кайл молча откинулся в кресле.

— Как я уже говорил, вампиров было много, — продолжал Киф. — Возможно, они существуют и сейчас. Но что несомненно — есть существа, которых я называю полувампирами. Позже я постараюсь объяснить, что имею в виду. Я также упомянул об одной из жертв — о человеке, который был пленен, использован и потом уничтожен одним из таких полувампиров. Когда я говорил с ним, он был уже мертв. Мертв и ужасно испуган. Но боялся он вовсе не смерти. А теперь он бессмертен.

Силясь что-либо понять, Кайл потряс головой.

— Пожалуйста, продолжайте. Расскажите обо всем так, как считаете нужным. Объясните мне все. Тогда я лучше смогу понять вас. Но прежде скажите мне только одно: когда вы... беседовали... с этим мертвецом?

— По вашим представлениям о времени, всего лишь несколько дней назад, — не колеблясь, ответил Киф. — Я возвращался из прошлого и, следуя по бесконечности Мебиуса, увидел голубую линию, которую пересекала и прерывала линия скорее красная, чем голубая. Я понял, что у кого-то отняли жизнь. Поэтому я остановился, чтобы побеседовать с жертвой. Надо сказать, мое открытие отнюдь не было случайным, — я ожидал чего-нибудь в этом роде, искал подобные происшествия. Как бы страшно это ни прозвучало, мне даже необходимо было такое убийство. Дело в том, что именно таким путем я могу обрести знания. Видите ли, мне гораздо легче беседовать с мертвыми, чем с живыми. В любом случае я не в силах был его спасти. Но благодаря ему, с его помощью, я мог бы спасти других.

— Вы сказали, что этот человек был пленен вампиром. — Кайл все еще ничего не понимал, но его охватил ужас. — Это случилось недавно? Но где? Каким образом?

— Вот в этом-то и заключается самое худшее, Алек, — ответил Киф. — Он был захвачен здесь, здесь — в Англии! Позвольте мне рассказать вам, как это произошло...

Глава 4

Юлиан родился с опозданием, с опозданием на целый месяц, хотя в сложившихся обстоятельствах у его матери были все причины опасаться, что он родится недоношенным. Или, не дай Бог, случится выкидыш! Вот и сейчас, по дороге в Харроу, где в маленькой церкви должны были состояться крестины Юлиана, уложив малыша в переносную кроватку на просторном заднем сиденье «Мерседеса» своей кузины Анны, Джорджина Бодеску мысленно вернулась к тем событиям почти годичной давности, когда они с мужем отдыхали в Слатине, всего лишь в восьмидесяти километрах от Трансильванских Альп.

Год — достаточно долгий срок. Теперь она уже может вспомнить об этом, не испытывая угрызений совести за то, что тоже не умерла, может оглянуться назад без слез, без острого ощущения вины. Да, все это время она считала себя виновной. Виновной в том, что она жива, в то время как Илия мертв, и причиной тому ее слабость. Он был бы жив, если бы она не упала в обморок при виде его крови, вместо того чтобы со всех ног броситься за помощью. Бедный Илия — он лежал там, потеряв сознание от боли, и жизнь постепенно уходила из него вместе с кровью, лившейся на черную землю, а она... она, словно юная неопытная девушка, лишилась чувств...

Да, теперь она уже в состоянии вернуться к тем дням, она должна это сделать, потому что они стали последними в жизни Илии. Она безумно любила его и не хотела терять даже частичку памяти о нем. Если бы только в ее воспоминания не вторгался этот кошмар, если бы она могла забыть о нем и помнить лишь то хорошее, что было в их жизни...

Но это было совершенно невозможно...

Джорджина впервые встретила Илию Бодеску, румына по национальности, в Лондоне, где он преподавал славянские языки. У себя в Бухаресте Илия преподавал французский и немецкий, но как ученый-лингвист он постоянно бывал в Европейском институте на Риджент-стрит, а Джорджина Дрю изучала там болгарский язык (ее дед по материнской линии, всю жизнь занимавшийся торговлей винами, был выходцем из Софии). В ее группе Илия вел занятия нечасто, лишь изредка подменяя их преподавательницу — большегрудую усатую матрону из Плевена. И тогда его ум, юмор, темные блестящие глаза превращали долгие скучные часы учебы в короткие периоды невыразимого удовольствия. Любовь с первого взгляда? Едва ли... Но все произошло достаточно быстро. Они поженились в том же году, а когда годичный срок преподавания Илии в институте подошел к концу, она вместе с ним уехала в Бухарест. Это было в ноябре 1947 года...

Все, однако, было не так просто. Родители Джорджины были вполне респектабельными людьми. Отец служил в дипломатическом корпусе и занимал престижные посты за границей, а мать происходила из весьма состоятельной семьи. Едва успев появиться в свете, она вынуждена была стать сестрой милосердия — шла первая мировая война. Джона Дрю она встретила во Франции, в одном из полевых госпиталей, где ухаживала за больными. Тяжелое ранение не позволило Джону больше воевать, и они вместе вернулись в Англию. Летом 1917 года они поженились.

Когда Джорджина представила Илию родителям, те приняли его довольно холодно. Отец ее, чистокровный англичанин, в течение многих лет пытался заставить себя забыть о том, что в жилах жены течет болгарская кровь, а теперь вот — пожалуйста! — дочь приводит домой какого-то цыгана! Он, конечно, не проявил своих чувств открыто, но Джорджина прекрасно знала, что думает по этому поводу отец. Мать отнеслась к событию менее недоброжелательно, но все время вспоминала о том, что «папа никогда не доверял валахам, живущим по ту сторону границы». По ее словам, это явилось главной причиной его эмиграции в Англию. Одним словом, Илия не чувствовал себя у них, как дома.

К несчастью, за последующие восемь лет, в течение которых Джорджина и Илия постоянно курсировали между Лондоном и Бухарестом, проводя в обеих столицах примерно равное количество времени, смерть отняла у Джорджины обоих родителей. Мелкие разногласия были к тому времени давно забыты, и Джорджина оказалась наследницей весьма значительного состояния, что было как нельзя кстати, поскольку в те годы Илия зарабатывал преподаванием недостаточно и не мог обеспечить жене привычный для нее образ жизни.

Вот тогда-то Илие и предложили хорошо оплачиваемую должность переводчика в английском Министерстве иностранных дел. Несмотря на то, что при жизни отец Джорджины доставил им немало неприятностей, после его смерти занимаемое им в министерстве положение значительно облегчило Илие вхождение в дипломатические круги. Было поставлено лишь одно условие: Илия должен принять британское подданство. Такое условие не могло стать препятствием, поскольку Илия давно намеревался это сделать, а уж тем более теперь, когда ему представилась реальная возможность. Но до окончания срока его контракта с институтом оставался один семестр, а после этого ему потребуется еще год, чтобы завершить дела в Бухаресте, прежде чем вступить в новую должность.