Арбалетчик с Тверской (СИ) - Юшкин Вячеслав. Страница 25

Сейчас на землях Центральной Европы бушевала Тридцатилетняя война, крупнейший вооружённый конфликт эпохи. Начавшись как прозаическое усмирение мятежного пфальцграфа, она превратилась в масштабное противостояние, где на одной стороне находилась Священная Римская империя (нынешние Австрия, Чехия, Германия и ряд других территорий) при поддержке германских католических князей и Испании, а на другой — пёстрый конгломерат протестантских владык Германии, которым помогали Франция, Дания и Швеция.

Обычная для этих мест ожесточенная борьба за влияние, земли и богатства осложнялась религиозными спорами: империя выступала в качестве оплота католичества — по крайней мере, официально, — а её противники отстаивали позиции протестантизма. Ещё хуже было то, что новые участники вступали в конфликт постепенно, и каждый раз, когда война, казалось бы, должна была закончиться, по разбитым европейским дорогам снова начинали греметь сапоги солдат. К 1631 году походы и сражения длились уже 13 лет, но конца и края им всё ещё не было видно.

Сейчас в дело вступила Швеция. Во главе её стоял король Густав Адольф, знаменитый Лев Севера, амбициозный и энергичный монарх. Он уже прославился на войне с Польшей и теперь был полон решимости создать протестантскую империю вокруг Балтики. Шведская армия во главе с таким королем выглядела вполне способной добиться этой цели.

Тем более что на стороне империи в это время как раз царил разлад и хаос. Незадолго до высадки шведов на севере Германии в отставку отправился Альбрехт фон Валленштейн, лучший военачальник католического лагеря. Валленштейн, родившись захудалым дворянином, во время войны быстро сделал карьеру.

При этом он не столько действовал в качестве полководца, сколько выступал в роли военного олигарха. Он создал структуру, которую сейчас назвали бы частной военной корпорацией. Валленштейн быстро понял, что война — это не только всеобщее горе, но и прибыльное предприятие. На своих землях он завёл мастерские, снабжающие войска всем необходимым. Суконные мануфактуры, пороховые мельницы, литейные, поля и фермы… но главное — наёмная армия. Благодаря щедрости и бесперебойному снабжению Валленштейн мог извлекать как будто из кармана десятки тысяч солдат, которые по его приказу занимались блестяще организованным грабежом. Это были люди со всех концов империи и из-за её пределов: немцы, чехи, хорваты, венгры, испанцы, итальянцы…

Для крестьянских парней карьера наёмников была чуть ли не единственной возможностью перестать быть жертвами первого попавшегося мушкётера и самим стать хищниками. Разбой и вымогательство имперский полководец поставил просто-таки на индустриальные рельсы, причём систематическому разграблению подвергались не только вражеские, но и собственные территории. В результате на собрании имперских владык незадолго до начала войны со Швецией вопрос о Валленштейне стал одним из основных, и полководец с треском вылетел в отставку, одобренную императором.

Войско возглавил фельдмаршал Тилли. Дисциплинированный, набожный и компетентный, этот полководец, однако, был просто исполнительным грамотным солдатом. Валленштейн же подложил ему настоящую свинью, передав армию, но полностью исключив даже разговоры о возможности снабжения.

В результате армия стала расползаться у Тилли прямо в руках. Оголодавшие солдаты, ходившие в рваном обмундировании, толпами дезертировали. Лошади умирали от бескормицы. Войско слабело день ото дня, к вящему злорадству Валленштейна. И тогда Тилли вместе с его помощником, кавалерийским генералом Паппенгеймом, решили попытаться поправить свои дела за счёт захвата и разграбления крупного нелояльного империи центра. Это был Магдебург.

И вот в этом самом Магдебурге я и очнулся. Можно было бы мне и другое место подобрать. Вот только с кем я сейчас говорю. С кем я спорю — этот спор бесполезен от слова совсем. Надо теперь как-то определиться с моим социальным статусом. Хотя по моим лохмотьям статус у меня не сказать, что очень высокий. Есть ли сейчас бомжи или нет. Что за глупости приходят в голову. Какой мне дело до бомжей. Мне надо прибиться к какой-то армии или мне быстро придет конец, просто умру от голода.

Крупный богатый торговый город на средней Эльбе до сих пор искусно лавировал между императором и протестантами. Город Девы, называвшийся так по изображению на его гербе, почти не страдал от войны, бушевавшей за стенами. Германия представляла собой лоскутное одеяло, и каждая земля сама спасалась как умела. Долгое время у Магдебурга это получалось лучше прочих, однако здесь и заключалась главная проблема: островок спокойствия среди разорённых земель, с которых ландскнехты унесли уже всё, что можно съесть, и всё, что может звенеть в кошельке, просто-таки провоцировал на то, чтобы использовать его в качестве нетронутого склада. Благо Тилли имел все основания наложить руку на Магдебург: город был протестантский.

Весной 1631 года имперская армия приблизилась к городу на Эльбе. Паппенхейм в качестве одного из авторов плана нападения принял руководство осадными работами. Жители, пригласившие в качестве коменданта офицера шведской службы, теперь мрачно рассматривали готовящуюся к штурму армию. Густав Адольф, от которого ждали помощи, имел более важные дела по всей Германии и спасать Магдебург не шёл. С другой стороны, город был неплохо укреплён, и тридцатитысячное население чувствовало себя относительно спокойно, несмотря на то что в лагере осаждающих сидело почти столько же людей — и это были сплошь профессиональные солдаты. Ополченцы Магдебурга были в состоянии защитить свой город по крайней мере до прибытия помощи: шведская армия находилась всего-то в нескольких днях пути.

Сейчас надо было помыться и привести себя в порядок. По правилу — встречают по одежке и только провожают по уму. Сейчас мне надо было примкнуть к ополчению и только затем действовать по обстановке. Хотя обстановку я знал — хоть и не хотел использовать послезнание, но в такой критической обстановке придется.

Однако Тилли и Паппенхейм в своём лагере просто не могли дождаться, когда Магдебург капитулирует. Армия продолжала разлагаться, к тому же они-то не могли знать, когда Густав Адольф решится спасать город. Поэтому оба имперских полководца решили взять Магдебург приступом.

Имперцы несколько дней обстреливали город при помощи массы осадных орудий, пытаясь проломить бреши в стенах. Канонада так и не помогла принудить город к капитуляции, но решительным Тилли и Паппенхейму отступать было некуда.

Неистовый Паппенхейм решил возглавить штурм лично. Для этого человека слова «страх» не существовало, его тело украшали десятки шрамов, и собственную жизнь он ценил лишь немногим дороже чужой.

Тилли в последний раз предложил городу капитуляцию. В ратуше отцы города много часов спорили насчёт его предложения. Конечно, капитуляция означала разграбление и бесчинства наёмников, но всё же бюргеры могли тогда надеяться на скорую помощь шведов. Они отказались.

10 мая в семь утра начался решительный штурм. На сильном весеннем ветру имперцы пошли на штурм. Поле боя мгновенно заволок дым, и в этом дыму орды наёмников лезли на стены. Паппенхейм сумел поджечь одни из ворот и ворвался в город.

Магдебуржцы не собирались сдаваться просто так. Рухнувшие ворота ещё не были приговором. Ополченцы перегородили улицы цепями, отстреливались из окон, с крыш. Однако это уже не имело значения: через пару часов сопротивление было сломлено окончательно, и Магдебург пал.

Во время штурма произошло то, чего никто не ожидал. Солдаты полностью вышли из-под контроля, и штурм перерос в ошеломительную резню. Ситуацию усугубляло одно обстоятельство: наёмники не очень-то хорошо питались, зато ежедневно получали по три литра пива — и хорошо выпили прямо перед штурмом. Взявшие Магдебург солдаты Тилли уже к моменту падения города были вдрызг пьяны.

Тилли и Паппенхейм не собирались уничтожать город, но теперь они могли только с ужасом и яростью смотреть, как бойцы крушат то, что должно было стать источником денег и провианта. Магдебург подожгли, и ветер быстро гнал огонь по улицам. Офицеры не только не пытались остановить побоище, но сами присоединялись к солдатам. Сам фельдмаршал Тилли растерянно метался по улицам с младенцем, снятым с трупа матери. Он сумел организовать из наименее пьяных солдат охрану собора и позволил укрыться внутри тем, кто смог добраться до здания. Паппенхейму пришлось изрубить нескольких собственных солдат, чтобы вытащить из их рук израненного и избитого бургомистра.