Попутчик (ЛП) - Биел Лорен. Страница 38

— Хорошо. У нас раньше была няня…

Лекс закатывает глаза.

— Знаешь что? Забудь об этом.

— Мне жаль, — говорит он с сарказмом. — Пожалуйста, продолжай. У тебя была няня…

— Я не собираюсь помогать тебе, если ты собираешься высмеивать то, как я росла. Тебе бы понравилось, если бы я высмеивала то, как ты рос?

— Ты права. Хотя, к твоему сведению, у меня была няня. Он был местным наркоторговцем.

Я кривлю губы.

— В любом случае, моя няня была из Арканзаса, и она всегда говорила об этом лесу, говоря, что там можно заблудиться, и никто никогда тебя не найдет. Вичита? Или что-то в этом роде?

— Уачита. Это национальный лес, — поправляет он меня. Когда я наклоняю голову в его сторону, он пожимает плечами. — Много времени на учёбу, когда отбываешь пожизненное.

— Да, Уачита. Она сказала, что люди строили там домики и просто жили вне сети.

— В чем смысл этой маленькой истории?

— Дело в том, что, может быть, мы сможем найти там какое-нибудь место, чтобы спрятаться, вместо того, чтобы пытаться пересечь границу.

Лекс отпускает мои волосы и откидывается назад.

— Это не… плохая идея, — говорит он, как будто формулируя в уме новый план.

Мы сворачиваем в сторону Арканзаса. Мы бы все равно проехали там, но теперь мы сделаем небольшой пит-стоп, потому что что еще нам терять?

Мы въезжаем в национальный парк Уачита через въезд на служебную дорогу, минуя главные ворота. Знак, прикрепленный к прочному стволу дерева, предупреждает нас о том, что мы входим в сердце леса на свой страх и риск. Мы с этим согласны.

Узкая тропа тянет нас в глубь парка. Густые деревья окружают нас так, как никогда не видела. Он такой большой. Такой пышный. Такой зеленый. Помимо тропинки, это место было полностью предоставлено природе, и даже тогда грузовик подпрыгивает, когда мы проезжаем по большим корням деревьев, пытаясь вернуть и это. Мы едем по другой дороге без опознавательных знаков, проезжая дальше через извилистые леса. Затем поворачиваем еще раз, и еще, пока не потеряем представление о том, где мы находимся, что означает, что никто другой нас не найдёт.

Лекс зевает, что заставляет меня повторить это. Он глушит двигатель.

— Давай залезем в кузов грузовика, — говорит он, выбираясь из машины. Открывает дверцы, забирается внутрь и сразу же начинает заряжать винтовку патронами.

Я выхожу из грузовика, и мои ноги приземляются на мягкую лесную подстилку. Когда закрываю дверь, теплый, влажный ночной воздух обволакивает меня. Лес шумит ночными звуками: стрекочут большие насекомые, жужжат комары и скрипят деревья. Я забираюсь на заднее сиденье и закрываю заднюю дверь.

Лекс раскладывает одеяло, которое я принесла, накрывая грязный металл. Он достает еще одно одеяло из сумки. Ложится и кладет сумку рядом с собой, чтобы я могла положить на нее голову. Я лежу рядом с ним, и это напоминает мне о "Оверлуке", когда обнаружила, что прижимаюсь к мужчине, к которому не должна.

Все ещё нельзя, но теперь мне это нужно.

Лекс обнимает меня, и я кладу голову ему на грудь. Слабый запах мыла все еще держится на его коже. Он накрывает меня и кладет голову на другую руку.

— Здесь так спокойно, — шепчу я.

— Я еще не понял, хорошая ли это идея.

— Кажется, хорошая, по крайней мере, на сегодняшний вечер.

Я наклоняюсь и целую его. Он хватает меня за подбородок и отрывает от своего рта.

— Не сегодня, — говорит он, все еще на взводе.

— Что случилось? — Спрашиваю я.

— Я чувствую, что должен защитить тебя. Мы посреди леса, с которым я не знаком, поэтому должен обращать внимание на дерьмо вокруг нас, — говорит он, отпуская мой подбородок.

— Вокруг нас ничего нет, Лекс. Расслабься.

Он качает головой.

— Это то, чего ты не понимаешь. Я не терял бдительности с тех пор, как сел в твою машину той ночью. Даже до того, как переспал с тобой, держал ухо востро на предмет полиции, твоего мужа или кого-либо, кто мог причинить тебе вред. Ты хотела остаться со мной, и я позволил тебе. Теперь я должен быть более бдительным, чем когда-либо.

Я провожу рукой по его животу, медленно продвигаясь к передней части его джинсов. Он хватает меня за руку и потирает мою ладонь.

— Я сказал «нет», — говорит он мне так твердо, что почти слушаюсь.

Я съеживаюсь под одеялом и нажимаю на пуговицу джинсов, пока его протесты не ослабевают.

— Не делай того, о чем думаешь, Селена, — шепчет он сквозь разочарованный стон. — Ты знаешь, что как только ты прикоснешься ко мне своим ртом, мне конец.

— В этом и смысл, — говорю я, прежде чем поцеловать теплую кожу над его штанами. Я расстегиваю его джинсы, вытаскиваю его член и беру в рот.

— Непослушный гребаный кролик, — рычит он и снимает одеяло, чтобы мог видеть меня. Запускает руку в мои волосы и стонет, когда я покачиваюсь на нем, вбирая его в рот так глубоко, как только могу, позволяя ему приподнять бедра, чтобы заставить меня взять этот последний дюйм. Когда я отстраняюсь и смотрю на него, вытираю слюну с нижней губы.

— Верни ко мне свой рот, кролик, — шепчет он, опуская мою голову вниз.

Я люблю доставлять ему удовольствие. Мне нравится, как он тает от моих прикосновений, заставляя его снова произносить мое прозвище, такое милое и такое соблазнительное. Не могу поверить, что когда-то ненавидела это. Я буду такой, какой он хочет, когда он теперь так меня называет.

Лекс обхватывает рукой мое горло, притягивает к своему рту и целует, жестко и страстно. Я стону напротив его губ.

— Черт. У тебя невероятный рот. Позволь мне поглотить тебя. — Он отстраняется и поднимает штаны, когда открывает заднюю дверь и тащит меня к краю.

Я сажусь и свешиваю ноги с борта. Лекс целует меня, прежде чем снять с меня обувь и джинсы. Укладывает меня на спину, обхватывает руками мои бледные бедра и притягивает к себе. Как он и сказал, наклоняется и пожирает меня, облизывая длинными движениями, которые заставляют схватиться за одеяло над головой. Я стону, когда он проводит по внутренней стороне моих бедер грубыми кончиками пальцев.

— Твоя киска похожа на то, чего я никогда не пробовал, кролик, и я мог бы есть тебя всю гребаную ночь, — стонет он, поглаживая себя и облизывая меня. Его язык погружается в меня, прежде чем медленно обвиться вокруг моего клитора.

— Лексингтон, — стону я.

Он садится и рычит с садистской ухмылкой, прежде чем ввести в меня три пальца. Он даже не пытается растянуть меня, и я хнычу.

— Встань на четвереньки.

Я сглатываю, прежде чем сделать, как он говорит. Металл царапает мои колени, когда отступаю от него. Я уязвима и открыта, и мои щеки краснеют от смущения.

Лекс кусает мою внутреннюю поверхность бедер и снова пробирается к моей киске. Он зарывается лицом в меня, обхватывая руками мои ноги, чтобы не дать мне отодвинуться от него. Кончики его пальцев обжигают мои бедра, когда он сжимает и притягивает меня ближе. Я стону и опускаю грудь. Его язык движется под совершенно новым углом, пробегая по капюшону моего клитора, а не против него. Он двигает головой из стороны в сторону, и я дрожу.

— Кончай мне на лицо, чтобы я мог трахнуть тебя, пока ты еще дрожишь. — Его теплое дыхание омывает мой клитор, и когда он снова начинает двигать языком, это заставляет меня содрогнуться. Ему нравится то, что он заставляет меня чувствовать.

И мне это тоже нравится.

Звуки леса умирают, и я не слышу ничего, кроме неряшливых звуков, когда он трахает меня своим ртом. Слышу голодный стон между каждым движением его языка.

— Ты когда-нибудь испытывала сквирт? — Спрашивает он.

— Нет, — хнычу я.

Лекс тянет меня за бедра, стаскивая с задней части грузовика. Я чувствую себя опустошенной без его языка на мне. Наклоняет меня над открытой задней дверью и раздвигает мне ноги. Он стоит рядом со мной, прижимаясь своим телом к моему. Его рука ласкает мою задницу, прежде чем его пальцы проникают в меня, растягивая тремя пальцами, когда использует всю силу своей руки. Он такой быстрый. И я чувствую сильное желание прижаться ещё больше к его пальцам. Я кричу, когда это становится слишком интенсивным, вибрируя всем моим телом.