Плохая девочка. 2 в 1 (СИ) - Сокол Елена. Страница 36

– Шесть утра! – Наконец, выдыхает он. – Ты ошалела?

На нем все еще вчерашние плавки, а поверх расстегнутая рубашка. Лицо Кая выглядит помятым. Под глазами залегли темные круги.

– Вообще-то, семь. – Замечаю я, взглянув на часы.

– И ты посчитала, что это лучшее время, чтобы затеять уборку?

– Мне нужно было ждать, пока вернется твоя мать и застанет здесь этот ужасный бардак? – Парирую я.

Кай взмахивает руками и оглядывается. Стоящие возле стены огромные пакеты с мусором заставляют его поумерить пыл. Он выглядит озадаченным.

– Откуда это все? – Он чешет затылок.

– Отсюда. В кухне и на втором этаже я еще не прибиралась. – Киваю в сторону коридора. – И в комнаты первого этажа еще не заглядывала. Кто знает, вдруг там тоже обнаружится чье-то нижнее белье?

Глаза сводного брата округляются.

– Твою мать. – Вздыхает он. А затем вырывает у меня из рук пылесос. – Дай сюда.

– Я вообще не обязана тебе помогать. – Напоминаю я.

– Не зуди. – Устало отмахивается Кай и нажимает ногой на кнопку на корпусе пылесоса.

Я отступаю назад, почему-то радуясь в душе, что мы так спокойно поговорили. Для кого-то это, может, и пустяк, но для нас – настоящий прогресс. Находиться в одном помещении больше двух минут и не вцепиться друг другу в горло – это успех.

Покончив с уборкой, я спешно привожу себя в порядок и одеваюсь. Белая блузка, темно-синяя юбка, удобные лоферы. Убираю волосы в хвост, собираю сумку, закидываю ее на плечо.

– Разве тебе не нужно на учебу? – Спрашиваю, спускаясь по лестнице. В это время Кай как раз подхватывает мешки с мусором и тащит к двери. – Или там, не знаю… на тренировку?

Парень останавливается и бросает на меня полный раздражения взгляд.

– Похоже, что я в таком состоянии могу тренироваться?

Я пожимаю плечами.

– А зачем тогда пил? – Придерживаю для него дверь. – Или все спортсмены пьют?

Его глаза наливаются яростью. Он вытаскивает мусор во двор, швыряет в бак, а затем оборачивается ко мне:

– Вот ты одеваешься по-дурацки, но я же к тебе не цепляюсь? Неужели, у тебя нет вкуса? А ведь у тебя всегда были средства, и тебе всегда все легко доставалось!

Я чуть не давлюсь от возмущения.

– Да мои родители всю жизнь пахали, как проклятые, чтобы заработать то, что у меня есть сейчас! Никто меня не баловал! – Обхожу его и выхожу за калитку. – Извини, что не выгляжу так же вульгарно, как те девицы, к которым ты привык!

Жду, что Кай крикнет что-нибудь в спину, но он смеется. Что это его так насмешило?

– Тебя отвезти? – Спрашивает он, подходя к калитке.

Я оборачиваюсь от неожиданности.

– Обойдусь! – Кричу в ответ.

И ускоряю шаг. А сердце бьется, как заполошное: что бы было, если бы я согласилась? Это шаг в сторону примирения? Он возил бы меня каждый день?

– Ты почему ничего не сказала про вечеринку? – Набрасывается на меня в холле Алина.

Мы сворачиваем к лестнице, и только после этого я отвечаю:

– Сама ничего не знала. А ты откуда в курсе?

– Подслушала разговор девчонок с другого факультета возле раздевалки. Они обсуждали вписку в особняке Турунена и говорили, что было море выпивки и симпатичных парней! Я что-то не поняла, почему ты не пригласила меня? Разве я не предупреждала, что симпатичные парни это по моей части? Еще подругой называешься! – Она чешет нос, и колечко в ее ноздре забавно подпрыгивает. – А еще они упомянули бассейн! У тебя есть бассейн, и ты мне о нем ничего не рассказывала?! Я в свой прошлый визит не тратила бы все время на сериалы!

– Не кричи, идем.

Пока мы добираемся до аудитории, я подробно рассказываю Алине о вчерашнем вечере. Умалчиваю лишь о поцелуе с Каем и о той девушке, которую он упомянул в разговоре. Кем бы ни была эта Оливия, я должна знать, что он вложил в понятие «убил ее». Нужно расспросить о ней его мать.

С этой мыслью я вхожу в кабинет.

– С ума сойти? И он выгнал из-за тебя всех гостей? – Шепчет Алина, когда мы пробираемся наверх сквозь ряды.

– Да.

– Это любовь. – Хихикает она.

А меня почему-то эти слова колют в самое сердце.

Любовь? Нет. Что угодно, только не это.

* * *

Вечером, когда я возвращаюсь домой, дом гудит от шума перепалки, разразившейся между Каем и его матерью. Женщина стоит у плиты, ее сын – у стола напротив. Она возмущенно всплескивает руками, а он бьет ладонью по столешнице, вскакивает и уходит – как раз в тот момент, когда я вхожу.

Мы едва не врезаемся друг в друга. Сталкиваемся и застываем, глядя друг на друга. Между нашими лицами всего несколько сантиметров. Мое лицо вспыхивает.

– Чуть не сшиб сестру! – Восклицает его мать.

Я съеживаюсь, отходя в сторону и уступая ему дорогу.

«Она не моя сестра», – мог бы выкрикнуть Кай, но решает сдержаться, хотя, в его взгляде написано раздражение. И все же, многое переменилось со вчерашнего вечера. К ненависти, стоящей между нами стеной, добавилась и тайна о том, чем мы занимались в комнате Харри и мамы.

– Тебе не пять лет, Кай! – Кричит ему в спину мать. – Пора бы вспомнить, что такое ответственность!

Парень подхватывает с пола сумку, закидывает на плечо и уходит из дома, яростно хлопнув дверью.

– Господи… – Позабыв о том, что на раскаленной сковороде что-то шипит, Рита упирает ладони в стол и склоняет голову.

– Что случилось? – Спрашиваю я.

Мою руки, вытираю полотенцем и подхожу к ней. Женщина вот-вот расплачется. Наверное, мне ужасно не хватает материнского тепла, потому, что положив руку ей на плечо, я ощущаю прилив сочувствия и нежности.

– Это мальчишка просто невыносим! – Всхлипывает она и смахивает слезы. И тут же спохватывается. – Боже, лепешки!

Бросается к плите, берет лопатку и переворачивает изделия из теста. Масло угрожающе потрескивает и брызгает в стороны.

– Ай! – Рита закусывает палец, на который попадает шипящая капля.

– Обожглись?

– Немного. Все эти нервы!

– Давайте сюда. – Включаю воду и помогаю ей опустить кисть под холодную струю. – Легче?

– Да, золотце. – Ее глаза светятся теплом. – Спасибо.

– У меня есть бальзам для губ с пантенолом, – шарю по карманам и достаю небольшой тюбик, – не крем, но, уверена, поможет.

Выключаю воду, промокаю ее руку чистым полотенцем и осторожно мажу бальзамом.

– Болит?

– Уже меньше. – Выдыхает женщина.

– Что за шум? – Появляется в кухне ее муж.

На нем старомодная шелковая рубаха в турецкий огурец и широкие брюки.

– Ты как раз к ужину. – Улыбается Рита. – Вымой руки и садись. Времени для изысков не было, поэтому решила по-быстрому настряпать лепешек с сыром.

– М-м-м, обожаю! – Радостно потирает ладони мужчина и отправляется к раковине, чтобы вымыть руки.

– А что за лепешки? – Подхожу к большой раскаточной доске и с интересом разглядываю скалку, тесто и горстки муки. – Научите меня?

– Это еда бедняков, милая. – Неловко пожимает плечами Рита. – Лепешки на быстром тесте из кефира с тертым сыром. Когда Кай был маленьким, мне часто приходилось делать такие. Он приходил с хоккея голодным, как дикий волчонок, и сметал сразу все. Особенно любил начинку из картофельного пюре. Или колбасу с сыром. – Она потупляет взгляд. – Но это, конечно, только по праздникам.

– Я хочу научиться. – Говорю я. – Покажите, что делать.

– Тогда смотри, – женщина отрывает от теста комок, кладет на доску и обваливает в муке, а затем подает мне скалку, – нужно раскатать, но не тонко, толщиной с твой мизинец, а потом мы положим туда начинку, свернем пополам и на сковороду.

– Так что у вас с Каем стряслось? – Спрашивает Лео, усаживаясь за стол.

Пока я пытаюсь приноровиться к скалке и превратить комочек теста в блин, Рита подает ему первую партию лепешек и наливает чай в кружку.

– Пыталась воззвать к его совести. – Обреченно произносит Рита. – Ты же знаешь, как с ним бывает тяжело. Если уж что вбил в голову…

– Это из-за попойки, которую он устроил? – Примирительно склоняет голову мужчина.