Самый жаркий день лета - Абдулла Киа. Страница 8

В детскую заглянул Эндрю.

— Я тебе чаю налил, — сказал он, осторожно заходя в комнату. Он приглядывал за Ясмин весь вечер, обеспокоенный тем, что жена не плачет. А она попросту не могла себе этого позволить. Нужно было найти какие-то зацепки, чтобы не провалиться в бездну ужаса. Если продержаться еще чуть-чуть, тогда она обретет силы, чтобы справиться с болью и сбросить это наркотическое оцепенение.

Эндрю поставил возле жены кружку — черную, как заметила Ясмин, а не одну из двух желтых чашек с медвежонком Паддингтоном, которыми обычно пользовались мама с сыном. Ясмин почувствовала благодарность за эту наивную предосторожность. Вонзив ногти себе в ногу, она с усилием открыла рот и произнесла:

— Спасибо.

По-прежнему не отрывая взгляда от отпечатков ладоней на стене, Ясмин подняла кружку, подула на чай и поставила обратно на столик.

— Тебе еще что-нибудь принести? — Эндрю говорил мягко, будто общался с ребенком. Ясмин перевела на него остекленевшие глаза.

— Может, печенье? — попросила она, только затем, чтобы чем-нибудь занять Эндрю.

— Конечно. — Муж вышел и через несколько секунд вернулся с разными видами печенья, разложенного на блюдце. Ясмин взяла одно, опустила в чай и долго глядела, как оно размокает и падает на дно кружки. Муж в нерешительности застыл возле двери. Ясмин подняла на него глаза.

— Я справлюсь, — сказала она. — Обещаю. Эндрю на мгновенье скривился, как от боли.

— Я тебя люблю, — произнес он.

— И я тебя, — автоматически ответила Ясмин. Стандартный отклик на привычную реплику: «Тук-тук. — Кто там?», «Я тебя люблю. — И я тебя».

Эндрю вышел и закрыл дверь. Подумав, приоткрыл ее на несколько сантиметров. Тяжелой поступью спустился вниз, в гостиную. Даже в счастливом браке боль лучше переживать в одиночестве. Муж справится с утратой по-своему, а она — по-своему.

Лейла провела пальцем по буквам, вырезанным на столешнице. Она уже видела, что там написано, но продолжала рассматривать, чтобы хоть чем-то занять себя. «Джейн» — какое-то неподобающее имя для предыдущей арестантки. Такое имя лучше сочетается с воскресной распродажей выпечки и летними туфельками из «Маркс энд Спенсер». Интересно, Джейн тоже была ошарашена, оказавшись в тюрьме?

Когда Шепард завел ее сюда, Лейла решила, что он просто выпендривается. Но вот прошло несколько часов, и она ясно осознала, что это не просто агрессивная выходка имеющего власть полицейского. Она, подобно Джейн, и вправду является главной подозреваемой в уголовном преступлении.

Пока Лейла сидела, оцепенев от осознания этого ужасного факта, каждая поверхность в камере будто превратилась в свидетеля обвинения. Твердость узкой скамьи, шершавость стен — все твердило о ее преступлении. Окно, которое поначалу радовало красивым оконным переплетом, теперь давило решеткой снаружи. Кто решил, что люди, схваченные в худший день своей жизни, не заслуживают чуточки комфорта?

Дверь открылась, и Лейла вскочила на ноги.

— Ваш юрист прибыл. — Вошедший полицейский в форме неопределенно махнул рукой в сторону двери.

Вслед за ним Лейла прошла в кабинет напротив. Увидев своего адвоката, она чуть не расплакалась, но, подавив слабость, протянула руку в знак приветствия.

— Простите, — сказала она. — Я не знала, кому еще позвонить.

Клара Пирсон ответила рукопожатием. Элегантная и тонкая, как тростинка, женщина работала юрисконсультом и адвокатом по уголовным делам. Они с Лейлой познакомились на конференции в прошлом году и с тех пор изредка общались.

— Нам надо поговорить, — кратко сказала Клара, занимая один из стульев.

Лейла вздрогнула, услышав узнаваемую интонацию чиновника, который сообщает плохие вести. «Сожалею, но вам отказали в доступе к средствам фонда». «Вынужден сообщить, что ваша заявка отклонена». «Простите, но это неизлечимо».

Клара вытянула пальцы, разминая их.

— Органы опеки запросили ваше дело.

У Лейлы пересохло в горле.

— И?

— Вам вменяют причинение смерти по неосторожности.

Шум в ушах перебивал остальные звуки в кабинете.

— Причинение смерти? — переспросила Лейла. — Они считают, что я специально это сделала?

Клара постучала ногтями по столу.

— Они не считают, что вы сделали это специально, однако настаивают на том, что ответственность за смерть ребенка ложится на вас. Я понимаю, что это трудно осознать в целом, поэтому давайте разберемся в обвинении по частям. — Адвокат очертила на столе воображаемый круг. — Полностью обвинение звучит так: причинение смерти по неосторожности, связанное с вопиющим пренебрежением обязанностями. Прокуратуре необходимо будет доказать четыре аспекта обвинения. — Она провела пальцем линии из круга. — Во-первых, что вы взяли на себя обязательства по заботе о ребенке и нарушили их. Во-вторых, что нарушение обязательств было достаточно серьезным для уголовного преследования. В-третьих, что ребенок умер именно из-за того, что остался в машине. И наконец, в-четвертых, что вы осознавали опасность, которая могла привести к смерти мальчика.

Далее Клара вернулась к первой линии:

— Я думаю, нет смысла отрицать, что вы взяли на себя обязательства по присмотру за Максом, но вот против всего остального мы можем побороться. И вот этот фактор, — она постучала по второй линии, — будет ключевым. Если присяжные посчитают, что вы намеренно оставили Макса в автомобиле, это потянет за собой и остальные части обвинения. Если же мы убедим их в том, что вы на самом деле забыли о ребенке, то можно ли считать ваш проступок подлежащим уголовному преследованию? Вряд ли.

— Выходит, все зависит от того, нарочно ли я его оставила? — Собственный голос будто доносился до Лейлы откуда-то издалека.

— Да, это важная деталь.

Лейла притихла на несколько секунд.

— Но я бы никогда не оставила его специально.

— Понимаю. — Клара пыталась говорить помягче, но в ее словах прорывалась торопливость и необходимость действовать. — В настоящий момент вам вынесут официальное обвинение и выпустят под залог. Через двадцать восемь дней вас ожидает предварительное слушание у мирового судьи. Я там буду вместе с вами, не волнуйтесь.

Лейла слушала, как Клара разъясняет ей механизм судебного процесса — «Сначала предварительные слушания, ходатайства, подготовка к вынесению обвинения…», — но упускала смысл фраз. Лейла знала — не могла не знать, — что такой исход не исключен, но то, как буднично и быстро разворачивались события, повергло ее в шок. Значит, вот как работает закон? Заранее видит в каждом только худшие намерения. Разрушает за день все. что человек построил за целую жизнь.

— Я могу видеться с сестрой? — перебила она адвоката.

Клара сморщилась.

— Боюсь, что нет. Официально, конечно, обвинение предъявляет государство, а не ваша сестра, но она проходит главным свидетелем по делу. По условиям вашего поручительства придется исключить контакты с ней до суда.

Лейла в смятении открыла рот. Неужели ей не позволят поговорить с Ясмин? Разве можно совершить такое чудовищное преступление и даже не попросить у сестры прощения?

— А что будет, если я поговорю с ней?

— Если вас увидят, можете попасть в предварительное заключение.

— Это реально?

Клара пожала плечами.

— Как ваш официальный представитель, я бы рекомендовала вам не пытаться связаться с сестрой.

Лейла поняла намек: нельзя делать это в открытую.

— У вас остались вопросы? — поинтересовалась Клара.

Лейла отчаянно пыталась придумать еще какой-нибудь вопрос, лишь бы отсрочить дальнейшие события. Но в конце концов ответила:

— Нет.

— Отлично, — кивнула Клара, поглядев на часы. — Я скажу им, что вы готовы.

Дверь за адвокатом закрылась, и Лейла шумно выдохнула, будто вынырнула с глубины и вновь обрела возможность дышать. Слез не было. Она попыталась найти подходящее слово для того, что она чувствует. Вина? Страх? Сожаление? Лейла будто проваливалась в бездонную пропасть, но вместо того, чтобы испугаться, она наконец обрела уверенность, осознав, что у пропасти и впрямь нет дна.