Темные Пути (СИ) - Анджей Бухлак. Страница 41

Юлл так и не узнал, что его желание исполнилось - он принял смерть от руки врага. Правда, рука эта направляла своё оружие издалека, от края нетронутого пожаром леса.

Олтей

Холодная смерть падала с неба ещё около получаса без перерыва, разрывала ткань палаток и насквозь пронзала ничего не подозревающих спящих веркуверов. Караульный, так и не сумевший привести знайца к пленнику, оказался одним из немногих в лагере, кто не снял на ночь доспеха, и потому продержался дольше остальных. Пробить чешую болотного гада даже летящим с огромной скоростью сосулькам было не под силу. Но порой они находили слабые места в сочленениях доспеха. Попадали в сгиб локтя, колена, даже в пах. Казалось, они специально изменяют траектории полёта, чтобы добраться до уязвимых мест.

А одна из них, тоненькая, хилая, и в сравнении с другими вроде бы не опасная, умудрилась проскочить между шлемом и воротником. И воткнулась прямо в шейную артерию.

Истекающий кровью веркувер инстинктивно пополз туда, куда не долетали смертоносные кусочки льда - к палатке с пленником. Добрался до цели и потерял сознание уже внутри палатки. Вероятно, это был последний живой веркувер, хотя и ему жить осталось недолго. Олтей с одного взгляда определил наступающую агонию и даже не пытался ни ускорить её, ни остановить. У старого смазля нашлись дела поважнее.

Он быстро перетёр связывающую руки верёвку об острый край набойки веркуверского сапога. Освободил руки, снял с трупа пластину нагрудника и, подняв его над головой, словно щит, побежал вдоль палаток лагеря разыскивать дочку.

Смазлю некогда было раздумывать о том, что произошло, откуда взялись падающие сосульки, и почему в его палатку ни одной из них не попало. Олтей помнил лишь об одном - Шая находилась в опасности и нужно спешить ей на помощь. Возможно, план сработал бы, но шальная сосулька задела руку, в которой он держал свой импровизированный щит. Рука невольно дёрнулась – и защита чуть опустилась. Этого оказалось достаточно, чтобы десяток ледяных игл тут же впился в тело смазля.

Умирая, Олтей так и не узнал самого главного - дочь его всё время находилась в безопасности. Колдун Луфф, устроивший весь этот ночной кошмар, удерживал защитные колпаки над двумя палатками. Той, из которой выбежал сам смазль, и той, в которой находилась его дочь.

*****

Потом, когда уставший колдун разогнал смертоносную тучу, фраи со всех ног бросились в лагерь. Кто-то, чтобы добить раненого врага, кто-то, чтобы первым завладеть веркуверским оружием. У Луффа были причины бежать впереди всех, но он, как обычно, отключился после изнурительного магического сеанса.

Шаю отыскали в одной из уцелевших палаток, живой и на первый взгляд невредимой. Вот только говорить с Луффом или кем-нибудь другим она наотрез отказывалась и до вечера бродила среди трупов веркуверов, пытаясь отыскать своего отца. Но не только по обезображенным лицам, но даже по залитой кровью и изрезанной в клочья одежде невозможно было никого опознать.

Впрочем, Тляк задолго до этого отыскал на шее одного из трупов амулет Олтея – солнечное колесо, вырезанное из клыка молодого хрипца. Никому не сказав о своей находке, карлюк спрятал её в карман до лучших времён. Пусть Шая думает, что отец пропал без вести. Всё-таки лучше, чем знать наверняка. Да и Луффу не стоит говорить, что это он убил своим колдовством того, кого на самом деле пытался спасти.

Глава 19

Хетт

Пыточных дел мастер Хетт разменял уже восьмой десяток. Даже в Капитуле не многие могли похвастаться таким долголетием. Но годы потихоньку брали своё, и Хетт теперь спускался в пыточный подвал только по особо важным случаям. Обычные дознания проводили подмастерья. Но каждый раз, когда требовалась тонкая, ювелирная работа старого Хетта, он был по-настоящему счастлив. Давно прошедшая молодость словно возвращалась к нему, хотелось петь, смеяться и радоваться жизни.

Старый мастер любил свою работу. Любил эти хитроумные механизмы, с помощью которых развязывался язык у самого закоренелого и ни в чём не сознающегося преступника. В былые времена он сам смазывал маслом каждую шестерёнку, протирал ветошью каждый рычажок, чтобы не дай бог не отказало что-нибудь в самый ответственный момент. И за всю его долгую карьеру не случилось ни одной серьёзной поломки. А ведь любому из этих устройств, как рассказывал когда-то учитель самого Хетта, не меньше тысячи лет. Вот как нужно работать!

А нынешние – Хетт даже стыдился называть их своими учениками – разве ж это мастера? Их не интересует, как устроены механизмы, почему вращается тот или иной вал, и какие зажимы, клещи или свёрла он приводит в действие. А без таких знаний трудно правильно выбрать инструмент, или рассчитать нагрузку так, чтобы преступник в случае необходимости смог выдержать и повторный допрос. Но подмастерья Хетта о таких тонкостях не задумываются. Разумеется, они способны и голыми руками вырвать признание у подозреваемого, но мастеру было обидно за умирающее вместе с ним искусство. За его любимые механизмы. Не станет Хетта, и некому будет о них заботиться. Лет десять-двадцать, и эти чудеса мысли, пережившие столетия, начнут одно за другим выходить из строя.

Но сегодня Хетт снова управляет сложными механизмами, и сам грозный маршал Барг с уважением следит за работой старого мастера. А допрос, похоже, предстоит долгий. Не то чтобы преступник, бывший младший офицер Кифр, отказывался давать показания. Нет, говорил он много, и после каждого вмешательства Хетта - всё охотнее. Вот только признания звучали как-то странно и неправдоподобно, а старый мастер слишком многое слышал в этом подвале, чтобы не понимать – Барга такие ответы вряд ли устроят.

Придётся, видно, поместить беднягу в кресло правды. Очень удобная вещь. Руки, ноги и голова допрашиваемого закрепляются надёжными зажимами, а инструменты – крючки, иглы, лезвия – с помощью шарниров можно подвести к любой части его тела. Ещё никто не промолчал здесь больше нескольких минут. Правда, и вероятность того, что преступник не успеет признаться, в этом случае была намного больше.

Впрочем, старый Хетт в своём мастерстве не сомневался. Да и Барг тоже не в первый раз попал в пыточную, как-нибудь разберётся, когда сделать перерыв в допросе. Но для начала маршал решил просто повторить пройденное:

- Значит, ты выбрался из палатки и пополз в сторону леса?

- Точно так, господин маршал.

- И никто не остановил тебя?

- Нет, не остановил. С неба ещё падали ледяные стрелы, и фраи не рискнули сразу подойти к лагерю.

- Значит, ты видел эти стрелы?

- Да.

- И наши солдаты, а также твой командир, погибли именно из-за них?

- Да, господин маршал. Я сам видел трупы, пронзённые острыми кусочками льда. Это было ужасное зрелище…

Барг внимательно, чуть ли не с сочувствием слушал рассказ Кифра, а потом вдруг перебил его новым вопросом:

- Тогда ответь мне, почему сам ты остался в живых?

И убедившись, что скорого ответа не последует, утвердительно кивнул мастеру.

Хетт, ещё будучи подмастерьем, завёл обыкновение оставлять на теле допрашиваемого свой автограф. И хоть теперь считал это баловством, но старой привычке не изменял. В память о счастливых днях молодости. Вот и теперь он при помощи маленького вращающегося диска с шершавой поверхностью расчистил на груди Кифра место для своей подписи.

Преступник взвыл так, что у Хетта заложило перепонки. Но старый мастер догадывался, что кричит тот нет от боли, а лишь от её предчувствия.

Хетт принялся тщательно и равномерно нагревать иглу, которой собирался выписать своё имя. Игла грелась долго, и у преступника оставалось время представить дальнейшие события. Через несколько мгновений Кифр уже горел желанием рассказать обо всём на свете.

И он рассказал. Обо всех событиях той злополучной ночи. И про то, что погода ещё с вечера стояла дождливая, и про то, как полуцентурион Юлл разрешил ему забрать пленницу в свою палатку, и даже про то, что в силу этих двух причин Кифр не стал проверять ночные караулы. Только объяснить, почему в его палатку не попало ни одной ледяной стрелы, бывший младший офицер так и не смог. Хотя Хетт ещё дважды брался и за иглу, и за щипцы, и за колючую дрель.