Ускользающие тени - Лампитт Дина. Страница 51

Его величество на совете объявил, что намерен жениться на Шарлотте Мекленбургской, но казался при этом смущенным – этот факт отметили почти все присутствующие. Проходя мимо Генри Фокса, король густо покраснел от стыда – казначей был очень доволен этой маленькой местью за Сару. Так, после того, как была публично объявлена королевская помолвка, девушка наконец прибыла ко двору, вознамерившись как можно глубже задеть чувства Георга.

Принцесса еще не приехала в Англию, поскольку как раз в это время умерла ее мать, поэтому, как выразился Фокс, гостей в это июльское утро по-прежнему приветствовал холостяк. Мельком взглянув на короля, пока она подходила, Сара, к своему вящему удовлетворению, отметила, что он кажется перепуганным до смерти. Тем не менее его величество шагнул к ней навстречу, как будто не мог сдержать себя. Гордо вздернув подбородок, Сара огляделась, твердо решив скрыть свои муки от всех любопытных глаз.

Рядом нервно покашливал король. Девушка не взглянула на него.

– По-видимому, вскоре можно будет возобновить верховые прогулки – стоит чудесная погода, – неуверенно произнес он.

Сара уставилась в пол, но ее лицо было искажено гримасой раздражения и скуки.

– Да, чудесная, – резко ответила она.

Всего секунду его величество всматривался в ее прекрасный профиль с твердо сжатыми губами, а потом резко отвернулся. В глубине души оба знали, что никогда не забудут, да и не смогут забыть, то, что некогда испытали. Но теперь гнет, которому король подвергался с детства, достиг критической точки в самом жестоком из своих проявлений, и король уже знал, что единственный шанс превратить сладость истинной юношеской любви, в уютную гармонию счастливой семейной жизни для него потерян навсегда.

– Как жестока судьба, – прошептал себе Георг, ложась вечером в постель, и заплакал, не стесняясь своих детских рыданий.

Сара Леннокс тоже плакала этой жаркой июльской ночью в тишине своей спальни. Будь она более уверенной в себе, более развязной, умей вертеть своим слабым юным возлюбленным, она могла бы зажить счастливой, страстной и легкой жизнью, взойдя на британский престол в качестве супруги Георга. Но решающее слово осталось за другой женщиной, матерью самого короля, и с этого дня для жизни Сары было предуготовано совсем иное течение.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Сказать, что Россия стала для нее откровением, значило сказать сущую правду. Еще в самолете, пролетая над темными лесами и первыми белыми пятнами снега поздней осени, Сидония оказалась охваченной тоской этой необъятной страны. Даже вид и запахи ее производили странное и чарующее впечатление, и, пока такси везло ее из аэропорта к центру Москвы, Сидония прильнула к окну, вглядываясь во мрак внезапно наступившей ночи.

Контрасты этого огромного города бросались в глаза: древние позолоченные купола и архитектура времен империи соседствовали с безобразными современными зданиями, бессознательно-агрессивными в своей застывшей непривлекательности. Сидония еще находилась под первым впечатлением от города, пытаясь впитать его, когда машина пробралась по улице Горького и в конце концов доставила ее к отелю «Интурист».

Ее номер оказался современным и комфортабельным, как бывало во всех гостиницах мира. Только когда Сидония раздвинула шторы и увидела внизу ночную Красную площадь, она поняла, что находится в России и нигде больше. Она долго разглядывала собор Василия Блаженного с его разноцветными луковицами-куполами, с его пестрым и причудливым сочетанием девяти колоколен, расположенных в башнях различной высоты, которые имели величественный вид в ослепительном и немного театральном свете прожекторов.

– Народ артистов и романтиков, – сказал ей Род перед отъездом. – Они будут рады тебе.

– Странно. Мне казалось, они давно отбросили свои национальные традиции.

– Не верь этому. Они ревностно берегут их. Подожди, ты еще увидишь Кремль, крошка Сид! Это сногсшибательное зрелище. Они любят, берегут и почитаю всю свою старину.

До этого момента Сидония не слишком верила словам своего агента, но, увидев совершенно сказочный собор при таком восхитительном освещении, ощутив атмосферу огромной древней площади, она поняла, что предстоящие три недели будут самыми захватывающими в ее жизни. Затем ее мысли обратились к Финнану, и Сидония принялась размышлять, что он делает сейчас, позабыв, что в Англии уже три часа пополудни и что он наверняка должен быть в больнице.

«Позвоню ему вечером, перед его отъездом», – решила она, надеясь, что сделать это будет нетрудно.

Московский знакомый Рода Василий Кузьма, представившийся на английский манер Бэзилом, ждал ее, в баре, одетый в совершенно русский на вид, дымчатый костюм. Сидония решила, что он совсем не так стар, каким мог показаться из-за своих седых волос. Рассмотрев его повнимательнее, она определила, что Василию, самое большее, пятьдесят лет; его голубые глаза имели бледный оттенок, но молодо блестели. Поднимая бокал с русской водкой, Сидония почувствовала, что очарована новым знакомым.

– У вас удобный номер? Вам ничего больше не нужно?

– Нет, благодарю вас.

– Отлично. Это один из лучших отелей в городе. «Космос» слишком велик, его строили к Олимпийским играм. А в «Украине» слишком мрачно и неистребима сталинская атмосфера, зато этот отель может принять пять тысяч гостей. Однажды я потерял там целый камерный оркестр и не мог его найти весь день!

Не зная, всерьез он говорит или шутит, Сидония изумленно подняла глаза.

– А «Интурист» – отличный отель. Слишком современный, угловатый, но хороший. Сейчас здесь остановилась группа членов английского парламента, любителей собирать скандальные факты. Это их излюбленное место. – Василий почему-то вздохнул.

Решив, что ее собеседник удивительно мил, Сидония сочувственно кивнула.

– Я понимаю, что вы хотите сказать. Но давайте поговорим о концертах: сколько их вы планируете устроить? У Рода не было точных сведений.

– Несколько, сначала упомяну про концерты в Москве. Вы будете выступать в самом Кремле, в одном из самых величественных залов дворца. Концерт предназначен главным образом для «очень важных персон» – правительственных служащих и так далее. Затем вам предстоит играть в Концертном зале имени Чайковского, здесь, на улице Горького, а потом – в Большом зале консерватории. На этом концерте будут присутствовать обычные слушатели, студенты и туристы.

– Они знают обо мне? Может быть, они ждут Джереми Никласа?

– Нет, что вы, афиши уже давно заменили, – улыбнулся Василий, обнажая золотые коронки и осушая еще один бокал водки. – Кроме того, Сидония – вы позволите называть вас так? – Вы гораздо красивее Никласа, а русские зрители очень это ценят.

– Я беспокоюсь насчет программы – она состоит главным образом из пьес георгианских времен. Как вы думаете, подойдет ли она в этом случае?

Василий склонился к ней, игриво грозя пальцем:

– Понятно, значит, вы не знакомы с русской историей! Екатерина Великая правила Россией почти одновременно с вашим Георгом III. Вам придется играть на ее клавикордах, которые были отреставрированы и хранились в Оружейной палате. Для этого случая как нельзя лучше подойдет музыка георгианской эпохи.

Но Сидония почти не слушала его: при упоминании имени короля она испытала странные ощущения. Когда после летней вечеринки Род клялся, что видел призрак, Сидония часто размышляла, неужели это была Сара Леннокс, неужели звуки песни скрипача-цыгана привлекли к ней в дом девушку, жившую в Холленд-Хаусе двести лет назад? Сама Сидония, слишком поглощенная игрой, ничего не видела, но Финнан рассказывал впоследствии, что несколько мгновений он видел, по его описанию, «грустную леди», стоящую на пороге и слушающую клавикорды с изумленным выражением лица. Теперь все было в прошлом. Сидония находилась в древней стране, многое в которой оставалось тайной для Запада, а Финнан вскоре должен был отправиться на другой конец света, в не так давно открытую страну, исследовать причины не так давно открытой болезни.