Прочь из моей головы (СИ) - Ролдугина Софья Валерьевна. Страница 41

Хорхе выглядел так, словно у него сейчас кровь из глаз пойдёт от такого зрелища.

– Ах, молодость, – протянул он крайне неприятным голосом, от которого меня мурашками пробрало. – Ну зачем же, зачем подражать тому, чего ты не застал и видел только в плохом кино? Не умеешь – не берись, ну сколько можно говорить… Вот поэтому, Урсула, – обернулся он ко мне, – я и оставил пост наставника в Розарии.

– Тяжело было? – сочувственно спросила я, вытаптывая крокосмии вдоль дорожки.

– А вы представьте себе сотню детей, воспитанных в духе крайнего эгоизма и безвкусицы, которые получили в руки универсальный инструмент – чары, – мрачно ответил он. – Угадайте, чем будет завален стол наставника в день, когда эти прелестные цветочки откроют для себя анатомический атлас.

Я вспомнила, какими рисунками были исписаны парты у меня в школе, и содрогнулась.

Вблизи замок выглядел ещё ужаснее. Выяснилось, например, что во рве плескалось рыжее пламя, в котором время от времени мелькали крокодильи спины, а пояса на доспехах у стражей были украшены изображениями черепов. Мимо кукол мы прошли незамеченными и оказались во дворе, по счастью, свободном от крокосмий. Зато в самом центре, напротив парадных дверей, высилась пятиметровая статуя из какого-то сверкающего камня, изображающая женщину в старомодной одежде, указующую дланью на башни – почти красивую, если б не преувеличенно одухотворённое выражение лица и пышная коса почти до пят.

«Норма, – печально опознал Йен жертву неизвестного скульптора. – Но, насколько помню, она всегда стриглась коротко, потому что предпочитала рукопашный бой, как и Непентес. И пропорции фигуры у неё были несколько другие. И она никогда не одевалась, как монахиня».

– Сыновья почтительность достойна уважения, – произнёс Хорхе с каменным лицом. – Но, Великий Хранитель, почему из алмаза?

– Потому что прочный и красивый? – предположила я робко.

Он ответил столь выразительным взглядом, что лучшим вариантом мне показалось заткнуться.

Интерьеры замка, впрочем, выглядели попроще и эстетствующего взгляда не оскорбляли. Больше всего эти коридоры, залитые холодным светом и облицованные матовыми белыми панелями, напоминали больницу или выстроенный на скорую руку бизнес-центр. Далеко мы проходить не стали и остановились в первом же пустующем помещении, а Хорхе разослал призрачных птиц на разведку.

– Если повезёт, мы выйдем так же тихо, как вошли, – сказал он, будто бы сомневаясь – Но…

– Но?..

– Но в последний раз мне повезло в тысяча двести сорок втором году, когда я отказался от приглашения Генри Дубового Листа на пир в честь бракосочетания с Белой Омелой, а потому избежал резни, так что я не стал бы так сильно рассчитывать на удачу.

Комната, где мы задержались, была абсолютно пустой и больше напоминала тюремную камеру. Пахло здесь соответствующе – камнем, сыростью и ржавчиной, в чёрных глянцевых плитах потолка мерещились призраки, и только безупречные пластмассово-ровные светлые стены несколько портили мрачную атмосферу. От нечего делать я уселась прямо на пол, обняв рюкзак, и через какое-то время начала клевать носом. Закон подлости, между прочим – в удобной кровати и даже в комфортабельном кресле ночного экспресса сон от меня бежал, а стоило только оказаться в комнате-коробке без единого стула – веки стали слипаться.

«Урсула, очнись, – позвал вдруг Йен, и от тревожных интонаций кожа у меня покрылась мурашками. – Здесь что-то не так. Запах слишком сильный».

– Какой запах?.. – пробормотала я сонно, с трудом разлепляя глаза – и заледенела от ужаса.

Хорхе дремал у стены, медленно заваливаясь вбок.

– Вот чёрт!

В каком-то идиотском прыжке я успела подстраховать и подхватить его – даже не знаю зачем, потому что разбить голову об пол или ещё как-то пораниться он точно не мог. Остатки дремоты слетели, точно их и не бывало.

Ресницы у Хорхе были плотно сомкнуты и чуть подрагивали во сне.

«Меняемся», – коротко бросил Йен, и я выполнила его приказ, толком обдумать не успев.

Комната жутковато преобразилась.

Сейчас она больше напоминала газовую камеру, заполненную клубящимся оранжевым туманом, который шёл отовсюду разом – от стен, от потолка, даже пол будто бы дымился. От густого запаха сладких, пыльных специй хотелось съёжиться и исчезнуть, и с каждым мгновением давление только усиливалось. В сон меня больше не тянуло – естественно, это ведь состояние тела, а не души, хотя Дино бы, наверное, поспорил – но обзор точно заволакивало дурманным маревом. Йена в собственном теле я видела мутно, как расплывчатый силуэт. Вот он подсунул под затылок Хорхе ладонь, вот склонился над чужим лицом ниже, ниже… На секунду меня захлестнула паника – неужели поцелует? – но он всего лишь подул на него бережно, как на одуванчик.

Оранжевая дымовая завеса расползлась клочьями, пожираемая бледно-розовым пламенем.

Хорхе открыл глаза и моргнул, разом напрягаясь всем телом.

– Ах, кто же это позволил одурачить себя? – поинтересовался Йен ядовито. Его улыбка на моих губах выглядела откровенно психопатически. – Ка-ак же некрасиво. Я думал, что ты взял под контроль эту каверну.

Остатки оранжевого тумана догорали в углах и на стыках потолочных плит. Хорхе отстранился, держась за голову, и произнёс короткую фразу на незнакомом языке – судя по интонациям, выругался.

– Я и взял… Цветы, – выдохнул он вдруг хрипло и досадливо цокнул языком. – Я ещё подумал – почему они не пахнут? Крокосмия ведь не идиот, он не мог заполнить собственную каверну чем-то настолько бесполезным.

Йен поднялся и задумчиво провёл пальцем по стене.

– Замок сделан из необычного материала. Не встречал такого. Но предположу, что его функция – проводник… Или даже, скорее, фокусирующая линза, которая концентрирует рассеянные чары цветочного поля в нужном месте.

– В нужном, – повторил Хорхе, поднимаясь на ноги, и взглянул исподлобья. – В нужном. Здесь. В совершенно случайной пустой комнате. Похоже, нас всё-таки заметили… Простите, Урсула. Я вас подвёл.

И в ту же секунду, словно откликаясь на его слова, стены дрогнули и начали сближаться.

От неожиданности меня выкинуло обратно в собственное тело – слишком резко, и голову повело. Хорхе придержал меня под локоть, а другой рукой извлёк из пустоты книгу – ту самую, в которую затянуло Крокосмию. Фолиант распахнулся сам собой, почти что в начале; на развороте был нарисован примитивный таран – стенобитное орудие под передвижным навесом.

– Урсула, постарайтесь устоять на ногах.

Хватка на моём локте стала крепче, а в следующее мгновение, кажется, весь замок содрогнулся до основания. Пол накренился в одну сторону, затем резко – в другую, а стены мелко задрожали – и рассыпались пылью, и мы оказались в окружении двух десятков чародеев.

Ну, как в окружении…

Они в основном стояли на четвереньках и трясли головами или живописно валялись. Те несколько человек, которые сумели сохранить вертикальное положение, выглядели скорее испуганными, чем сердитыми.

– С нами Непентес! – блеющим бараньим голосом заявил один из них, высокий мужчина с кудлатыми седыми волосами. – С нами сама Тильда Росянка! Подмога близка! Розы так это не оставят!

– Забавно, что вы взываете к Розам, а не к Датура, – неприятно улыбнулся Хорхе.

Чародей рванулся к нему, на ходу окутываясь электрическими разрядами, но почти сразу же рухнул, как подкошенный.

По полу покатилась седая голова, бешено вращая глазами.

Следующие две атаки я не то что не разглядела – не заметила даже. Что-то вспыхнуло слева, спину обдало холодом, а потом резко запахло кровью, и катящихся голов стало больше. Одна щёлкнула зубами в опасной близости от моих кроссовок, но Хорхе аккуратно вдавил её мыском ботинка в пол, словно в жидкую грязь, глубоко, до хруста, и пробормотал:

– Тихо, тихо. Что же вы такие живучие…

Потом ему, очевидно, надоело ловить чародеев по одному, он снова пролистал книгу, на сей раз ближе к концу, и со страниц хлынула вода. Это было ошеломительно быстро. Никто и шага сделать не успел, разве что развернуться; те, кого настигала волна, застывали; я видела, как женщина, которая оказалась ближе всех, пыталась двинуть рукой, хотя бы пальцем, но раздался звонкий хрустальный треск – и кожа её точно покрылась кракелюрами.