Гимн Непокорности (СИ) - Злобин Михаил. Страница 6

Кажется, к этому моменту непонятное снадобье вышло на пик своего действия, а потому я воспринял происходящее более-менее спокойно. Ну насколько это вообще было возможно в подобной обстановке.

Квадратными глазами я следил за манипуляциями кьерра. Как он рассматривает обломки моих костей, нюхает их и даже пробует на язык. После чего ненадолго пропадает из поля моего зрения, возвращается с огромным искусно ограненным кристаллом, размерами превышающим спелое яблоко. Красноглазый баюкал его в руках так заботливо, словно держал новорожденное дитя. Тут даже мимолетного взора хватало, чтобы понять — эта вещь для него представляет величайшую ценность.

А потом он повесил его себе на шею и начал творить волшбу. На многочисленных гранях камня стали зажигаться проекции истинных слогов. Но не тех, которыми пользовались люди. Как музыкант в прошлом, я бы сказал, что он работал строго в контроктаве, изредка поднимаясь в большую. И мое изувеченное тело отзывалось болезненными вибрациями на его действия. Будто струны фортепиано, по которым стучат обитые войлоком молоточки.

Несмотря на всё своё состояние, я прикипел взглядом к создаваемым чарам. Они были гораздо запутанней, нежели заклинания человеческих магистров. И по сложности скорее походили на те симфонии, которые плели алавийские колдуны, погубившие весь Сарьенский полк. Я старался запоминать хотя бы отдельные части, а также реакции организма на них.

Затем кьерр что-то защелкал на своем наречии, и сколопендра куда-то испарилась. Через полминуты она притащила целую груду расчлененных человеческих останков, в которой бледнокожий колдун принялся споро копошиться. Найдя там длинную толстую кость с бахромой мяса и жил, кьерр быстро откромсал всё лишнее и приступил к вживлению. Раздвинув пальцами гигантский разрез на моем бедре, он вложил ее внутрь…

На этом моменте мое ошалевшее от впечатлений и болевого шока сознание наконец-таки сдалось. Зрение потеряло фокус, и меня накрыл чернейший непроглядный мрак, соперничать с которым не могло никакое даже самое темное подземелье.

Глава 5

Когда мои глаза открылись в следующий раз, то мне показалось, что я лежу под прекрасным ночным небом. Надо мной простирались россыпи созвездий и галактик, причудливо сплетаясь друг с другом. Но не успела в мозгу всколыхнуться надежда, как жестокое осознание разрушило все иллюзии. Нет, никакие это не звезды. Это всё те же мох и плесень, захватившие все стены в улье кьерров. Они высвечивали границы небольшого отнорка, в котором я сейчас находился. Однако их слабого сияния оказалось недостаточно, чтобы детально рассмотреть обстановку.

Тело болело. Очень. Но даже так я чувствовал себя значительно лучше, чем во время бесконечного похода с красноглазой бестией. Меня немного лихорадило, однако с разума спала мутная пелена, сковывающая мысли. Кажется, я впервые со дня уничтожения моего полка трезво смотрел на мир и собственные перспективы. А они, кстати, пахли оч-чень дерьмово.

Я осторожно ощупал себя, особое внимание уделив бедру и нижней половине туловища. Память «услужливо» воскресила сцены моего препарирования. Но, слава богам, до пульсирующей плоти я не добрался, наткнувшись на пропитанные какой-то едкой жижей шкуры, заменяющие повязки. Что ж, больно, тяжко, но всё-таки терпимо. Будем жить.

Убедившись, что у меня сохранились все четыре конечности, я стал размышлять о побеге. Пока еще в сугубо теоретическом плане. Ведь мне предстояло собрать тонны информации об устройстве этого дьявольского местечка и тварях, которые его сторожат. Рваться к свободе вслепую — это чистое самоубийство. А тщательное планирование и подготовка запасных вариантов — вот ключ к успешности любой аферы.

— Здесь есть кто-нибудь? — тихо пробормотал я в темноту.

Тишина. Ни ответа, ни привета.

— Эй! — чуть громче крикнул я, вздрогнув от звука собственного голоса.

Вновь никакой реакции.

— Насшафа, где ты? — предпринял я последнюю попытку.

Но безмолвие моего узилища ничто так и не нарушило, кроме приглушенного эха.

Тогда я решился на новый шаг. Я сформировал на кончике пальца проекцию «Лучины», которую почерпнул еще из дневника Одиона. К моему вящему облегчению, удалось мне это без всякого труда. Уж не знаю, откуда у меня развилась такая фобия, но страх, что магия исчезнет, и я не смогу ей воспользоваться постоянно довлеет надо мной.

Одним волевым импульсом я наполнил энергией простенький конструкт, и над моим ногтем засветился крохотный огонёчек. Правда сейчас он мне показался целым маленьким солнцем, которое вынудило зажмуриться. То ли я слишком много влил силы в плетение, то ли глаза мои настолько привыкли к темноте. Однако теперь я хотя бы мог осмотреться…

Подслеповато щурясь, я вскинул палец выше, чтобы осветить помещение. И едва не вскрикнул, увидав пару человекоподобных силуэтов! Ах ты ж, твою дивизию! Я тут всё же не один!

Мощное цунами из адреналина пронеслось по венам, обдавая нервы кипятком, перехватывая дыхание и заставляя сердце молотом бахать в грудную клетку. От страха, что я выдал врагу свои необычные способности, меня аж подкинуло на подобии жесткой постели. Паника впилась в мозг ржавыми крючьями, оставляя единственное желание — продать свою жизнь как можно дороже.

Намереваясь уничтожить свидетелей, я сотворил модифицированные «Объятия ифрита», которые наполнили отнорок голубоватым сиянием. Чары уже готовы были сорваться с моей руки, превратив подземный вертеп в полыхающую преисподнюю, и…

«Стой, Саня!» — одернул я самого себя. А чего эта парочка такая невозмутимая и неподвижная? Тут явно что-то нечисто.

Выдохнув с усилием, я всё же совладал с собой и потушил атакующее заклинание. Подбавил энергии в «Лучину», дабы рассмотреть подозрительных сторожей получше. И едва удержался от того, чтобы не двинуть себе по морде. Вот же балбес! Чуть не подставился! Это ж никакая не охрана, а просто пара манекенов! Только каких-то пугающе реалистичных.

Приподнявшись на локте повыше, я до боли напряг зрение. И уже через секунду понял, что это чучела. Чучела людей. Обнаженные мужчина и женщина стояли в гротескных позах, протягивая руки, но не касаясь друг друга. Эдакая посмертная композиция, созданная извращенным представлением кьерров о прекрасном. Тьфу, мерзость…

Потушив чары, я грузно откинулся на ложе. Ух, в какую ж задницу я себя чуть не загнал. Сейчас бы лишился своего единственного козыря, и всё! Вот бы альбиносы удивились, обнаружив в закопчённой норе меня и парочку сожженных чучел. И как бы мне это всё пришлось объяснять?

Силясь успокоить бешено колотящееся сердце, я невольно припомнил конструкты необычных заклятий, виденные у подземного колдуна. Кажется, в них чаще всего повторялся один такт, после которого мне становилось немного легче…

Помогая движением пальцев формировать себе магическую проекцию, я восстановил нужную последовательность истинных слогов. Только «сыграл» их не в привычной для людских озарённых октаве, а значительно ниже. Моя ладонь тотчас же окуталась мягким согревающим сиянием. Оно выглядело безобидно, а потому я рискнул приложить его к груди. И, о чудо! Мне действительно помогло! Дыхание выровнялось, лихорадка отступила и даже мрак подземелья перестал казаться таким уж густым.

Что ж это получается? Заклинания, сотворенные в контроктаве, воздействуют прямо на живые организмы? Как интересно. Кажется, у меня появилось еще одно поле для экспериментов. И пока что в роли подопытного кролика мне предстоит выступить самому…

Когда ко мне пришла Насшафа, я успел вволю наиграться с магией. То плетение, которое улучшало состояние, я решил красиво обозвать «Божественный перст». Но не сразу. А только после того, как в процессе опытов нечаянно остановил свое сердце. Ну да, вот такой я естествоиспытатель недобитый. Ох, какого же ужаса я натерпелся.

Перебирая различные ступени, по-всякому их комбинируя и воспроизводя виденное у колдуна кьерров, я, вероятно, что-то перепутал. Угрожающее рубиновое свечение, опутавшее руку, меня, конечно, насторожило. Но я не придумал ничего лучше, чем потрогать ее другой ладонью. Стоило мне только коснуться активированного заклинания, как меня будто ледяной молнией прострелило. Чувство онемения быстро распространилось до локтя, а затем и до плеча. Когда неестественный холодок дошел до груди, я почуял, как её сдавило в стальных тисках. Ребра изнутри заломило так, словно нож вонзили. А потом сердце судорожно сократилось и уже не смогло расслабиться.