Крепость королей. Проклятие - Пётч Оливер. Страница 25

– От императора?

Лоинген подавился и закашлялся; вино красными капельками забрызгало дорогую мантию. Ему потребовалось некоторое время, чтобы овладеть собой.

– Кайзер правит где-то в испанских владениях. Он, наверное, и понятия не имеет об этих местах. Так что же ему понадобилось от вас?

– В общем, так оно и есть. Его просьба… крайне необычна.

Шарфенек понизил голос и изложил Рупрехту фон Лоингену просьбу кайзера. Когда граф закончил, управляющий откинулся на стуле и задумчиво погладил бороду:

– Вы правы. Просьба и впрямь необычна. Я, во всяком случае, был бы на вашем месте предельно осторожен.

Фридрих фон Лёвенштайн-Шарфенек тонко улыбнулся:

– В этом можете на меня положиться.

Агнес и Матис с тяжелым сердцем ждали возвращения Филиппа фон Эрфенштайна. Наконец, ближе к вечеру, они встретили наместника во внутреннем дворе. Он как раз соскочил с лошади; вокруг него заливалась лаем стая гончих, и рыцарь бросал им ломти мяса. При этом он тихо и доверительно говорил с собаками, как если бы это были его дети.

Агнес невольно улыбнулась. В такие моменты отец казался спокойным и уравновешенным. На охоте или раньше, во время турниров, он расцветал на глазах. Это была прежняя жизнь, которую он знал и любил, – жизнь рыцаря, а не разорившегося пьяного наместника, вынужденного выколачивать подати из голодных крестьян и жить лишь воспоминаниями.

Когда Филипп фон Эрфенштайн развернулся к ним, Агнес поняла, что разговор с герцогским управляющим удался не лучшим образом. Наместник был угрюм. Его лицо, опухшее от выпивки, избороздили глубокие морщины. И сегодня к ним прибавилось несколько новых.

– А, Агнес, – проворчал он. – Хорошие новости, Рупрехт фон Лоинген оказался сговорчивым. Хотя бы на часть выплат согласился дать отсрочку. Так что в этот раз мы, можно сказать, из петли выскочили.

– Это радует. – Агнес нахмурилась. – Но что-то ведь не так, отец? Иначе ты так не хмурился бы.

– Я… расскажу в другой раз.

Эрфенштайн угрюмо уставился перед собой. Матиса, стоявшего подле Агнес, он, судя по всему, даже не заметил. Через некоторое время наместник поднял взгляд на Агнес и окинул дочь недовольным взором.

– Я тебе сотню раз говорил, что мне не нравится, когда женщина носит штаны! – ругнулся вдруг рыцарь. – Это недостойно дамы высокого происхождения… – Он наморщил лоб. – Ты что, ездила верхом? Признавайся! Что люди думают, когда ты в таком виде перед ними появляешься?

– Отец, – нерешительно начала Агнес. – Нам с Матисом нужно кое в чем тебе признаться.

– Ага, – Филипп фон Эрфенштайн устало улыбнулся.

Казалось, он только теперь заметил юного кузнеца, стоявшего рядом с его дочерью. Тот по-прежнему не проронил ни слова.

– Вы двое, верно, отправились в лес вместе с Тарамисом… Хорошо, что сказала. Я бы и так это выяснил.

Агнес покачала головой:

– Я… я не об этом, отец. Но может, нам лучше подняться в зал?

Она оглядела внутренний двор. Маргарета и Хедвиг кормили гусей и с любопытством поглядывали на господ.

– Не хочется, чтобы все тут же об этом узнали, – добавила девушка вполголоса.

Эрфенштайн презрительно фыркнул и принялся дальше подбрасывать мясо собакам.

– В Трифельсе ни у кого нет секретов, заруби себе на носу! Во всяком случае, таких, о которых дочь не смогла бы вслух рассказать отцу. Кем ты себя возомнила? Женою кайзера?.. Ну же, или говори, или оставь все как есть.

– Что ж, ладно. – Агнес стиснула руку Матиса. – Ма… Матис взял из твоего арсенала аркебузу, а теперь еще и наместник Гесслер разыскивает его за помощь бунтовщикам.

Миска выскользнула из рук наместника и упала на брусчатку. Собаки тут же бросились на мясо. Эрфенштайн расширенными глазами уставился на Матиса:

– За что?

– Это… было ошибкой, – с трудом начал Матис. – Я не аркебузу имею в виду, а Пастуха-Йокеля. Просто я так… так разозлился на всех этих толстозадых советников… И просто перестал отдавать себе отчет…

Агнес вздохнула и наступила другу на ногу. Если Матис будет продолжать в том же духе, то действительно договорится до петли.

– Может, лучше будет, если я расскажу? – предложила она тихо.

В глазах Эрфенштайна гнев сменился растерянностью. Гончие подпрыгивали у его ног, но рыцарь лишь нетерпеливо отмахнулся от них.

– Да, возможно, так и вправду будет лучше, – ответил он кратко. – Иначе я собак натравлю на этого ублюдка… Только поживее, псины проголодались.

Агнес прикрыла глаза и одними губами прошептала молитву. После чего рассказала отцу обо всем, начиная с украденной аркебузы и заканчивая бегством Матиса из Анвайлера. Не упомянула она лишь встречу с Мартином фон Хайдельсхаймом. Сейчас действительно было не самое удачное время заговаривать с отцом о его намерении выдать дочь за казначея.

Когда девушка закончила, на некоторое время воцарилась полная тишина, нарушаемая лишь гусиным гоготом. Маргарета то и дело бросала в их сторону любопытные взгляды, но находилась слишком далеко и ничего не могла разобрать. Агнес с замершим сердцем следила за отцом. Тот напряженно размышлял. Никогда нельзя было угадать заранее реакцию Филиппа фон Эрфенштайна. С тех пор как он начал пить, припадки бешенства все чаще охватывали рыцаря. Хотя иногда он просто раздумывал, молча уставившись перед собой.

Наместник задумчиво поскреб по небритому подбородку.

– С аркебузой скверно вышло, – начал он тихо. – Пусть она старая и ржавая, но ты обокрал меня, Матис. Я этого не потерплю. Ворам в моей крепости делать нечего. К тому же оружие, скорее всего, теперь находится в руках моего злейшего врага. Поэтому хочешь не хочешь, а придется изгнать тебя из Трифельса.

Агнес почувствовала, как внутри нее что-то надломилось. Матис тоже заметно побледнел, но держался прямо и смотрел наместнику в глаза.

– Как… как прикажете, господин, – выдавил он.

– С другой стороны… – продолжил Эрфенштайн. – С другой стороны, ты прикончил из этой аркебузы одного подонка и спас мою дочь. Да и нельзя допустить, чтобы наместник Анвайлера ни с того ни с сего хватал моих вассалов. Если я тебя вышвырну, то Бернвард Гесслер наверняка тебя схватит и устроит над тобой суд… Что за времена такие – слово бездарного городского наместника имеет больше веса, чем слова хозяина Трифельса! До чего мы, черт возьми, докатились!..

Эрфенштайн распалялся все сильнее, лицо у него раскраснелось.

– Неужели этим новоявленным господам неведомо, что когда-то мы были друзьями с самим кайзером Максимилианом? В молодости мы вместе сшибались на турнирах, вместе сражались при Гингате против проклятых французов… Я родом из знатного семейства, еще мой прадед служил рыцарем тогдашнему кайзеру! А теперь какой-то патриций будет указывать мне, что делать и как поступать? Нет уж, никогда!

Он тяжело засопел и указал пальцем на Матиса:

– Я не могу изгнать тебя, такого одолжения наместник от меня не дождется. Но и отпустить тебя безнаказанным я не могу, иначе стану посмешищем для собственной челяди. Поэтому отправишься в узилище, пока я не решу, что с тобой делать. – Глаза у наместника сузились. – Быть может, ты скоро и пожалеешь, что я тебя не изгнал, Матис.

После бури чувств, одолевавших ее в последние минуты, Агнес не знала, плакать ей или смеяться. Матиса не прогонят, и он останется в крепости! С другой стороны, отец собрался отправить его в темницу, а после его, возможно, ждала участь и похуже.

– Но, отец, – взмолилась она, – Матис взял аркебузу, только чтобы помочь тебе! Он… он хотел ее починить, хотел…

– Прибереги слова! – резко возразил Эрфенштайн. – Я не раз говорил парню, чтобы тот держался подальше от пороха. Никогда не любил эту дьявольщину. Ковал бы мечи, как его порядочный отец… А он вместо этого обкрадывает меня, да еще и связывается с мятежным сбродом! Ну, раз не желает слушать, пусть на собственной шкуре испытает мой гнев… Ульрих! Чтоб тебя, Ульрих!