Три побега из Коринфа (ЛП) - Маковецкий Витольд. Страница 29

Полиникос почувствовал, как кровь прилила к его голове.

Ксенон схватил его за руку. Он боялся, что его друг взорвется от гнева.

— Коринфяне, — сказал он, — вы, что, думаете, что мы хотели выкупить того, кто и так уже на  свободе.

Начальник тюрьмы и стражи пожал плечами.

— По закону он все еще находился в заключении. Он освобожден только сегодня.

Полиникос бросился вперед.

— Это мошенничество! — закричал он. — Эвклея должна была быть выдана. Я настаиваю на выдаче  Эвклеи.

Начальник тюрьмы обратился к писарю с серьезным лицом.

— Писарь, было ли в договоре упоминание об Эвклее?

— Не было.

— Если мы должны были  выпустить Эвклею, нужно было написать об этом  в договоре? 

— Если раба должны  выкупить и он является взрослым, его имя обязательно должно  быть включено в договор.

— Эвклее шестнадцать лет, так что она уже взрослая, — сказал начальник тюрьмы.

— Если бы речь шла о ней,  то нужно было бы написать особо, назвав ее отца и мать, верно, писарь?

Писарь подобострастно подтвердил.

— Тогда все в порядке?

— Прекрасно. — Полиникос стиснул зубы. Лишь из последних сил он сдерживался,  чтобы не взорваться.  Его рука невольно потянулась к мечу.

Ксенон увидел это, и поэтому быстро заговорил.

— Коринфяне, — холодно сказал он, — Я понимаю, что вы считаете, что договор не относится к Эвклее, но  тогда его можно будет выкупить отдельно.

Начальник стражи задумался и прищурил глаза

— Это уже возможно, — медленно сказал он, — и это было бы очень дорого.

Ксенон кивнул.

 — Хорошо, — сказал он, — скажи, сколько.  Деньги все равно будут выплачены сегодня.

Полиникос наклонился к нему: — Ксенон, — тихо сказал он, — у меня нет даже тридцати драхм.

— У меня тоже, но не волнуйся. Мы одолжим их у членов нашего экипажа. Клянусь Зевсом, что ты получишь эти деньги, друг мой.

Но начальник стражи, который тем временем тихо разговаривал с Терпносом, покачал головой.

— К сожалению, — сказал он, — эта рабыня, которую вы называете Эвклеей, уже принадлежит ее владельцу,  Хореону. Он сам уже принял о ней решение перед отъездом.

— Как так?  - Полиникос больше ничего не мог сказать.

— Вот так,  вот — снова добавил Терпнос,  — почтенный отшельник. Мой благородный господин и покровитель  Хореон приказал перед своим  отъездом, чтобы девушку сразу  же после истечения срока заключения, отправили к нему  в дом, откуда она будет доставлена финикийцам с первой же группой рабов.

— Финикийцам, а точнее Хираму, финикийскому правителю Кипра, который дружит с Хореоном и купил ее себе! 

Ксенон и Полиникос замерли.

 — Он купил Эвклею?

 — Да. —  Терпнос повернулся к Полиникосу с ядовитой усмешкой. — Я вижу, молодой человек, что вас очень интересует судьба этого девушки. Но вы не бойтесь, благородный князь Хирам ее не обидит.  Он приказал ее хорошо кормить и с ним на Кипре ей будет хорошо.  Она понравилась принцу. Вы все поняли, молодой человек?

Полиникос ничего не ответил.  У него не было слов. Он смотрел на Терпноса тусклым, отсутствующим взглядом.   Его вены вздулись. Если бы тот знал его лучше, в этот момент он бы вздрогнул.

Ксенон еще раз попытался спасти положение.

— Но девушка еще здесь, в темнице, — сказал он начальнику стражи. — И до тех пор, пока она здесь, ты решаешь ее судьбу, а не Хореон

— Ты ошибаешься, незнакомец. По приказу Терпноса, который представляет здесь интересы  своего хозяина Хореона,  ее сегодня уже  отвезли к нему  в усадьбу. Ее больше нет в темнице.

Полиникос сделал шаг в сторону Терпноса.

 — Это сделал ты, негодяй!

— Конечно, я, Полиникос Милетский, сострадательный благодетель рабов!

Полиникос уже не слышал этих слов.  Его лицо побледнело, а рука непроизвольно вытащила меч из ножен.  Осторожный и бдительный Терпнос тоже вытащил меч.  Они напали друг на друга так, что звон мечей был слышен по всей улице. Солдаты, которые стояли снаружи, ворвались в зал.

— Помогите!  - крикнул начальник стражи.

— Сюда! — заорал Терпнос. Но было уже поздно.  Дерзкий и самоуверенный Терпнос  полагавшийся на свою силу, на этот раз просчитался. 

Недаром Полиникос был сыном офицера, и недаром он еще с раннего возраста воспитывался, чтобы стать  военным  и обучался ловкости обращения  с мечем и копьем.  И, хотя,  с тех пор прошло много лет,  он в  страсти и самоотверженном гневе,  без раздумий и без подготовки, увернулся  от уловки  врага и молниеносным выпадом пронзил грудь противника уверенным уларом. Терпнос  широко раскрыл глаза, выронил меч, застонал от боли и упал на пол. Один из стражников, который прибежал на помощь, ударил Полиникоса сзади и ранил его. Но он не успел ударить  его еще раз. Полиникосу потребовалось всего мгновение, чтобы обернуться, его меч сверкнул  как  молния, прорезав воздух,  раздался страшный крик и стражник свалился на каменный пол.

Полиникос пришел в ярость. Словно обезумев, не оглядываясь, он бросился на другого охранника, не отступая и не защищаясь, а, жаждал мести и искал смерти. Он был ужасен. Вчя его щека была в крови, а изо рта появилась пена. Его меч словно зажил своей жизнью и казлось, что у него в руке не один,  целых три меча. 

Начальник стражи и Терпнос,  наверняка, предвидели этот взрыв, даже желали его спровоцировать и застраховаться от него, вызвав шестеро вооруженны стражников. Однако начальник тюрьмы теперь с ужасом наблюдал за своим позорным поражением и бегством своих подчиненных.

Терпнос и один солдат были убиты, другой сражался с Ксеноном и, кажется, тоже был ранен, потому что отступил и закричал от боли.

Один из охранников, увидя происходящее, стал, как бы отступать,  пытаясь заманить за собой ошеломленных Карию с сыном и схватить их. Сам начальник тюрьмы был ранен,  и отступал с бледным лицом, которое  было  порезано острием меча Полиникоса.  Сначала он отступал медленно, затем все быстрее и быстрее, пока не выскользнул через порог во двор.  Последний стражник быстро последовал его примеру,  когда на пороге  его поразил карающий меч Полиникоса, но стражник все, же успел выскочить в дверь и захлопнуть ее за собой.