Возвращение Титуса Кроу - Ламли Брайан. Страница 24

В каких-то пятидесяти футах от меня, где морская вода обмывала грубые травы, лежала огромная спиральная раковина, очень крупного аммонита, оставленная тем, кто построил ее. Похожий на основание колокола вход в эту раковину — примерно двух футов в диаметре — напоминал небольшую известковую пещеру. Наблюдая за бьющимися птеранодонами, подскакивающими на когтистых лапах и хватающими друг друга зубастыми клювами, я выбрался из-под листьев и бросился к спиральной раковине, но тут… она шевельнулась! Я резко остановился, в то время как гигантская раковина повернулась на траве у самой кромки воды. Огромная бронированная клешня высунулась из темного входа и щелкнула со звуком пистолетного выстрела в нескольких дюймах от моей груди. Позади нее блеснул глаз на длинном стебельке, затем второй. Двигаясь, они наблюдали за мной, а я стоял, скованный ужасом. Это был краб-отшельник, самый крупный экземпляр, который я только мог себе представить!

Откуда-то из-под торчащих глаз высунулись волосатые розовые, похожие на весла ножки. Они коснулись земли, уперлись в нее, расправились, затем согнулись, с жуткой скоростью потащив вперед существо вместе с раковиной!

В этот момент я понял, для чего был создан. И с тех пор не знаю, что могло бы переубедить меня в этом. Клешня, могу поклясться, уже смыкалась на моем горле, когда я снова почувствовал удар кожаного крыла. Должно быть, один из небесных ящеров заметил мое бегства и бросился вдогонку. Вне всякого сомнения он рассматривал нападение краба как угрозу его правам на добычу. Здесь возможно я снова льщу себе. Скорее всего, птеранодон предпочел мясо краба моей неизвестной, неопробованной плоти. Как бы там ни было, гигантский краб во время заметил опасность и, ловко спрятавшись в раковину, торопливо зашевелил ножками. Но, вероятно, он двигался недостаточно проворно.

Зловонный клюв просвистел надо мной и, ударив в раковину, в одно мгновение выдернул оттуда мягкотелого обитателя. Когда небесный ящер пробил панцирь краба-отшельника, покрытый черными венами, бьющееся в агонии существо страшно завопило. Кровь брызнула во все стороны. Меня с ног до головы залило какой-то дрянью, но я, бесцеремонно нырнул ногами вперед внутрь гигантской раковины, не задумываясь о судьбе ее недавнего хозяина.

Я скользнул вглубь, подхватив по пути лежащую на песке длинную, похожую на кинжал, раковину бакулита. Я как можно дальше забился в раковину, пока изгиб спирали не скрыл меня, а мои бедра не уперлись в гладкие стенки. Затем, дрожа в лихорадке от волнения и страха, я стал ждать, что произойдет дальше.

Краб продолжал вопить, но теперь уже тише. Затем его крики сменил тихий стук и редкие щелчки клешней. А потом все заглушил треск раскалываемого панциря, к которому добавились возмущенные крики и угрожающий свистящий вой. Очевидно два летающих ящера ссорясь делили краба. Я надеялся, что они забудут обо мне за общей трапезой.

Прошло не меньше часа, и вот наконец я услышал тяжелое хлопанье крыльев и затихающий хриплый крик, который свидетельствовал о том, что по крайней мере один из птеронадонов удалился. Я выждал еще полчаса, едва осмеливаясь дышать, прежде чем извиваясь всем телом пополз внутри раковины, пока не увидел полумесяц входа. Через это отверстие я видел далекую пальму, сгибающуюся под ударами свежего ветра. Я уперся локтями, чтобы подвинуться еще на несколько дюймов и замер!

Второй птеранодон сидел и ждал меня, сложив крылья, наклонив голову и, почти гипнотически, глядя на меня немигающими злыми красными глазами, ! Нет, тварь не забыла обо мне. Возможно его улетевший коллега насытился вкусным мясом краба, но этот крылатый хищник очевидно остался неудовлетворенным, может быть до тех пор, пока я не стану пищей…

Я снова попятился, но ровно настолько, чтобы видеть ящера, однако тут же поспешно отполз поглубже в раковину, потому что крылатый хищник попробовал добраться до меня, засунув голову в раковину. Я понадеялся на то, что большая клиновидной формы голова с зубастым клювом не сможет двигаться внутри раковины. Так и вышло: птеранодон сделал попытку протолкнуть клюв поглубже, повернув голову под немыслимым углом, и застрял. Испугавшись, ящер попытался освободиться из ловушки, и стал нещадно раскачивая мое хрупкое убежище. После нескольких попыток это ему удалось. На какое-то время наступила тишина, но затем моя голова загудела от грохота, вызванного страшными ударами по раковине. Внутри звук был просто оглушающим, словно пулеметная очередь!

Боже всемогущий, выдержит ли раковина такие удары? Она вибрировала и, казалось, вот-вот разлетится на тысячу кусков, открыв меня, словно короеда, затаившегося в стволе гнилого дерева, клюву голодного дятла! Но к счастью, удары вскоре прекратились.

После длительной тишины, решив, что чудовище наконец бросило эту затею и удалилось, я снова подполз к выходу. Терпеливый хищник по-прежнему сидел неподалеку, внимательно глядя на меня и точно так же наклонив на бок голову. Рассматривая чудовище, я вдруг вспомнил строчку из рассказа «Остров Эпиорниса» Герберта Уэллса: «Этакая большая, неуклюжая, допотопная птица. Я, человек, царь природы и все такое.» Я помню, существо в рассказе Уэллса было настоящей птицей, а мой новый противник — рептилией! Но моя судьба была во многом схожа с судьбой героя Уэллса, хотя в действительности несравненно хуже: он, по крайней мере, жил в свою эпоху, а птица — Эпиорнис Вастус — была пережитком прошлого.

Время шло. Иногда я подползал вперед, чтобы выглянуть из раковины, и каждый раз обнаруживал своего противника сидящего на том же месте, и упорно ожидающего подходящего момента. Временами раздавалось стаккато ударов клювом по раковине, но к ним я несколько притерпелся. И, странное дело — если отбросить голод и жажду, которые уже давали знать о себе, не говоря, конечно, о моем неприятном страже — я обнаружил, что спиральная раковина значительно удобнее засыпанной щебнем пещерки, давшей мне убежище прошлой ночью. Да и чувствовал я себя здесь в полной безопасности. Поэтому неудивительно, что немыслимое нервное напряжение, в котором я находился целые сутки, наконец оставило меня, и я вскоре заснул.

Внезапно мое убежище потряс мощный удар, от которого я едва не вылетел наружу, еще не проснувшись и чудом успев упереться руками в стенки. Что же столь грубо разбудило меня? Я не мог понять, что происходит. Я слышал отдаленный гром, затем земля вспучилась, и мое убежище так круто накренилось, что я чуть не выпал наружу…

Земля качнулась снова, подбросив раковину и основательно встряхнув меня — я с трудом удержался в ее изогнутом нутре. Затем в ночной тьме раздался испуганный крик, и зловещей оранжевый свет высветил внутренности раковины, легко проникая через тонкие известковые стенки. Это могло означать только возобновление вулканической активности, очередное извержение!

На фоне глухого гула где-то в глубинах земли послышалось хлопанье кожаных крыльев и всплески бурлящей воды. Я слышал, как кричал и угрожающе скрежетал птеранодон. Когда я выполз из горловины огромной раковины, то заметил тень небесного ящера, дергающуюся в отсветах пламени, вырывающегося из-за дальних гор.

А поднявшийся накануне вулкан снова оказался в движении — теперь он начал опускаться, зато далеко в море над поверхностью воды стал поднялся второй конус. Поток холодной воды пронесся по моим ногам и, подняв раковину, поволок ее вдоль кромки берега. Вода уже достигла коленей и я поспешил залезть повыше, опасаясь очередной ударной волны, вроде той, что едва не лишила меня надежды на спасение. Однако ничего не случилось, более того — уровень воды стал стремительно понижаться.

Тем временем вблизи первого острова вся поверхность моря неожиданно взметнулась вверх пенящимися белыми гребнями, и я увидел, что этот вулкан вот-вот исчезнет под водой. Далеко за рифом, возле которого он образовался, на расстоянии в пять или шесть миль, вспыхнуло множество огней, заливая пейзаж зловещими отсветами пламени, с ревом и шипением поднимающимся из вод океана. Очевидно, я проспал большую часть ночи, потому что небо на горизонте начало проясняться, предсказывая приближение зори, а еще через некоторое время край солнца показался над горизонтом.