Расплата - Пётч Оливер. Страница 20

Последние слова были обращены к лучникам. Две стрелы со свистом рассекли воздух. Мельхиор метнулся в трактир, и стрелы угодили куда-то за стойку. Матис понял, что стрелкам потребуется какое-то время, чтобы вновь натянуть тетиву. Он вскочил и, прихрамывая, с криком устремился к пристани. Точно темный ангел возмездия, кузнец бросился на одного из лучников. Хилый мужчина отшвырнул лук и с проклятием потянулся за кинжалом, но Матис уже налетел на него. Размахивая руками, разбойник с воплем полетел в реку и при этом увлек за собой Матиса. Над ними с плеском сомкнулись темные воды Квайха.

Юношу обдало холодом, все вокруг почернело. Спустя целую вечность Матис наконец вынырнул на поверхность. Краем глаза он заметил, как барахтался, захлебываясь, противник – видимо, не умел плавать. В конце концов течение поглотило утопающего и понесло прочь.

В несколько мощных гребков Матис вернулся к пристани, но лодка уже отчалила.

– Нет, нет! Агнес! Агнес!

В отчаянии он схватился за борт, но бородатый пнул его в лицо. Матис отлетел и снова погрузился под воду. Сквозь темноту до него приглушенно донесся пронзительный визг, похожий на крик злобного ребенка:

– Авак… айзру! Авак… айзеру!

Смысл слов оставался для Матиса загадкой, но и раздумывать над ними не было времени. Вода наполнила рот. Юноша яростно загребал руками, но в этот раз выплыть не получилось.

Прости меня, Агнес… Прости, что не смог тебе помочь…

Внезапно кто-то схватил его за воротник и выдернул на поверхность. Это Мельхиор свесился с пристани и с неожиданной силой вытянул Матиса из воды. В следующий миг юноша уже лежал на досках, точно выброшенная на берег рыба, отплевываясь и хватая ртом воздух.

Вместе с бардом он провожал взглядом удаляющийся во тьме силуэт. В последний раз, словно прощальной насмешкой, до них донесся визг необычного зверька.

Затем лодка растворилась во мраке, а вместе с ней и Агнес.

В течение долгого времени тишину нарушали только журчание реки и хриплое дыхание Матиса. Он был еще слишком слаб, чтобы подняться. Наконец Мельхиор отвернулся от него и наклонился за шпагой, лежавшей на мокрых досках. Клинок с шелестом скрылся в ножнах.

– Досадно, – пробормотал менестрель. – Крайне досадно.

– Досадно? Вы в своем…

Матис было вскинулся, но холод и боль в ноге его остановили.

– Агнес похитили! – продолжил он с трудом. – Эти звери убьют ее и…

Мельхиор прервал его резким взмахом руки.

– Никто ее не убьет. Вы разве не слышали, что сказал этот мерзавец? Он неплохо на ней заработает. Это, судя по всему, торговцы женщинами. Граф или эти крестьяне, вероятно, направили их по нашему следу. Графиня слишком высоко ценится среди этого сброда, чтобы просто свернуть ей шею, как жирному гусю. Нужно лишь разыскать Агнес, только и всего.

Матис горестно рассмеялся.

– И как вы себе это представляете? Мерзавцы могут где угодно оставить лодку и дальше двинутся сушей! Нам ни за что их не разыскать!

– Конечно, если мы, точно обезглавленные куры, станем носиться кругами. Мы разыщем Агнес, не сомневайтесь. Даю вам слово рыцаря.

Мельхиор приложил правую руку к сердцу и приосанился. В сочетании с хлипким телосложением и съехавшим беретом это выглядело несколько странно. Вскинув голову, менестрель направился к трактиру.

– Впрочем, сейчас нам лучше заняться вашим раненым другом. Если мы еще не опоздали.

Матис вздрогнул. Ульрих! В эти минуты он и думать забыл об орудийщике. Дрожа всем телом, юноша поковылял вслед за Мельхиором и вошел в трактир.

Зал выглядел так, словно здесь похозяйничали два десятка пьяных ландскнехтов. Столы и стулья валялись, разбитые, на полу, среди них пол устилали осколки тарелок и кружек. Прямо у входа они наткнулись на труп разбойника, которого Матис прибил дубинкой. Тот лежал в луже крови, неподвижно уставившись в потолок, раскрыв рот в невыразимом изумлении. Среди останков стола лежал второй бандит: клинок менестреля рассек ему горло. За стойкой виднелось тело убитого трактирщика.

Под окном, прислонившись к стене, сидел Ульрих. Голова его клонилась вперед, руки и ноги обмякли, как у марионетки, которой подрезали нити.

Глаза Ульриха были приоткрыты, он тяжело дышал. Кинжал по-прежнему торчал из его груди, вонзенный по самую рукоять. Матис с первого взгляда понял, что орудийщику уже ничего не поможет.

– Ульрих, разве ж можно так!..

Матис осторожно приблизился к другу и соратнику, который за последний год так ему полюбился.

– Все… все будет хорошо, – прошептал он. – Я сейчас раздобуду немного пастушьей сумки и бересты, и мы…

Ульрих отмахнулся.

– Болван! Я и сам знаю, что дело мое дрянь. Смерть уже стучится ко мне. Черт…

Он прижал руку к груди. Вероятно, его терзала невыносимая боль.

– Я… я всегда знал, что так вот и закончу, – прохрипел орудийщик. – Я сын войны, рожденный от маркитантки среди трупов и мародеров. И знаю, кто жилец, а кто нет.

Он прикрыл глаза и спросил:

– Где… где Агнес?

– Эти сволочи забрали ее, – Матис прикусил губу. – Но мы разыщем ее, не сомневайся.

Ульрих кивнул, и по лицу его скользнула улыбка.

– Ты славный малый, Матис. В тебе все задатки будущего фельдфебеля. С такой головой на плечах далеко пойдешь.

Он тихо рассмеялся и неожиданно закашлялся кровью.

– Вот так трудишься всю жизнь над орудиями, а потом – раз, и тебя режет какой-то подлец… Но смерть есть смерть.

– Ульрих, не говори так!

По щекам Матиса катились слезы. Чувство было такое, словно он за какой-то год второй раз потерял отца.

– И… вот еще что… – выдавил Ульрих. – Это… связано с тем кольцом и сновидениями, которые мучают Агнес. Мне… давно следовало… рассказать. Ну… теперь, видимо, слишком поздно… Ооох, больно-то как!

Ульрих неожиданно потянулся к кинжалу в груди, обхватил рукоять, немного помедлил, а потом резким движением выдернул клинок из раны. Хлынула кровь, орудийщик тихо застонал. Наконец он завалился набок, и глаза его закатились.

– Господи, нет! Так… так нельзя!

Матис склонился над Ульрихом, но жизнь покинула старого солдата. На лице его читалось умиротворение, смерть не оставила на нем и следа боли или скорби. Юноша дрожащей рукой закрыл мертвецу глаза.

– Из глубины взываю к тебе, Господи, услышь голос мой… Да будут уши твои внимательны к голосу молений моих…

Услышав за спиной успокаивающий голос Мельхиора, Матис присоединился к древней молитве. При Агнес он часто ругал церковь и Папу, но теперь торжественные слова придали ему сил, помогли в минуту отчаяния.

– …покойся с миром. Аминь.

Когда они закончили, Матис почувствовал себя немного лучше. Мельхиор склонился над ним и ощупал сломанное древко стрелы, торчащей из его бедра.

– Рана неглубокая, но ее нужно скорее обработать, иначе она воспалится. Кроме того, вам нельзя оставаться в мокрой одежде.

Только теперь Матис снова ощутил холод. Второй раз за день он нырял в ледяную воду. Поеживаясь, юноша стянул с себя рубаху. Мельхиор протянул ему свой плащ.

– Я разведу огонь и посмотрю, нет ли в доме целебных трав, – сказал менестрель успокаивающим голосом. – Правда, с рассветом, пока не появятся первые путники, нам придется уйти.

Матис молча кивнул, слишком слабый, чтобы ответить.

– Что, интересно, ваш Райхарт хотел сказать перед смертью? – задумчиво спросил Мельхиор. – Это как-то связано с Агнес и ее сновидениями.

– Что бы то ни было, рассказать он это сможет одному лишь Творцу, – выдавил Матис и закутался в плащ.

Не дождавшись иного ответа, менестрель направился к двери.

– И вот еще! – крикнул Матис ему вслед. – Тот зверь на плече у их главаря, кто это? Он походил на какого-то… демона.

Мельхиор обернулся, и губы его растянулись в тонкой улыбке.

– Он не может ни колдовать, ни изрыгать пламя, если вы об этом. Это обезьяна. На Сицилии и в Испании таких довольно много. Вообще-то они родом из Африки. Артисты и всевозможные шарлатаны любят выступать с ними по базарам.