Офисный дневник девушки по вызову - де Жур Бель. Страница 57

– Второе, это – всего лишь работа. В каком бы месте ты ни работала, всегда найдется что-то такое, что тебе не нравится, так почему бы не подержаться за это еще немного? Разве это не лучше, чем быть безработной?

– Да уж, наверное, – отозвалась я.

– И, ты знаешь, может быть, это сезонное аффективное расстройство. У моей жены бывает то же самое, и в особенно тяжелой форме – после Нового года, потому что кажется, будто солнце никогда не вернется. Она раз в неделю ходит в солярий: этого недостаточно, чтобы изменить цвет кожи, но достаточно, чтобы поднять настроение. Пусть это эффект плацебо, но работает. Ты об этом не думала?

– Фу, нет! Там же можно подцепить кожные болячки!

– Ну а как насчет того, чтобы сменить свое окружение в городе? Займись чем-нибудь новеньким, начни ходить в новые места.

Я пожала плечами. Думаю, это мне по силам.

– Ну а теперь, возможно, пришло время поделиться советом, который дал мне мой отец, когда я был примерно в твоем возрасте. Я получил свою первую работу по основной профессии и каждый день таскался на работу под дождем, от Финсбери-парка до самого Сити, и меня это довольно быстро достало донельзя, можешь мне поверить.

Я вздохнула. Отец А₁ был настоящим кладезем бессмертной еврейской мудрости.

– Ну, продолжай. Что он рекомендовал? Глубоко дышать? Обратный отсчет, начиная с десяти? Всегда искать в жизни хорошую сторону?

– Нет, он сказал мне… он сказал так: «Сынок, жизнь – дерьмо, и ты чаще будешь наступать в него, чем не будешь. Так что всегда носи с собой сухие носки».

Понедельник, 3 апреля

Этим утром пролистывала газеты. Бюджетный скандал, секс-скандал… еще один политикан впутался в интрижку. Их что, жизнь ничему не учит? Видимо, нет.

Переворачиваю страницу – и, наряду с фотографиями замешанной в скандале девушки, сделанными явно в неудачный момент, вижу фото того самого политика, делающего официальное заявление. С женой, стоящей рядом, – для максимального эффекта.

И все они в эти моменты тоже выглядят одинаково. Пепельно-бледная кожа, тонна косметики, невыразительные платья. Интересно, нет ли у них особых стилистов как раз на такой случай? «Мэри, Джон снова пошел налево. Мне нужен образ, выражающий оскорбленное достоинство».

Полагаю, в этом следует винить Хилари Клинтон. Оставшись рядом с мужем, она сделала de rigueur [65] для потрясенных жен опозорившихся политиков появляться рядом с мужьями на публике после того, как разразится скандал. Одному богу известно, какие сделки заключаются за закрытыми дверями: «Останься со мной сейчас, дорогая, и когда-нибудь сама станешь президентом Соединенных Штатов». Или: «Не бросай меня, ты получишь дом в Суррее, и мы будем появляться вместе на публике только дважды в год».

И почему – о, почему у политиков всегда такой удручающе предсказуемый вкус на женские прелести?! Крупные, грубые, «секси-для-идиотов» милашки типа Петронеллы Уайатт [66]. Бесконечная бригада блондинок в перманенте, которая по пятам следовала за Биллом Клинтоном. Имея в своих руках столько власти, почему они не могут проявить хоть немного – осмелюсь ли сказать – хорошего вкуса?

Конечно, кто бы ни была эта «другая женщина», ее выпотрошат, как рыбу. Это не обсуждается. Спи со звездой футбола – и тебе предложат хорошо оплачиваемую карьеру в реалити-шоу. Спи с политиком – и останешься посмешищем на всю жизнь. Вместо того чтобы сравнивать предложения от Endemol и ITV, ты будешь влачить свои дни за кассой в Tesco. Если только ты не Эдвина Карри [67], но даже тогда я не стала бы исключать такой исход в будущем.

Так что в одном углу ринга у нас VIP-жены, с их дорогостоящим образованием, благотворительными сборами и всеми преимуществами, которые может купить себе старомодный феминизм. А в другом – женщины помоложе, в своем предосудительном нейлоне и сапогах по колено, над которыми воистину буквально только что обвалился стеклянный потолок. Потому что – на случай, если ты не заметила, бэби, – если ты впуталась в секс-скандал, такой вещи, как женская солидарность, не существует.

И это самая оскорбительная часть всего омерзительного цирка. То, что в самый критический момент женщины постарше, наслаждающиеся преимуществами брака с богатыми, успешными мужчинами, ни за что не станут раскачивать лодку. Какую бы феминистскую чушь они ни несли на званых обедах, она явно стоит для них на втором месте после карьер их мужей.

А теперь вернемся к нашему на редкость упорядоченному планированию…

Я сегодня потратила совершенно неприличное количество денег на шелковое белье. И что еще более непростительно, так это то, что, кроме меня, его никто не увидит.

Вот и все.

Вторник, 4 апреля

В прошлом, когда я говорила, что у меня никого не было так долго, что боюсь, как бы не начать зарастать, это всегда оставалось шуткой. А в этом месяце я начинаю бояться, что это уже не шутка.

При нормальных обстоятельствах я не воспринимаю идею вибраторов, они кажутся мне такими… механическими и бесполезными, но теперь я смотрю на них новым взглядом, словно десятидюймовые реалистичные студнеобразные елдаки с вращающимися бусинами у основания могут оказаться единственным, что стоит между мной и ретроактивной девственностью.

Среда, 5 апреля

Следует кое-что сказать о том, как полезно скрывать свои истинные чувства, ну и мой опыт в секс-бизнесе сделал меня непревзойденным мастером в этом особенном искусстве.

Оно может оказаться фантастическим преимуществом, к примеру, в нынешней, кажущейся бесконечной, карусели ужасных свиданий. Все, что от меня требуется, – помнить, что, поскольку мужчина не платит, я могу отправиться домой, как только прикончу этот напиток – и вуаля! На моем лице волшебным образом появляется улыбка.

– Еще один кошмар-р-р, – нарочито грассируя, сказала я Н., еще не успев выйти за дверь паба. – Думаю, я иду на новый рекорд по количеству знакомств с идиотами.

Но, определенно, в этом есть и недостатки. Я настолько привыкла не делиться ни хорошим, ни плохим, что это намертво впечаталось в мою личность. Все хорошее, что случается, выходит из меня в виде эмоционального спада. И я начинаю гадать, уж не повлияло ли это на мой общий взгляд на достижения или жизнь в целом.

Как, например, на работе: если что-то идет замечательно, первое инстинктивное побуждение моих коллег – смыться в паб на остаток рабочего дня, выкрикивать добрые новости вдоль и поперек по коридорам, наполнять офис воздушными поцелуями и взаимным обожанием и т. д. Самое меньшее – кто-то влетает и осыпает нас всех вкусняшками и поздравлениями. Я этого не делаю. Для меня то, что можно оценить как умеренный успех, – это «нормально». То, что подобно побившей мировой рекорд легенде, – это «эгей, а ведь неплохо вышло!» Опыт утаивания всего и вся снизил мой энтузиазм до такой отметки, на которой глобальный катаклизм, вероятно, будет встречен словами «что ж, ну и ладно».

Взять, к примеру, прошлую неделю. Джайлс, который вещал о возможности моего повышения едва ли не с той самой минуты, как я здесь оказалась, наконец официально объявил о вакансии. Я наконец отослала свое резюме – и в тот же день, проходя мимо по коридору, он дружески приобнял меня за плечи.

– Отличное заявление, – сказал он. – Я не сомневаюсь, что ты продвинешься.

Любой другой человек на моем месте кинулся бы ему на шею или, по крайней мере, расплылся бы в улыбке на тысячу ватт. Или объявил бы эту новость Превосходной, Фантастической, Потрясающей, или воспользовался бы любым другим из тысячи возможных гиперболических выражений. Я только кивнула: