Если сердце верит - Делински Барбара. Страница 41

— Ну вот, — обратился он к помощнице, — ты прекрасно справилась.

— Вам придется самому закончить. — Голосок выдавал в ней существо еще более юное, чем она казалась с виду.

— Но ведь у тебя уже есть почти все необходимое.

— Мне нужно идти. Бак приедет к трем.

— Но мы ведь договорились, что по вторникам ты до пяти…

— Он сказал, что приедет в три.

Джон вздохнул и потер ладонью затылок.

— Прекрасно. Только наведи тут порядок. Чтобы я смог быстро найти любую бумагу.

Девчонка сгребла в кучу все, что было разбросано по столу, потом тяжело поднялась с кресла и с неожиданной для ее положения ловкостью прошмыгнула мимо Лили. Та даже обернулась. Замерли в отдалении шаги, хлопнула дверь — девушка ушла. Лили посмотрела на кучу бумаг на столе, потом на растерянное лицо Джона.

Лили отметила, что он красив: загорелый, с коротко стриженной бородой, выгоревшей на солнце. Джон лишь немного походил на Донни. Впрочем, того Лили помнила совсем молодым, а этот был уже зрелым мужчиной. Особенно притягательными казались ей глаза Джона: темно-карие, ласковые даже теперь, когда он был так разочарован.

— Я стараюсь… — сказал Джон растерянно и с явной досадой. — До родов девушке нужно приобрести хоть какой-то профессиональный опыт, если Бак так и не женится на ней. Но я серьезно сомневаюсь, что он сделает это.

Лили не так давно покинула Лейк-Генри и потому прекрасно всех помнила.

— Бак — твой двоюродный брат? — спросила она, разматывая шарф.

Джон кивнул:

— Полное ничтожество.

— Это его ребенок?

Он снова кивнул.

— Бедняжка. — Тут Джон окинул взглядом Лили. Губы его дрогнули в полуулыбке. — А ты прекрасно замаскировалась. Правда, с Дженни это не нужно. Она слишком юна, чтобы тебя помнить, а уж если и смотрит телик, то, во всяком случае, не новости. — Он взглянул на часы.

— Я не вовремя?

— Да, — сказал было Джон, но быстро поправился: — Нет. Вовсе нет. Я приехал в Лейк-Генри как раз для того, чтобы поработать спокойно. Надоело спешить. Газета должна быть в типографии завтра к полудню. Но если чуть позже, тоже не смертельно.

Вдруг снова хлопнула входная дверь, и послышались шаги. Лили быстро отвернулась, боясь, что это не Дженни, а кто-то другой, кто узнает ее. Джон подошел к Лили сзади и тронул за локоть.

— Ступай наверх по парадной лестнице, — шепнул он. — До конца. Я тоже сейчас поднимусь.

Она бесшумно поднялась на третий этаж. Ее поразило, что в огромном помещении так светло, несмотря на пасмурную погоду. На трех компьютерах, стоявших на трех рабочих столах, явно кто-то работал. На одной стене висели пожелтевшие от времени старые карты озера и виды города, оправленные в деревянные рамки. На второй — фото поновее и поярче. В основном это были снимки гагар, сделанные с воды. На третьей стене висели только черно-белые фотографии.

Сняв очки, Лили подошла поближе. По спине у нее пробегал холодок, ибо она увидела необычную экспозицию — газетчиков за работой. Очевидно, эти кадры — из Бостона, если, конечно, вымпел, прикрепленный неподалеку, что-то значит, фотограф с удивительной достоверностью схватил нужный ракурс и передал настроение: лица людей на снимке выражали то самое рвение и пыл, какие видела Лили в ночных кошмарах. С одного кадра на нее смотрел сам Терри Салливан, на других были тоже знакомые лица, но имен Лили не помнила. На одной фотографии улыбалась какая-то красивая дама… Но взгляд Лили не отрывался от снимков Джона. Он выглядел на них не так, как теперь, и дело было вовсе не в бороде или загаре. На этой черно-белой, глянцевито поблескивающей фотографии он казался таким же, как все они, — агрессивным и устрашающим, одним из тех, кого следует избегать.

— Испугалась? — спросил Джон от двери. Он сразу догадался, о чем думает Лили, глядя на эту выставку. А его служебное фото? Для того, кто хотел завоевать ее доверие, это полный провал. Знай Джон об этом визите заранее, он изменил бы интерьер.

Лили бросила на него тревожный взгляд, заставивший его еще больше пожалеть о своей оплошности. Сейчас, без больших очков, лицо ее казалось совсем беззащитным, в глазах застыл неподдельный страх. И хотя одета Лили была совсем иначе, чем при первой встрече, но выглядела такой же хрупкой, как тогда, на пороге своего коттеджа.

Джон бросил на стол большой коричневый пакет из плотной бумаги:

— Эссе и стихи студентов, — пояснил он. — Я стараюсь напечатать некоторые из них. Потом надо будет рассортировать и отобрать лучшие.

Лили взглянула на два пустых стола:

— А где же твои помощники?

— Какие помощники? Есть только Дженни.

— Тогда почему три стола?

— Для каждого вида работ — свое место. — Джон указал на каждое из трех. — Редактирование, верстка, распространие. В каждом из городов, где продается наша газета, — по одному корреспонденту. Время от времени кое-что подбрасывают авторы со стороны. Но никто, кроме меня, тут не работает. Просто никто не делает так много, чтобы получить на это право.

Лили подошла к фотографиям гагар.

— Это ты сам делал?

— Все до одной, — с гордостью подтвердил Джон. Ради этих фотографий он, бывало, часами просиживал на озере, сначала стараясь подгрести поближе к птицам, а потом, припав к визиру, ожидал момента, чтобы щелкнуть затвором. — Тут несколько прошлогодних, но большая часть — совсем новые.

— А печатал тоже сам?

— Конечно. Вот преимущество моего места работы: внизу, в подвале, есть подходящая темная комната.

Лили переходила от снимка к снимку. Тут висело около дюжины фотографий, сделанных в разное время дня и при разной погоде. Лишь один кадр с гагарой на гнезде был сделан на суше. Все остальные — сняты с воды: и охорашивающийся селезень, и парочка, оставляющая за собой на воде волнистый след, и семейка с утятами. На одной фотографии был птенец всего часу от роду. На другой — двое детенышей, катающиеся на спине своего родителя.

Джон тоже подошел к стене, чтобы еще раз взглянуть на свою работу поближе.

— Это одна и та же пара? — спросила Лили.

— Полагаю, да. — Джон показал на двух соседних снимках короткие белые полоски вокруг шеи одной из птиц. — Два разных года, но один и тот же маленький дефект оперения. Вот. Кажется, что у него тут шрам, который не позволяет нормально расти перьям.

— У него?

— Да, я так думаю. Он больше. По другим признакам не сориентируешься. Они по очереди несут родительские заботы, сменяя друг друга на гнезде и ловя рыбу. В общем, я знаю, что это самец, — подтвердил Джон и указал на другие снимки. — Это снято в апреле, во время моей первой весенней фотоохоты в прошлом году. Видишь, снова та же отметина на шее? Самцы обычно прилетают на неделю-две раньше своих подруг и подыскивают место для гнездовья. Я, правда, не знаю, каждый ли год подруга одна и та же. Гагары моногамны в течение всего брачного периода, но мы не знаем точно, создают ли они пары на всю жизнь.

Макушка Лили едва доставала Джону до подбородка. Блестящне завитки темных волос местами выбились из-под кепки и прикрывали ямочку на затылке. Козырек не позволял ему видеть глаза Лили, но зато он слышал ее тихий голос.

— Когда я была маленькой, — сказала Лили, — общественность сильно тревожило сокращение популяции гагар.

Джону в детстве было наплевать на гагар. Он уехал из Лейк-Генри как раз перед первым всплеском природоохранной активности, но позднее немало читал об этом.

— Да. Их количество уменьшалось. Озабоченность росла. Потом, наконец, люди поняли, что урон наносят большие катера и водные лыжи. Для гагар это слишком шумно. Спугнут птицу с гнезда — погибнет вся кладка. Взбаламутят ил на дне — гагара не поймает рыбу, поскольку видит лишь в чистой воде. Поднимут слишком большую волну — яйца смоет в воду прямо из гнезда. Тогда водные лыжи совсем запретили, а скорость моторных лодок ограничили. И вдруг — о чудо! — численность птиц восстановилась.

Когда Лили, запрокинув голову, посмотрела на него, что-то внутри Джона так и екнуло. Взгляд ее был мягким, как и голос. Он никак не ожидал этого.