Если сердце верит - Делински Барбара. Страница 49

— Хорошо, что она все время занята.

— Но при этом мама не становится моложе. Ей нужно отдыхать. Путешествовать. — Зазвонил телефон, но Роуз не обратила на это внимания. — Она должна радоваться своим внукам.

— Разве Ханна не ночевала у нее недавно?

— Ханна — отнюдь не подарок. Она скоро сведет меня в могилу.

— Что такое?

— Дерзкая. — Телефон снова зазвонил. — Упрямая. Толстая.

— Вовсе она не толстая.

— Во всяком случае, до этого уже недалеко.

— Но она скоро вырастет и вытянется. У нее прекрасное лицо.

Телефон продолжал надрываться.

— Да возьми же трубку, Арт! — заорала Роуз и снова обратилась к Лили: — Ты зачем приехала?

— Здесь мой дом.

— И долго ты здесь пробудешь?

— Сколько понадобится, столько и пробуду.

— Что, если пресса разыщет тебя? Маме же дурно станет!

— Я ничего плохого не сделала, Роуз.

— Если маме станет плохо, то в первую очередь пострадаю я. — Роуз оглянулась на сбегающего по лестнице мужа.

— Это Майда, — сказал он. — Двое наемных рабочих из Квебека работали в саду, и на них упал прицеп. Майда уже вызвала «неотложку», но мне лучше поехать туда самому.

— Они серьезно пострадали? — спросила Роуз.

Арт уже доставал куртку из стенного шкафа.

— Один из них. Но Майда здорово испугалась.

— Я тоже хочу поехать, — сказала Роуз, и Лили впервые заметила на ее лице сострадание и озабоченность.

— Я останусь с детьми, — предложила Лили.

— Они уже в постели. — Арт протянул жене свитер. — Маленькие даже не узнают, что мы уехали.

— У нас все будет хорошо, поезжайте. — Лили закрыла за ними дверь. Чувствуя себя неловко, как чужая, она присела на нижнюю ступеньку лестницы и задумалась.

Вдруг ступеньки заскрипели, и Лили оглянулась. Наверху нерешительно мялась Ханна. Как только Лили махнула ей рукой, девочка сбежала вниз и уселась возле тетки.

— Я так рада, что ты приехала! — с застенчивой улыбкой сказала Ханна.

И, посмотрев на нее, Лили поняла, что тоже рада этому.

К счастью, рабочие остались живы, хотя переломы и ушибы вывели их из строя до конца уборочной страды. Поскольку сады приносили две трети ежегодного дохода именно в течение октября и ноября, то потеря эта была весьма ощутима. К тому же один из пострадавших работал на прессе.

Вот почему на следующее утро Лили поднялась с рассветом и, надев джинсы и самые теплые вещи, снова двинулась в объезд озера. На сей раз, она проехала по широкой аллее до самого верха холма и повернула направо лишь после дома Майды, когда дорога изогнулась широкой дугой и плавно пошла под уклон.

Стены цеха, приземистого каменного здания, были увиты плющом и окружены кустарником. Лет двадцать назад помещение цеха реконструировали, а оборудование обновили. Но хотя здесь появились более емкий и мощный холодильник и более быстрый конвейер для бутилирования, технология приготовления сидра мало изменилась с того дня, как прапрадеды нынешних Блейков разлили в этом цеху свою первую кварту.

Как только Лили вошла, она сразу же почувствовала сладкий яблочный аромат. В детстве она часто наведывалась сюда. Ей было интересно смотреть, как работает большой пресс, и очень хотелось помочь старшим. Потом, после шестнадцати лет, у Лили уже не хватало для этого времени. Помимо школы, она занималась музыкой. Кроме того, отец считал, что работа в саду — мужское дело.

— О, Боже мой! — прозвучал голос у нее за спиной.

Оглянувшись, Лили увидела изумленную Орали Мур, вдову старшего мастера, работавшего когда-то у Джорджа Блейка. Теперь Орали стала старшим мастером у Майды. Высокая, крепкая, с жесткими седыми волосами, Орали, наверное, уже приближалась к седьмому десятку.

Лили любила Орали. Даже в самые тяжелые времена эта женщина всегда находила для нее доброе слово. Сейчас она радостно улыбнулась Лили, но та устремила взгляд, на молодого человека, появившегося в цехе.

Лишь в этот момент Лили поняла, что натворила. Она пришла сюда, чтобы помочь Майде, но, уступив инстинктивному порыву, не подумала о последствиях. В Орали она не сомневалась: эта женщина была глубоко им предана и не отличалась болтливостью. Но молодой парень — лишь один из тех, кого Лили встретит в течение дня. Одни рабочие ночуют здесь же, в специальном домике. Другие живут в городе. После работы они отправятся по домам и распространят новость. Секрет ее будет раскрыт.

На минуту Лили охватил страх, но она быстро успокоилась и с удивлением осознала, что ни о чем не жалеет. Ведь здесь не Бостон. Это Лейк-Генри, где она родилась и выросла. И если земляки когда-то отнеслись к ней плохо, теперь им пора изменить свое мнение.

Лили устала прятаться, да и потом — что сделано, то сделано.

— Как там Андре и Жак? — спросила она, вспомнив о пострадавших рабочих.

— Через пару дней вернутся домой и будут сидеть и радоваться, что им внезапно выпал оплачиваемый отпуск. — Орали указала на молодого человека: — Это Боб. Он из Риджа.

Боб, высокий и крепкий малый лет восемнадцати, так старательно избегал смотреть на Лили, что она сразу поняла: он знает, кто она такая. Предоставив Орали объяснить ему все остальное, Лили вышла на улицу — дожидаться Майду.

Это утро выдалось самым холодным за всю нынешнюю осень. На склоне холма лежало прекрасное, сверкающее, полупрозрачное покрывало — роса, прихваченная морозцем. Лили прислонилась к поросшей плющом стене и, спрятав руки в рукава, засунула их под мышки. Бодрящий морозный воздух напоминал о грядущей зиме. От дыхания поднимались белые облачка пара.

«Интересно, — подумала Лили, — что пишет «Пост» сегодня?» Когда она выехала из дома, было еще слишком рано звонить Джону. Лили не знала, встал ли он и что теперь делает: отправился на озеро или уже едет в город? «Наверное, едет в город. — решила она. — А может, уже наслаждается новым выпуском своей «Лейк ньюс»? Напечатал ли те статьи, что она выбрала?» Забавно было принимать участие в этом отборе, размышляя о том, с какой гордостью молодые авторы увидят свои работы опубликованными. Должно быть, именно в этом и заключалось лучшее в профессии Джона.

В это время на повороте дороги показалась Майда. Она шла от главного дома, низко опустив голову. Лишь подойдя совсем близко, Майда увидела Лили и в изумлении остановилась.

— У тебя не хватает рабочих рук, — сказала Лили. — Я готова помочь.

Майда ничего не ответила, и Лили испугалась, что она откажется от ее помощи. Это было бы настоящим оскорблением.

Лишь когда мать, придержав дверь, впустила Лили, та поняла, что это означает согласие.

В цеху уже подключали машины: циркулярную мойку, ленту конвейера, мельницу, пресс. Все это уже гудело и пыхтело точно так же, как в далеком-далеком детстве. Лили вспомнила отца. Да и трудно было не вспомнить, ведь он навсегда остался в ее сознании неотъемлемой частью этой обстановки. Майда надела резиновый фартук, но то, что она заменяет Джорджа, казалось странным и неуместным.

Лили надела клеенчатый плащ с капюшоном, огромные сапоги и длинные резиновые перчатки, после чего забралась на платформу возле пресса — как раз напротив Боба. Она не сказала ему, что ни разу не прикасалась к этой работе. В детстве Лили постоянно наблюдала, как это делается, а ведь технология отжига яблок с той поры не менялась.

Лили охватило радостное волнение. Она так долго ждала этого момента! Работа в цехе по производству сидра всегда казалась ей, скорее игрой, чем тяжким трудом.

Быстро уложив нижнюю сетку, они с Бобом застелили ее холстиной, углы которой повисли по краям. Тем временем первая партия яблок, пройдя через мельницу, очутилась в большой воронке над их головами. Боб нажал на рычаг и подождал, пока определенное количество массы упадет на ткань. Пюре звучно плюхнулось в самую середину, и Лили даже рассмеялась от восторга. Как только Боб перекрыл кран, она завернула левый угол холста, прикрыв им часть яблочной массы, подождала, пока Боб завернет свой левый угол; потом завернула правый и снова дождалась Боба. Пока он расправлял и распрямлял ткань, Лили взяла новый кусок холста и еще одну квадратную сетку со стороной в три фута. Когда она уложила ее поверх уже завернутой яблочной массы, Боб расстелил ткань и опять нажал на рычаг. Новая порция пюре шлепнулась перед ними. Они опять завернули ее четырьмя углами холстины, разровняли сверток, добавили еще сетку и еще один кусок материи, а потом — еще яблок.