Зловещий трофей - Шарапов Валерий. Страница 6
Стемнело настолько, что прятаться за стенами уже не было смысла. Стоя во весь рост у окна, старлей вглядывался в улицу, в черневшие проемы первого этажа отеля.
– Мало фрицев осталось. Настолько мало, что одним ударом расшибем всмятку, – прошептал он. – Дождемся утренней зари и попробуем. Лишь бы они сами какой пакости не удумали ночью…
Нестерпимо захотелось курить, но здесь на этаже делать этого было нельзя. Опасно. Скрипкин знал, что среди засевших в отеле эсэсовцев есть несколько снайперов. Они только и ждут подходящей цели.
В последний раз глянув в небо, он подхватил автомат и направился к выходу из комнаты, чтобы спуститься к бойцам, закрепившимся на первом этаже. Настало время разузнать про обещанный старшиной Сайко обоз. С ним должны были прибыть боеприпасы, осветительные ракеты и полевая кухня. Там внизу можно и спокойно перекурить…
К наступлению ночи все успокоилось, улеглось, пришло к привычному за последние недели порядку. Треклятый обоз старшины Сайко запоздал, но все ж таки добрался до позиций роты Скрипкина. В черное небо вновь стали взмывать осветительные ракеты, бойцы поделили меж собой боеприпасы, употребили по сто грамм и впервые за день отведали горячего.
Над Дунаем, разрезавшим столицу Венгрии надвое, стало тихо. Впрочем, во время войны на передовой абсолютной тишины почти не случается. Кое-где все равно слышались выстрелы и разрывы снарядов, изредка с востока на запад пролетали эскадрильи бомбардировщиков. По широким улицам города к линии соприкосновения с противником подтягивалось подкрепление, перемещалась тяжелая техника…
В одиннадцатом часу старлей прошелся по постам, проверил несение службы. Все было спокойно. В небе с интервалом в пять-семь минут зависали осветительные ракеты. Медленно теряя высоту, яркие огоньки вырывали из темноты неровные кварталы Буды, как попало перечерченные кривыми улочками. Фонари, остовы сгоревшей техники, мешки с песком и разбросанный мусор отбрасывали на мостовую причудливые дрожащие тени. Ночь выдалась холодной, однако костры разводить строжайше запрещалось. Свободные от службы бойцы спали, завернувшись в шинели. Прилег на разбитый продавленный диван и Скрипкин…
Посреди ночи тишину расколол взрыв, от которого старый многоэтажный дом затрясся, а деревянные перекрытия затрещали. Скрипкин тотчас слетел с дивана, нашарил в темноте автомат, как спал под шинелью в одной гимнастерке, так и подскочил к окну.
На подконтрольном ему участке начиналась заваруха. Свистели мины, отовсюду слышались взрывы. Внизу басовито заработали пулеметы, а из разбитых проемов первого гостиничного этажа посыпались эсэсовцы в камуфляжных куртках.
– Ах вы, суки!.. Значит, решили-таки?.. – Старлей спешно надевал шинель. – Сейчас, гниды паскудные, погодите… Сейчас мы с вами разберемся!..
Притопнув съехавшим с ноги сапогом, он включил электрический фонарик и помчался по лестнице вниз…
Бойцы в роте были как на подбор: от двадцати пяти и старше, ни одного зеленого. Последний призыв семнадцатилетних пацанов прокатился по Советскому Союзу в сорок третьем, с тех пор юнцов не трогали. Партия и Правительство думали о будущем страны, о послевоенном времени, поэтому довести дело до окончательной победы доверили людям бывалым.
Пехотинцы Скрипкина были готовы к немецкой атаке. Расставленные посты первыми встретили противника огнем.
Когда старший лейтенант сбежал на первый этаж, там уже громыхал ожесточенный бой: первая волна прорывавшихся эсэсовцев захлебнулась и рассыпалась, улеглась на мостовой. Но за первой последовала вторая – еще более многочисленная.
– Откуда их столько, товарищ командир?! – Сержант Топилин швырнул гранату и припал к куску вывороченной стены.
– Самому интересно, – ответил старлей, переждав взрыв и свист разлетавшихся осколков. Выпустив короткую очередь из автомата по досаждавшему из окна пулемету, приказал: – Возьми-ка человек пять и помоги Авдонину на левом фланге.
– Слушаюсь…
Отчаянная атака недобитых эсэсовцев из 9-го хорватского горного корпуса стала их последней попыткой вырваться из осажденного города. Скрипкин не понимал, к чему это сумасшедшее упрямство, зачем эти никому не нужные жертвы. Да, к «эсэсам» нежности никто из союзников не питал, и спрос с пленных, у которых в петлицах красовалась пара молний, всегда был повышенный. Однако, сложив оружие, они имели бы шанс выжить, а безумная ночная атака лишала их этой крохотной надежды.
Когда из здания отеля выплеснулась вторая волна немецких солдат, между ними и пехотинцами Скрипкина завязалась настоящая мясорубка. Мощеная улица вместе с проезжей частью и тротуарами была шириной метров тридцать, и вся она вскоре покрылась телами убитых и раненых.
Тяжелее всего сдерживать натиск фрицев пришлось старшине Авдонину на фланге. Позиция его взвода располагалась аккурат напротив ажурных чугунных ворот, отделявших улицу от внутреннего двора отеля «Континенталь». Бойцы Авдонина порой не могли даже высунуться из своих укрытий – со двора непрерывно долбили два пулемета, одна за другой летели гранаты.
Ротный не стал дожидаться, когда левый фланг провалится. Взяв с собой шестерых бойцов, он добрался по задней улочке до позиций старшины и принялся помогать. Постреливая из-за укрытия, он недоумевал: почему эсэсовцы напирают здесь, на этом участке? Что-то задумали? Готовят сюрприз?..
Опасения подтвердились минут через пять. Осветительные ракеты по-прежнему взмывали в ночное небо, однако их было недостаточно. Они прекрасно себя зарекомендовали на открытой местности, где слабый свет не встречал преград. А в городе было слишком много препятствий: жилые кварталы, отдельно стоящие дома, деревья… Все это отбрасывало густую тень, и город тонул во мраке.
Тем удивительнее было обнаружить, как в темном дворе отеля внезапно вспыхнули мощные автомобильные фары. Свет резанул по привыкшим к темноте глазам, бойцы невольно зажмурились.
Взревев двигателем, неизвестный автомобиль разогнался, протаранил чугунные створки ворот и вылетел на проезжую часть.
– Огонь по машине! – крикнул Скрипкин. – Не дать ей уйти!..
Все, кто сквозь грохот перестрелки услышал команду, принялись стрелять по автомобилю.
– Гони, Франц! Ради бога, не сбрасывай скорость! – срывался на фальцет сидевший на заднем сиденье обергруппенфюрер СС Пфеффер. – Умоляю, гони!..
Водитель Франц, тридцатилетний шарфюрер с забинтованной головой, склонившись вперед, крутил рулевое колесо, ни на секунду не отвлекаясь от освещаемой фарами дороги. Любая ошибка стала бы роковой и для него, и для всех пассажиров.
Помимо генерала СС и водителя, в салоне находились еще двое. Исполняющий обязанности начальника штаба 9-го корпуса оберфюрер СС Хельмут Дёрнер расположился рядом с Карлом Пфеффером. Одной рукой он вцепился в спинку переднего сиденья, другой прижимал к себе пухлый портфель с важными документами, которые требовалось вывезти из окружения. Дёрнер испуганно молчал и только пучил глаза, поворачивая голову то вправо, то влево.
Справа от водителя сидел личный адъютант генерала Пфеффера – молодой штурмбаннфюрер по имени Бруно. Высунув в открытое окно дверцы автомат, он бил короткими очередями по позициям русских и подсказывал Францу:
– Внимание, кусок ограды, держи правее! Здесь лучше по тротуару! Осторожно – упавшее дерево!..
«Хорьх», ревя мощным мотором и лавируя между препятствиями, мчался сквозь жуткий грохот. До узкого переулка, где наверняка не было русских, оставалось не более сотни метров. По переулку машина должна была преодолеть несколько кварталов и доставить беглецов к Чертовой канаве – самому удобному для эвакуации месту. Там, по данным разведки, советские войска контролировали только отдельные небольшие участки.
Сразу выполнить приказ ротного у бойцов не вышло. Кто-то сквозь пальбу не расслышал голоса Скрипкина, кто-то был ослеплен ярким светом фар и не сразу понял, что к чему. А некоторые и вовсе не ожидали такого фортеля и, раскрыв рты, некоторое время смотрели на мчащийся и прыгающий на кочках немецкий легковой автомобиль. Тем не менее хоть и с опозданием, но палить начали все.