Покушение - Сенде Елена. Страница 25

Он чувствовал, что Нино взволнован и обеспокоен.

— Знаешь, если все это действительно так, — продолжал сицилиец, — то она страдает амнезией. Именно поэтому она игнорировала нас все эти годы.

— Да, но что могло с ней случиться?

Нино почесал пробивающуюся щетину на подбородке. У него уже начали появляться седые волосы.

— Я встречал подобные случаи. Пациенты страдали от потери памяти, забывая определенные периоды своей жизни.

— Из-за чего это происходило?

— В основном, это были наркоманы. Они употребляли экстази или кокаин, отчего у них ехала крыша. А когда они «просыпались»… раз — и памяти как не бывало!

Тони присел рядом с Нино, держа в руке шампунь и гель для душа.

— Но Сириль ведь не наркоманка!

— Нет, конечно. Но кто знает… Возможно, она наделала глупостей, когда была в Таиланде. Она могла поесть каких-нибудь грибов, из-за чего и свихнулась.

— Но вспомни: она ведь поехала на конгресс по вопросам психиатрии с мужем. Она не могла вести себя настолько неразумно.

Нино поерзал на скамейке.

— Да, ты прав. Это как-то странно.

Тони повесил полотенце на крючок, включил воду и, стоя рядом с душем, ждал, пока она нагреется. Намылив лицо, он задал вопрос, который мучил его еще со вчерашнего вечера:

— Ты ей позвонишь?

Нино снова грыз ногти.

— Да. Я должен ей кое-что сказать.

— Что?

Нино понизил голос и приблизился к нему, даже намочив носки кроссовок.

— Сегодня утром я ходил в архив…

Тони замер, отложив мыло в сторону.

— Ты шутишь? И?..

— И ничего.

— Что значит ничего?

— Дела Дома нет. То есть оно есть, но пустое.

— А где же то, что было в нем прежде?

— Без понятия. Либо это какая-то ошибка, либо… оно в другом месте.

Тони взволнованно посмотрел на друга. Тот улыбнулся ему и вышел.

* * *

Стоя под душем, Сириль повторяла текст своего выступления. Речь о достижениях клиники ей предстояло произнести перед американскими представителями — Деброй Гибсон из компании «Фарма Этике» и Жозе Бартоном из лаборатории «Меркс». На обеде будет присутствовать бухгалтер, чтобы разъяснить некоторые вопросы и детали, но в целом вся ответственность за успех этой встречи лежала на Сириль.

Она открыла горячую воду и направила струю себе на лицо, представив, что это тропический дождь. Через три недели она отправится на остров Морис. Пока что ей в это не верилось.

«У тебя огромные проблемы, старушка».

Хорошо, она страдала амнезией. Если вспомнить рассказ Нино, выходило, что ее частичная амнезия включала срок от трех недель до нескольких месяцев. В ее жизни произошло что-то, что повлияло на нее в этот период. Сириль заставляла себя по крупицам собирать воспоминания того времени. Ей следовало совершить путешествие в прошлое, чего она не делала вот уже много лет: это напоминало ей о том отрезке времени, который она как раз хотела бы забыть.

Она заставила себя вслух произнести все, что помнила, громким голосом, как будто находилась на приеме у психотерапевта.

— Во-первых, я помню дежурства в палатах для изолированных буйных пациентов, которые меня ужасали. Во-вторых, помню последние экзамены, завершающие двенадцать лет моего обучения. Их я скорее провалила, поскольку у меня больше не было сил на все это.

В-третьих, она отчетливо помнила свою свадьбу, сыгранную тайком в мэрии седьмого округа. Свадьба состоялась уже через месяц после того, как она переспала со своим преподавателем нейробиологии. Поначалу он казался ей слишком взрослым, но при этом был необыкновенно соблазнительным и остроумным. В-четвертых — авария, в которую попал Бенуа. Она не отходила от его кровати ни на секунду и представлялась всем, как его законная супруга. Затем было восстановление и частичное выздоровление. Приглашение Бенуа поехать вместе с ним на конгресс в Бангкоке — первый конгресс Сириль — в октябре двухтысячного года. В-пятых, был собственно конгресс. Бенуа рядом с ней и Бенуа в окружении коллег кардинально отличался. Сириль вспомнила, как оказалась не в состоянии выносить присутствие этих «шишек», считавших ее либо расчетливой девицей, либо интриганкой, либо и тем и другим одновременно. Она отказалась от посещения одного ужина, затем второго, третьего… и по вечерам Бенуа видел ее растерянной и жалкой, плачущей в отеле от бессилия. В-шестых, однажды утром она собрала свои вещи и ушла, хлопнув дверью. О том, что произошло после этого, не знал никто, кроме нее самой. И никто никогда не должен был об этом узнать. Сириль могла хранить эти воспоминания лишь в самых потаенных уголках памяти — лишь в этом случае она не чувствовала никакой угрозы для себя. Она уединилась в небольшом отеле «Хао Сан Роуд». Она не хотела становиться врачом, хотела быть свободной и просто жить, заниматься музыкой… или чем-либо другим, неважно даже чем.

«Это действительно была какая-то глупость».

В-седьмых, она помнила о неожиданных и безумных знакомствах. Мо, удивительная женщина из Квебека, без комплексов и табу. И… Юрий. Необыкновенно подвижный эстонец, который с таким мастерством и азартом играл на аккордеоне, что мог бы затмить любого музыканта. В-восьмых, она помнила их вечер. Они пили, курили, шутили, а затем была ночь любви… (Стоя под душем, Сириль покраснела.) В-девятых, она вернулась на конгресс, умирая от стыда. В-десятых, ее пробуждение рядом с Бенуа. Сириль тогда сильно волновалась и раскаивалась в содеянном. Она умолчала о своем недостойном поведении, решив нести это бремя самостоятельно. А затем они вернулись в Париж. Потом поехали в Калифорнию. И снова вернулись в Париж, где была основана клиника. Именно с ней было связано все произошедшее далее, вплоть до купания под душем этим утром.

Ну вот, она отлично все помнила. Но Дома или ее дружба с Нино и Тони… Нет, ничего. Она действительно страдала частичной потерей памяти.

«Может, это произошло из-за странного коктейля, выпитого с Юрием?»

А теперь Жюльен Дома вернулся и принялся ее преследовать, окружив ее жизнь тайнами. Он скрывался в глубинах ее памяти, как где-то в этом городе, готовый завершить начатое, не известное Сириль дело.

«Я должна вернуть память, отыскать этого пациента и отправить его в больницу».

19

Жюльен Дома возвращался к себе домой, на улицу Гамбетта, никак не ожидая, что ему предстоит обороняться. Набрав код на двери подъезда и поздоровавшись с консьержкой, он поднялся по ступенькам, ведущим в его «родное гнездо». Оказавшись перед дверью на седьмом этаже, он отметил про себя, что она открыта и что ключ можно не искать. Он тихо вошел в квартиру, позвал котов, и они тут же принялись тереться о его ноги. Он пересчитал их — все были на месте. Окно было открыто, хотя он отчетливо помнил, что закрывал его, когда уходил. Он направился было к окну, как вдруг почувствовал в квартире чье-то присутствие. Он не успел даже обернуться, как две огромные руки схватили его за плечи и дернули назад. Жюльен потерял равновесие и упал на пол. Удар ногой заставил его согнуться пополам. В грудной клетке что-то хрустнуло. Он увидел, как огромная нога поднимается над его лицом, и поспешил откатиться в сторону. Нога промазала, не попав в цель. Жюльен совершил кувырок и очутился у ног нападавшего. Поднявшись, он оказался лицом к лицу с огромным типом, похожим на борца сумо. У него отсутствовала шея, а вместо рук, казалось, были бревна со скрюченными пальцами и длинными ногтями. Его лицо было плоским, словно он на огромной скорости влетел в стену. Он смотрел на Жюльена и рычал. Они набросились друг на друга, и каждый делал все, чтобы устоять на ногах. Боковым зрением Жюльен заметил, что один из слепых котов спрятался под небольшим креслом, принадлежавшим еще его бабушке.

Сумо сопротивлялся. Жюльен перевернул кресло, схватил кота и швырнул его в сторону незнакомца. Кот, просвистев в воздухе, издал угрожающее мяуканье и приземлился на голову великана. Паникуя, он цеплялся за все, что мог, — глаза, щеки, уши, оставляя глубокие царапины. Верзила взвыл и попытался избавиться от острых когтей, но животное в попытке удержаться вцепилось в его подбородок. Крики мужчины стали еще громче. Жюльен схватил стул и обрушил его на голову сумо. Кот отскочил в сторону, а человек — бах! — упал на колени. Его глаза и нос были в крови. Жюльен навалился на него и, схватив кусок ткани, закрывавший пятна на диване, связал руки неизвестному, который уже начал приходить в себя. Потом поднял его и усадил в кресло. Лицо верзилы пересекали три параллельные царапины, нижняя губа была разорвана, из левого глаза сочилась кровь. Жюльен схватил удлинитель от лампы и крепко привязал своего обидчика к креслу. Потом взял один из табуретов, уселся напротив и щелкнул его по носу.