Последние из могикан - Андерсон Пол Уильям. Страница 3

— Да… да, Свободнорожденный… несомненно, я работаю здесь… Организоваться? Какого рожна? Общественная польза, ты это имеешь ввиду? Но все мои ученики и так заняты общественной жизнью. Даже чересчур. Каждый третий день — выходной. Проклятье!.. Нет, они не угнетены! Силы небесные! Они мои собственные родственники!.. Да ни одного человека нет, у кого бы не было хорошей мебели. И не потому вовсе, что они хреновые плотники или чванятся принять помощь…

— Но люди во всем мире! — прохрипел Миллер. — Неужели ты настолько бессердечен, человек? Что ты, к примеру, можешь сказать о мексиканских пеонах?

Си Йоханссона передернуло. Он выключил электрический наждачник и крикнул ученикам, чтобы отдыхали до завтра.

Энди вытащил Миллера обратно на улицу: у Таунхолла их уже ждал Мэр, который специально вернулся с поля. Хорошая погода ожидалась на всю неделю, так что люди решили не торопиться с посевной, а провести вечер, встречая гостя.

— Сборище задниц, — прорычал Дядюшка Джим. — Твои предки никогда бы не бросили работу на полпути.

— Мы закончим посевную вовремя, — ответил наставительно Мэр, словно разговаривая с ребенком. — Что за спешка, Джим?

— Спешка? Ну почему бы не завершить побыстрей пахоту и не заняться другим полезным делом? Больше сделать — лучше жить!

— Во славу эксплуататоров! — крикнул Миллер. Он стоял на ступенях Таунхолла в позе изможденного голодом злющего петуха.

— Каких эксплуататоров? — Мэр был озадачен. Я тоже.

— Крупных капиталистических акул…

— Нет больше бизнесменов… — выдохнул Дядюшка Джим, словно бы исторгая кусочек души. — Владельцы магазинов… Тьфу! Они живут, как придется. Они даже не задумываются над тем, что можно получать прибыль. Они слишком ленивы, чтобы расширять дело и увеличивать товарооборот.

— Интересно, почему, в таком случае, вы не построили социализм? — покрасневшие глаза Миллера внимательно изучали все вокруг, как будто выискивая следы замаскировавшегося врага. — Каждая семья сама за себя. Где ваша солидарность?

— Мы живем очень дружно, Свободнорожденный, — ответил Мэр. — Для урегулирования любых споров у нас есть судьи.

— Но разве не хотите вы двигаться по пути прогресса? Улучшать свою жизнь, чтобы…

— У нас есть все, что нужно, — объявил Мэр и похлопал себя по животу.

— Я не могу съесть больше того, чем сюда помещается.

— Но ты можешь разнообразней одеваться! — возразил Дядюшка Джим. Бедный свихнувшийся старик! Он так разнервничался, что на виду у всех начал пританцовывать на ступеньках Таунхолла, дергаясь, как кукла из бродячего балаганчика. — Ты мог бы иметь собственную машину, каждый божий год — новую модель с хромированным бампером, а еще… устройство для освещения твоего рабочего места, а еще…

— Будешь покупать весь этот хлам — измотаешь себя тяжким трудом и состаришься, отдав свою единственную жизнь капиталистам, — подхватил Миллер. — Люди должны производить все, но не только для себя, а и для других.

Энди и Мэр переглянулись.

— Послушай, Джим, — мягко произнес Энди. — Мне кажется, ты не уловил сути. Нам не нужны новые машины и приспособления. У нас их предостаточно. Бессмысленно планировать производить вещи сверх потребности. У нас есть девушки, которых мы любим весной, и олени, на которых мы охотимся на закате. А уж если мы беремся за работу, так работаем для самих себя, но не для кого-то другого, как бы вы этого другого не называли — Капиталист или Человек. И… закончим на этом, перед ужином неплохо бы отдохнуть.

Вклинившись меж ног Соплеменников, я услышал как Си Йоханссон прошептал Джозефу Аракельяну:

— Никак не врублюсь — на хрена нам эти механизмы? Ежели у меня в мастерской поставить механизмы, будь они прокляты, что тогда я стану делать со своими руками?

Джозеф только пожал плечами.

Вдруг Рэд толкнул меня локтем.

— А ведь, наверное, совсем неплохо, — сказал он, — иметь такую машину, как в журналах у Дядюшки Джима.

— А куда бы ты в ней отправился? — спросил Боб.

— Откуда я знаю! Может, в Канаду. Нет, ерунда! Ведь я могу отправиться в Канаду в любой момент, достаточно уговорить отца взять перелетку.

— Точно, — кивнул Боб. — А если ты собираешься не дальше ста миль, можно взять лошадь. Кому охота возиться со старой машиной?

Я протолкался сквозь толпу на площадь. Женщины накрывали раскладные столы для банкета. Вокруг гостя стояла крупная толпа, пробраться поближе не получалось, но, недолго думая, мы со Стинки взобрались на главное Дерево Площади — массивный серый дуб, и проползли по здоровенному суку, пока не оказались у Миллера над самой головой. Голова, лысая, покрытая темно-красными пятнами, раскачивалась на тонкой, как нитка, шее, и даже удивительно было, что он не боялся вертеть ею во все стороны, отвечая на вопросы резким пронзительным голосом.

Энди и Мэр сидели рядом, покуривая трубки. Тут же, по соседству, расположился и Дядюшка Джим. Народ разрешил ему участвовать в беседе, но с условием, что наблюдать за фейерверком остроумия он будет молча. Наверное, это было жестоко, ведь Д.Д. всегда был спокойным и миролюбивым. Но впервые в нашем городе очутились сразу двое чокнутых.

— Я был еще молод, — рассказывал камрад Миллер, — да, я был еще совсем мальчик, но я помню, как рыдала моя мать, когда по телевизору сообщили что Советский Союз развалился. В ту ночь она взяла с меня клятву пронести веру через всю мою жизнь, и я поклялся, и пронес, и сейчас я собираюсь поведать вам всю правду. Правду, а не гнусную империалистическую ложь.

— А что произошло в России? — удивился Эд Маллиган, Психиатр Города.

— Я читал про них, но у меня даже мысли не возникло, что Коммунисты позволят своему народу свободно развиваться.

— Коммунисты оказались коррумпированы, — презрительно воскликнул Миллер. — Мерзкая буржуазная ложь и деньги.

— Ничего подобного, — вдруг встрял Дядюшка Джим. — Просто они обленились и развратились. Как и любой тиран. Они оказались не в состоянии заглянуть вперед и увидеть какие перемены влечет за собой технический прогресс. Они с радостью ему поклонялись, а он, тем временем, подтачивал железный занавес, который и рухнул в одно поколение. И никому они тогда стали не нужны…

— Совершенно точно, Джим, — сказал Энди. Он заметил меня среди ветвей и подмигнул. — Но рухнул занавес с помощью силы, куда более сложной, чем ты думаешь. Дело не в Коммунистах, Ты не понимаешь: то же самое случилось и в США.

Миллер помотал головой и сказал:

— Маркс доказал, что технические достижения неизбежны на пути к социализму.

— Ты попал в самую точку, — кивнул Энди. — Я могу объяснить, что произошло, если хочешь.

— Если ты сам хочешь, — раздраженно согласился Миллер.

— Значит, я изучил тот период. Технология дала возможность небольшому числу людей на небольшом участке земли прокормить всю страну. Миллионы акров земли оказались незанятыми, и вы могли купить их за пригоршню арахиса. Однако, подавляющая часть людей почему-то предпочитала жить в городах, платя чрезмерные налоги и удушая себя собственным транспортом. И тут некто изобретает компактную батарею для преобразования солнечной энергии и мощный аккумулятор. Каждый может теперь удовлетворить любую свою потребность, а это гораздо приятней, чем работать на износ или чахнуть на службе. Никто больше не хотел платить вздутые цены, обусловленные экономической системой, в которой каждый отдельно взятый бизнес субсидировал и защищал себя за счет расходов налогоплательщиков. В результате, выбрав новый вариант развития общества, люди сократили свои доходы до уровня, когда налога практически платить не надо. Как следствие, резко возрос жизненный уровень, при одновременном сокращении рабочего времени. Все больше и больше народу стремилось улизнуть из города и поселиться в небольшой коммуне на лоне природы. Товаров производилось меньше, в экономике наступила величайшая депрессия, сорвавшая с насиженных мест еще большее количество людей в поисках самих себя. Большой бизнес и Организованный Общественный Труд поняли, наконец, что произошло, и постарались ввести законы направленные против, как они назвали, антиамериканской практики, но было уже поздно, никто ни в чем не был заинтересован. Это происходило исподволь, постепенно, вы понимаете… но, наконец, произошло, и я считаю, что сейчас мы счастливее, чем раньше.