Заговор Людвига - Пётч Оливер. Страница 70

По узкой тропе я сбежал к ущелью. Тропа змеилась вдоль ручья Пёллат, мимо водопадов, каменных нагромождений и вздымающихся ввысь скал, и в конце концов выводила к лесистой долине недалеко от замка.

Наконец-то я добрался до Хоэншвангау, где в конюшне еще стояла одна из моих лошадей. Конюх Остерхольцер, должно быть, хорошо за ней ухаживал. Когда я подошел, лошадь радостно заржала. Я открыл загон, вскочил в седло и ускакал в ночь.

Едва спящее селение осталось позади, снова зарядил дождь.

Дождь лил без остановки. Следующие несколько часов меня сопровождала тонкая водяная пелена. Одежда на мне потяжелела, как свинцовая. В моем распоряжении была только одна лошадь, поэтому приходилось ехать медленнее, чтобы не потерять и ее. Когда мы уже приближались к Штарнбергскому озеру, едва различимому сквозь дождевую завесу, рысь у лошади стала неровной. Я понял, что она потеряла одну из подков. Животное металось в стороны, упрямо мотало головой, и я вынужден был подгонять ее, вонзая пятки в бока.

В предрассветных сумерках я наконец добрался до имения королевского шталмейстера, Рихарда Хорнига, в Алльмансхаузене. Лошадь узнала старую конюшню и на последнем отрезке снова пустилась в галоп, а перед воротами остановилась так резко, что я, совершенно изможденный, свалился с седла. Я поднялся из последних сил и побежал к дому. В окнах, несмотря на ранний час, уже горел свет. В исступлении я стучал в дверь, пока Хорниг, небритый и хмурый, не открыл мне дверь. Когда он узнал меня, раздражение на его лице сменилось удивлением.

– Боже правый, Теодор! Что вы здесь делаете? – прошептал он. – Граф Дюркхайм сообщил нам, что короля доставят в Линдерхоф. Мы думали, вы…

– Короля не доставят в Линдерхоф, – перебил я его, хватая ртом воздух. – Его отправляют в Берг! Они уже в пути. Мы должны устроить побег оттуда!

– В Берг, на озеро? – в изумлении переспросил Хорниг. – Что ж, это действительно кое-что меняет… Но это не так уж плохо, у меня здесь немало друзей. – Похоже, он только что обратил внимание на мой жалкий вид и сочувственно хлопнул по плечу. – Что ж я болтаю? Пройдите для начала, согрейтесь.

Когда я прошел в гостиную, оказалось, что мы не одни. Помимо Хорнига и его брата в комнате находились доктор Шляйс фон Лёвенфельд, художник Герман Каульбах и еще с дюжину человек. Некоторые из них были, по всей видимости, простыми сельскими жителями – хотя я заметил среди них и графа Рамбальди из Алльмансхаузена, и барона Евгена фон Бекк-Пеккоца из Ойрасбурга. Все вместе эти, несомненно, отважные люди составляли довольно странное сборище. Разговоры мгновенно смолкли, все взоры обратились ко мне.

– Господа, не тревожьтесь, – успокоил всех Хорниг. – Это Теодор Марот, близкий друг короля. Он принес важные новости. – Шталмейстер повернулся ко мне и помог снять мокрый плащ. – Рассказывайте, Теодор.

Я вкратце рассказал о том, что произошло в Нойшванштайне за последние два дня. Когда я закончил, повисло молчание. В комнате было душно и дымно от трубок и сигар, у меня закружилась голова.

– Любезный Марот, – произнес наконец доктор Лёвенфельд. – Мы все должны поблагодарить вас. Как видите, здесь собрались последние из тех, кто сохранил верность королю. Но до этой минуты мы уповали на побег из Линдерхофа. Ваше сообщение все меняет, однако новость не такая уж и плохая.

– Даже наоборот, – добавил Хорниг и раскурил трубку от лучины. – Я знаю эти места, как никто другой, у меня есть связи. А эти люди… – он обвел рукой хмурое сборище, – сделают все, чтобы освободить короля.

– При условии, что он даст себя освободить, – проворчал Каульбах. – Насколько я понял вас, Теодор, он не слишком-то жаждет этого. Очевидно, цианистый калий Его Величеству больше по душе.

– Под конец король был настроен весьма решительно, – возразил я и сел спиной к камину. – Думаю, если Людвиг поймет, что шансы на побег достаточно велики, то не станет колебаться. Но до тех пор, пока ему уготована судьба слабоумного брата, он не видит иного выхода, кроме как в смерти.

Доктор Лёвенфельд решительно стукнул тростью по паркету.

– Значит, действовать нужно без промедления! Как только король будет освобожден, он должен отправиться в Тироль и оттуда заявить о своих правах. Мы подготовим опровержение, которое выставит заключение фон Гуддена жалкой пародией. Тогда мы сможем обвинить Хольнштайна, Лутца и остальных министров в государственной измене. – Он сердито покачал головой. – Ставить диагноз, даже не побеседовав с пациентом! Его опровергнет любой начинающий психиатр. Все это не более чем скверно спланированный государственный переворот!

Присутствующие согласно забормотали. Некоторые из простолюдинов поднимали стаканы и криками славили короля.

– Когда, по-вашему, король будет в Берге? – спросил меня Хорниг.

Я пожал плечами.

– Фон Гудден говорил, что кареты будут готовы к четырем утра. Так что уже недолго осталось.

– Значит, нужно поторопиться, – шталмейстер достал тетрадь и сделал несколько пометок. – Они, скорее всего, сделают остановку в Зеесхаупте, хотя бы для того, чтобы сменить лошадей. Поэтому стоит попытаться передать там Людвигу сообщение. Предлагаю, для гарантии, составить несколько групп, которые будут дожидаться короля на разных участках вокруг озера, если тот решится бежать.

– Не поставить ли в известность его кузину Сиси? – спросил я нерешительно. – Все-таки она живет на Острове Роз и в хороших отношениях с Людвигом…

Каульбах решительно помотал головой.

– По-моему, это слишком опасно. Императрица Австрийская как-никак из Виттельсбахов. Кто знает, может, принц Луитпольд уже связался с ней… – Он застегнул белую куртку и разгладил ее нервными движениями. – Чем меньше людей знают о нашей акции, тем лучше.

– Тогда решено. – Доктор Лёвенфельд тяжело поднялся. – Кто же известит короля, когда тот прибудет в Зеесхаупт?

– Позвольте мне это сделать, – сказал я. – Мне он доверяет.

Каульбах нахмурился.

– Но Хольнштайн и фон Гудден узнают вас.

– Предоставьте это мне. – Я надел мокрую шляпу и накинул преющий от влаги плащ. – Мне уже доводилось выдавать себя за другого. А если дождь и дальше будет так лить, то меня в этой одежде и мать родная не узнает.

Процессия прибыла в Зеесхаупт в начале одиннадцатого.

Дождь по-прежнему лил как из ведра. Казалось, само небо оплакивало судьбу короля. Немного вздремнув и наскоро позавтракав в имении Хорнигов, я на свежей лошади отправился к почтовой станции у южной оконечности озера. В дополнение к плащу и шляпе, я прикрыл один глаз повязкой и взял клюку, отчего стал похож на пьяного ветерана семидесятого года. Я скоротал оставшееся время в трактире при почтамте, выпил несколько бокалов пива и попробовал себя в новой роли, проковыляв разок-другой по залу с громкой руганью.

Когда послышался топот копыт, все, кто был в трактире, высыпали на улицу. Печальное зрелище открылось нашим взорам. Конвой передвигался в четырех крытых экипажах, возницы хмуро взирали на толпу с высоты козел. Некоторые из санитаров вышли размять ноги. Самого фон Гуддена не было видно. Должно быть, он не желал мокнуть под дождем и ждал со своим ассистентом в одной из карет.

Выглядывая из толпы зевак, я пытался понять, в какой из карет находился король. Наконец за дверцей первого экипажа мелькнуло его бледное отечное лицо. Другие, видимо, тоже заметили Людвига, послышались здравицы Его Величеству. Но в воздухе повис страх – люди чувствовали, что их король теперь пленник. Женщина – вероятно, хозяйка трактира – вышла из толпы и подала Людвигу стакан воды. Тот с благодарностью выпил.

Хоть и с некоторой осторожностью, народ подступал к карете. Я собрался духом и подковылял к дверце. Людвиг устало приветствовал толпу из окошка.

– Ваше Величество! – прошептал я, оглядываясь на санитаров. – Это я, Теодор!

Король взглянул на меня с удивлением. Лишь когда я приподнял повязку, он наконец узнал меня.