Ранний старт 4 (СИ) - "Генрих". Страница 21

— После школы куда пойдёшь?

Выпускной у Алиски уже прошёл, вот и спрашиваю о планах. Обнаруживаю, что никаких планов у неё нет.

— Работать в колхоз пойду. Бабушка ещё хочет на почту пристроить, но не знаю, получится ли…

— Учиться, выходит, не хочешь? Могла бы на лингвистический пойти, твой немецкий совсем неплох.

— Пять лет на лекции ходить? — Алиса смешно кривит лицо. — Не хочу. Тоска зелёная.

— Ну, колледж какой-нибудь, всё равно ведь хоть какая-то корочка нужна…

— Нашему хозяйству не нужна. Понадобится — на курсы отправят.

Нравоучительные разговоры прекращаются, когда Алиса снова начинает водить пальчиком по спине. Немедленно попадаю в плен коварной сладкой истомы. Небеса, дайте мне силы!

Они дают. На полчаса, когда Алиска, демонстративно оперевшись на меня рукой, выбирается из малинника за новой порцией клубники. С честью выдерживаю последний удар: бесцеремонно лезущее в глаза мелькание голых ног.

Обед.

Мой брат Кир демонстрирует шустрость необыкновенную. Граничащую со сверхспособностями. С утра умчался с местными друганами предаваться упоительным летним забавам, но за обеденным столом размещается раньше нас. Потрясающее чувство времени.

— Витя! — возмущается уже ставящая перед ним полную тарелку Басима.

Ни слова не говоря, вытаскиваю Кира за шиворот и лаконичным лёгким пинком отправляю к умывальнику. Коротко вякнув, но без возражений, Кир послушно моет руки. Мы с Алиской на улице руки ополоснули.

— И раньше старших за стол садиться нельзя, — строгость изображать не надо, она сама всплывает.

Басима балует Кира, мачеха балует при попустительстве папахена, Алиса балует. Единственное организующее начало, слегка омрачающее безмятежность детства Кира, это я. Бабушка пытается защищать младшего:

— Я ж ему разрешила… — и замолкает под моим долгим осуждающим взглядом.

Лёгкую напряжённость развеивает Алиска:

— А ты у меня разрешения спросил? Ты же младше меня? — и дёргает легонько за волосы.

— Это как посмотреть. Ты только что школу закончила, а я уже на третий курс университета перешёл, — ухмыляюсь с ехидством. — И кто из нас старше?

Алиска показывает мне язык. Её универсальный и ультимативный ответ на мою логику любой степени беспощадности. До сих пор не придумал, как на это отвечать.

— На третий? — удивляется бабушка, расставляя перед нами тарелки. — Ты же вроде только в прошлом году поступил!

— Просто я время зря не теряю, бабушка, — зачерпываю ложкой сметану. — Как к олимпиаде разогнался, так до сих пор остановиться не могу.

Да и не собираюсь.

— К тебе друзья приходили, я сказала: после обеда освободишься, — Басима доводит оперативные новости.

— Они на Талой?

Бабушка подтверждает:

— Они всё время там.

База «Талая». После обеда.

Постояв полминуты на краю, спускаемся по длинной лестнице. Молодцы парни, озаботились. Даже перила есть, хоть и с одной стороны.

Спускаемся неторопливо, хочется впитать в себя все изменения. Шатёр в центре базы уже явно не из жердей, слишком ровные шесты. Брезентовое покрытие на уровне трёх-четырёх метров снабжено оконцами из какого-то прозрачного материала. Похоже, из оргстекла. Через речушку переброшен мосток, довольно широкий. На том берегу справа — пара аккуратных строений, назначение которых понятно по габаритам.

Увязавшийся за нами или возвращающийся к друзьям Кир на ходу пытается дотянуться до самых соблазнительных клубничин. Ребятам понравилась моя идея засадить откосы ягодами. Слева какие-то деревья, яблони или груши, пока маленькие. Эдем, а не база.

Примерно на середине спуска нас замечают. Сначала смотрят, а затем к основанию лестницы сбегается разновозрастная толпа человек в сорок, почти все присутствующие.

— Витёк!!! Приехал!!! Ура!!!

Для приветствования друзей поднимаюсь на несколько ступенек выше, мимоходом подзатыльником отгоняя Кира. Мелкий паршивец вознамерился погреться в лучах славы старшего брата. Величественным жестом а-ля Брежнев приветствую радостную толпу. Другим жестом останавливаю гвалт:

— Здравствуй, мой добрый народ! Я снова с вами, друзья мои!

Меня, нисходящего с лестницы, хватают крепкие руки и несут к вигваму. На подходе останавливаются и, поддавшись чьему-то провокационному выкрику, принимаются качать. Благосклонно принимаю восторг верноподданных.

После первого вала бурных восторгов меня усаживают на лавку, собираются вокруг, и начинается праздник общения. Мои гвардейцы, многие из которых окончили школу, выглядят внушительно. Сильные руки, широкие плечи, решительные лица. Красавчики, короче. Но как Тимоха на меня никто не смотрит. Это у нас в областном центре студентом московского вуза никого не удивишь, а здесь село. Я для них сейчас — столичный перец, не хухры-мухры. Учусь в самом главном университете страны, на факультете, одно название которого потрясает неискушённое провинциальное воображение.

«Факультет космических исследований», — слышу важность, с которой Кир громко шепчет прямо в открытые рты окружающих название моей альма-матер. Подозреваю, внушает уважение даже его способность без запинки произнести такие непростые слова. Это тебе не «Манька! Подь сюды!» или «Людк, а Людк!». Это, с-цуко, по-настоящему высшие сферы.

— Не, ну а что — Москва? — отвечаю на высказанные и невысказанные вопросы из горящих глаз. — Красиво? Да, красивых мест много. Но таких, как здесь, всё равно нет. Вот в ресторане недавно был. Ну, любопытно стало, где пасутся столичные мажоры. Больше двадцати тысяч за ужин, правда за двоих.

— Со столичной штучкой? — с задорной завистью вопрошает Валера, старший второго взвода, условно говоря.

Перекрывает возгласы в стиле «Совсем зажрались!»

— Вроде того… — чувствую, что в подробности углубляться не надо, но Алиска сдвигает бровки. — В МГУ ведь разный народ учится, есть и очень непростые, а мне интересно, чем они дышат. Но ни в одном московском ресторане не подадут картошку, запечённую в костре. Или уху из свежевыловленной рыбы с того же костра.

— Или шашлык из зайца! — развивает тему Виталий, комвзвода-1.

А это что-то новенькое.

День в итоге проходит незаметно. К вечеру получаю ту самую запечённую в костре картошку и уху. Алиска домой уходит вместе с другими девчонками, ночевать на реке им невместно. И мы в их отсутствие трещим обо всём. Обсуждаем планы расширения базы, противопаводковые меры. Вигвам на зиму приходится снимать.

— Снегом заваливает и рвёт брезент, — поясняет «башибузук» Егор, которого не сразу узнал в дюжем парне.

— Вроде на такой крутизне снег не должен держаться?

— Наваливает метелью сугроб чуть не до вершины и давит, — объясняют все наперебой.

Понятно. И что, парням хочется зимних квартир?

— Иглу можно строить, — предлагаю опыт эскимосов. — Из снега и льда. Они, правда, невысокие обычно. Не больше человеческого роста. Но можно попробовать и большое построить.

Тема парней увлекает. Тут же начинают строить планы зимних охотничьих и рыбачьих снежных домиков. В лесу, на озёрах, реках. Талую, как место зимней рыбалки, бракуют. Мелкая слишком.

Вечер проводим продуктивно в смысле обмена идеями. И укладываемся спать. На мягком сене под грубым покрывалом и укрывшись какой-то случайной накидкой, засыпаю так, будто в яму проваливаюсь. И первое ощущение, нагрянувшее с утра — хорошо-то как! Впереди счастливые беззаботные месяцы!

1 июля, вторник, время 22:20.

Село Березняки, бабушкин дом.

— Витя, Витя… — в ухо льётся ласковый шёпот, даже во сне вызывающий в груди тёплую истому.

— А? Что? — выныриваю из сна, как из глубокого переполненного колодца.

Совсем близко к лицу мерцают глаза Алисы. Лицо щекочет свисающая прядь волос.

— Пойдём…

Она тянет меня с постели, иду за ней как бычок на верёвочке. Гоню подальше мысли, куда и зачем. Это я гоню, а тело уже знает. Алиска одета в ночную рубашку до пят, модель а-ля балахон.