Плохая девочка. 2 в 1 (СИ) - Сокол Елена. Страница 23

Я снимаю пижамные шорты, футболку, белье и рассматриваю себя в отражении зеркала. «Да ты себя видела?» – звенит в голове. Значит, я для него недостаточно хороша? Я хуже той девицы, что стояла перед ним на коленях? Хм, его право так думать. Может, я не такая уж яркая, но точно не хуже других.

Улыбнувшись своему отражению, отдергиваю в сторону шторку и… замираю потому, что вижу Кая, спящего в ванной прямо в одежде. Он лежит, свернувшись клубочком, но, услышав шум, лениво приоткрывает один глаз.

– А-а-а! – Начинаю визжать я.

И пытаюсь прикрыться руками.

Парень дергается от неожиданности, приподнимается и едва не ударяется о кран.

– Твою мать… – Хрипит он, потирая глаза.

Я бросаюсь к своей одежде и пытаюсь прикрыться ею вместо того, чтобы надеть. Пячусь спиной к двери, но для того, чтобы повернуть ручку мне нужно использовать одну из рук, а для этого придется оголить одну из частей тела.

– Черт!

– Твою мать… – стонет Кай. – Да не ори ты, у меня голова…

Он зажмуривается.

И я, пользуясь тем, что он закрыл глаза, наваливаюсь на ручку, толкаю дверь и выбегаю из ванной комнаты.

– Что за шум? – Спрашивает Рита, когда я едва не налетаю на нее в коридоре.

– Ваш сын! – Киваю в сторону. – Он спал там!

Ее брови взлетают на лоб. Женщина оглядывает меня с головы до ног, а затем бросается в ванную.

– Ты опять за свое?! – Слышится ее голос.

Я забегаю в свою комнату и останавливаюсь на пороге, чтобы дослушать.

– Мам, отстань! Не ори!

– Где ты так надрался?

– Не твое дело.

– Ты ж вроде завязал? Начал заново в новой команде?

– Кому-кому, но не тебе корить меня за выпивку!

Кай

Я избегал ее больше недели. Понял, что боюсь. Ее боюсь. И себя – того, каким становлюсь рядом с ним. Никчемной тряпкой, безвольным.

Сводная сестра умела пробираться в душу: своим ясным взглядом кристально-чистых, прозрачных голубых глаз, своей смущенной улыбкой, взмахом ресниц, нечаянным словом.

Она настолько глубоко забралась мне в голову, что проросла и пустила там корни. Свила гнездо. Заполнила каждую клетку моего организма.

Отравила собой.

У меня не получалось забыться даже на изнурительных многочасовых тренировках. Мысли о ней должны были выйти с потом, которым пропитывалась насквозь моя форма, должны были покинуть меня вместе с усталостью и переутомлением, но они оставались там, внутри меня – круглосуточно. И на тренировках, и между ними, и на играх, и в университете, и когда я возвращался домой.

Я думал о Мариане, когда слышал ее голос в гостиной, и когда видел ее в саду. Я думал о ней, даже когда не сталкивался с ней больше двух суток. Постоянно. Она стала моим изматывающим наваждением. Она делала меня слабым и уязвимым, даже когда не находилась рядом.

– Соберись! – Сказал мне тренер после второй игры. – Не знаю, где ты, но не здесь, Турунен. Реши свои проблемы, или больше не выйдешь на лед!

Я понимал, о чем он. Но дело было гораздо серьезнее, чем полагал тренер.

Моя проблема просыпалась в шесть утра под глупую песенку Арианы Гранде, на цыпочках пробиралась в ванную и тихо напевала там, стоя под душем. Моя проблема куталась в тонкий плащик, стоя в ветреную погоду на остановке, или собирала желтые листья охапками по пути домой – не для того, чтобы сделать фото и выложить в соцсетях, а чтобы поставить их в вазу на веранде или в бабушкиной комнате.

Она задерживалась на учебе допоздна – сидела в библиотеке, обложившись книжками, и задумчиво грызла кончик карандаша, делая пометки в своем ежедневнике.

Я знал, чем занимается моя проблема, даже если не хотел этого. Все парни вокруг словно сошли с ума, говорили только о ней. И у меня закипало внутри всякий раз, когда кто-то размышлял вслух, перепадет ли что ему, если она даст от ворот поворот Максу Лернеру, таскавшемуся за ней буквально по пятам.

Но не мог же я бить каждого, кто произносил имя моей сводной сестры? Нет.

Но хотел.

Кривая ухмылка Виктора только подтверждала опасения – друг видел, что я уязвлен. И что думаю о ней. И что все это не просто так. Что засела она у меня занозой – в кишках или в сердце, этого я сам и не знал. Только все мои эмоции сразу отражались на моем лице.

Я не понимал. Что она со мной делает, и как у нее это получается. Но только после вечеринки в доме Лернеров все стало намного хуже. Наверное, и Харри точно так же когда-то поддался этой слабости и потерял контроль над своей жизнью.

Его околдовали.

Но я не позволю сделать это с собой. Я буду бороться. Отчаянно, из последних сил. Я не поддамся этим чарам. Я…

Это все было враньем. Я врал сам себе.

И понимал это всякий раз, когда видел ее хрупкую фигурку, сидящую на качели в саду. Она читала свои долбанные книжки. А вечером Мариана плавала в одиночестве в бассейне. А когда она поздно возвращалась домой – я тут же бежал к окну, чтобы проверить, не привез ли ее на своей пафосной тачке сраный Лернер.

И успокаивался, если это было не так.

Моя жизнь превратилась в полное дерьмо. И одно я знал точно – виновата в этом была моя сводная сестра.

* * *

У меня больше не получается терпеть. Пообещав себе, что это всего лишь минутная слабость, я выхожу из комнаты.

В доме тихо, но я все равно прислушиваюсь, и сердце замирает. Все уже давно спят.

И она тоже.

Затаив дыхание, кладу ладонь на ручку двери, и та поддается. Вхожу в ее комнату, делаю несколько шагов и останавливаюсь. Нужно бежать. Из этой комнаты, от нее, из ее жизни, но у меня уже не получится. Не сейчас – не когда я здесь и ощущаю аромат ее кожи, волос и слышу ее ровное дыхание.

Мариана спит. Ее силуэт ласково оглаживает серебристый свет луны из окна. Она лежит, по-детски подмяв под себя одну из пестрых диванных подушек и забавно поджав губы. Ее волосы разметались по постели, а на ресницах блестят отражения звезд.

Мариана никогда не была уродиной. Да и идиоткой тоже. Я врал ей. И делал это, чтобы обезопасить в первую очередь себя. Потому что только ей под силу было прорваться под мою броню и обнаружить там маленького испуганного мальчищку, который ненавидел весь мир только из желания никогда не испытывать никаких других чувств.

В тот вечер, когда я чуть не поцеловал ее, она смотрела на меня так, будто знала это. А я не собирался открывать себя никому.

Мариана безмятежно спит и улыбается во сне. Девичья грудь туго натягивает ткань футболки, короткие шортики обнажают молочного цвета кожу на стройных бедрах, и я ловлю себя на мысли о том, что хочу быть на месте этой подушки, впитавшей запах ее волос, и хочу обнимать ее так же, как это одеяло, накрывшее ее тело.

Мне хочется наклониться и осторожно коснуться ее губ – так, чтобы она не проснулась и не узнала об этом. Но девчонка открывает глаза раньше, чем я успеваю сделать шаг и осуществить задуманное.

И я застываю.

Но Мариана не кричит, не двигается и не делает ничего, чтобы прогнать или пристыдить меня. Просто смотрит и молчит. А ее взгляд, я не могу его понять. Так смотрят на случайного знакомого – будто ждут приветствия или пояснений, не собираясь первым заводить разговор.

Я сглатываю, и, кажется, этот звук разносится эхом по девичьей спальне.

А она продолжает выжидающе смотреть – не пытаясь прикрыться одеялом до самого горла или отдернуть низ шортов. И никто из нас не дышит.

Я знаю, что будет дальше, если сделаю шаг. Она станет «одной из», и мне полегчает. Но меня останавливает то, что я не знаю, что будет с ней. Вымарав себя во мне, смердящем от запаха табака и других женщин, Мариана уже не будет собой. И узлы между нами завяжутся еще крепче.

Поэтому я разворачиваюсь и выхожу.

А оказавшись в своей комнате, долго прислушиваюсь – не щелкнет ли замок. Но этого не происходит.

Неужели, она ждала, что я приду?

Мариана

– Ну, так что? – Пытает меня подруга, когда мы идем через парк в сторону остановки. – Это свершилось?