Джубал Сэкетт - Ламур Луис. Страница 19

Пума!

Справа от меня, футах в тридцати, не дальше! Ее намерения не оставляли никаких сомнений. Будь она слева, я бы выпустил в нее стрелу. Но сейчас мне нужно полностью развернуться, перенести через бревно больную ногу. Сделать это было невозможно.

Хвост пумы подергивался, на лопатках напряглись мышцы. Я резко рванулся, ощутив страшную боль в ноге, и в тот момент, когда кошка прыгнула, выпустил стрелу, Потеряв опору, упал и выронил лук.

Падение обернулось для меня удачей: пума промахнулась. Подпрыгнув на месте и злобно рыча, она бросилась в атаку. Но я уже успел выхватить нож и, когда тело зверя взвилось надо мной, всадил нож в мягкое брюхо по рукоятку.

Кошка рвала меня когтями, ее челюсти мелькали рядом с головой. Я снова и снова бил ножом, ощущая на лице ее горячее дыхание… Тогда я сунул ей под ребра левый кулак и повернул его.

Пума отскочила, задыхаясь. Зверь истекал кровью, но, обезумев от боли и жажды мести, стремился к одному -убить.

Сделав отчаянное усилие, я перекатился с боку на бок, и когда разъяренная кошка прыгнула, снова перевернулся и сел. Ударом лапы она опрокинула меня на землю, пытаясь зубами вцепиться мне в горло. Левой рукой я схватил ее за складку кожи на загривке, и мы стали отчаянно бороться; пума рвалась к моему горлу, а я пытался оттолкнуть ее. Изловчившись, я снова нанес ей удар ножом.

Лезвие ножа глубоко вонзилось в тело пумы, я повернул левый кулак, в котором зажал складку кожи, так что костяшки моих пальцев прижались к шее зверя. Пума подняла лапу и когтями впилась мне в руку, располосовав рукав куртки из оленьей кожи и разодрав предплечье. Я снова и снова наносил удары ножом. Она еще пыталась царапаться задней лапой, но ее страшные челюсти уже грызли не меня, а землю. Другая задняя лапа коротко, судорожно дергалась.

Наконец борьба стала ослабевать и я сбросил с себя врага.

Пума лежала, окровавленная, измученная, и смотрела на меня глазами, полными той безумной злобы, которой отличаются эти звери.

Трава и листья вокруг потемнели от крови — и пумы, и моей. Не дожидаясь агонии, я снова глубоко погружал нож в тело огромного хищника. Шерсть у него встала дыбом, он попытался подняться и упал, еще раз попытался встать и не смог. Дикие глаза полыхнули ненавистью и погасли. Зверь умер.

Мою здоровую ногу покрывали глубокие рваные раны. Не в лучшем состоянии оказалась и рука.

Кожа свисала клочьями на глаза. Но я не потерял сознания.

Все мои проблемы теперь удвоились. Когти и зубы диких зверей заражены остатками гниющего мяса. Мне предстояло добраться до реки, промыть раны и попытаться каким-то образом привести в порядок то жалкое существо, которое я теперь представлял.

Взяв лук и колчан, я пополз к реке, но вскоре остановился. Мне необходимо было мясо, я пришел сюда за ним, а теперь мясо оставалось сзади меня. Один знакомый индеец из племени катоба однажды говорил, что мясо пумы — самое лучшее, и Янс, который во время похода по диким лесам ел его, согласился.

Поэтому я снял шкуру с задней ноги пумы, отрезал большой кусок и, опираясь на костыль, побрел обратно на свою стоянку, прихватив и лук.

Свалившись на землю, пополз к реке и лег на мелководье у берега. Холодная вода тихо перекатывалась через меня. А когда глянул в небо, то увидел звезды. Пальцами наковырял речного ила и залепил им свои раны. Слышал, что ил полезен, но не знал почему. К тому же мне как-то нужно было остановить кровотечение.

Добравшись ползком до своего ложа, натянул на себя шерстяное одеяло и лежал, дрожа. Потом либо потерял сознание, либо заснул — не знаю. Очнувшись, я кое-как подбросил в огонь несколько веток и снова забылся.

Открыв глаза, понял, что уже день. Несколько струек дыма поднимались от углей, я перемешал их, чтобы снова появилось пламя, подвесил берестяную посуду с водой над огнем, положил в нее кусок мяса и кое-какие съедобные растения, которые нашел на лугу.

Когда я снова заглянул в свой импровизированный котелок, вода почти выкипела, в посудине образовалось нечто вроде каши. Я съел несколько полных ложек и снова отключился.

Во сне или в бреду я долго боролся с гигантскими кошками, затем меня топтал бизон, и в довершение ко всему вернулся Капата с копьем. Я понимал, что это бред, и время от времени подползал к реке и пил воду.

Один раз я даже приготовил цикорный кофе и снова впал в забытье.

Очнувшись, я пожевал сырого мяса и наконец заснул глубоким, долгим сном, похожим на смерть. Во сне чувствовал, как кто-то осторожными руками обрабатывал мои раны. Я снова был дома.

Сознание возвратилось ко мне, я открыл глаза и все прекрасно сознавал. Бред прошел. Я повернул голову. У костра сидел индеец и ел.

Пришел Кеокотаа.

Глава 11

— Одна нога нехорошая, — сказал Кеокотаа и откусил от куска мяса, который держал в руках.

— Я упал.

— Не твоя. — Он указал на кусты, где я боролся с пумой. — Его. — С минуту он жевал. — Не поймал оленя, поймал тебя.

— Ты хочешь сказать, что у пумы была плохая нога? — Я сделал усилие, чтобы сесть.

Он жестом показал, чтобы я лежал:

— Ты сильно поранен. Я тебя лечил.

Я осторожно потрогал пальцами свою ногу. На рваных ранах лежало что-то вроде припарок. Так это не сон! Меня действительно лечили.

— Я очень благодарен тебе, — произнес я. — Так ты тоже лекарь?

Он хихикнул и хитро посмотрел на меня:

— Не лекарь. Просто все знаю.

Он показал мне тонкий — не толще двух моих пальцев — ствол молодой сосны и внутренний слой коры сливы. Измельчив их вместе, Кеокотаа сварил отвар и сделал припарку.

— Ты не пришел. Я понял: что-то случилось. Пошел узнать и нашел его. — Он указал на пуму. — Зверь мертвый. Кусок мяса вырезан. Стал искать тебя.

Еще раньше Кеокотаа убил оленя и сварил бульон из мяса, костного мозга и трав. Я ел медленно, смакуя каждый кусочек, а устав, лег на спину, отдыхая. Мне очень хотелось отдохнуть.

— Капата был здесь? — спросил Кеокотаа.

Когда я рассказал ему все, он передернул плечами.

— Я нашел следы. Они пошли к Великой реке.

Некоторое время он молча жевал, потом положил рядом с собой мой лук и колчан, лег и уснул.

Спустилась ночь, но спать мне больше не хотелось. Кеокотаа вернулся, чтобы найти меня. Выжил бы я один? Думаю, да. Я знал растения, которые лечат раны. Я бы выжил, однако он вернулся. Он стал моим другом.

Прислушиваясь к ночным звукам, я не замечал ничего необычного — только шум ветра в высокой траве и журчание воды.

Я закрыл глаза и стал размышлять.

Когда я поправлюсь, мы пойдем очень быстро. Капата будет искать Ичакоми. Что, если он найдет ее раньше нас? Ни одна женщина не сможет противостоять такому закаленному, крепкому, упрямому человеку, даже та, которую Ни'квана назвал необыкновенной. Так что нам следует торопиться. Я передам поручение от Ни'квана и защищу ее от Капаты, если это будет необходимо, а потом продолжу свое путешествие.

Передо мной простиралась новая, незнакомая земля, и я хотел увидеть ее, хотел бродить по холмам, отыскивать поросшие лесом каньоны, идти вдоль бегущих потоков. Мне нравилось жить на этой земле, дышать воздухом среди высоких гор, взбираться туда, где под крутыми скалами рождались потоки.

Теперь я быстро пойду на поправку. Лежать здесь нет времени. Я доел то, что осталось от бульона. Мне нужны силы, чтобы стрелять из лука, проходить большие расстояния и грести.

У Капаты есть каноэ? Наверное, нет. Вот в чем наше преимущество.

Ветер пригибал высокую траву, шелестел листвой, играл пламенем моего маленького костра. Наступало утро.

Я осторожно пошевелил сломанной ногой. В каноэ она мне не помешает. Я буду сидеть, а не стоять, как обычно, на колене, и кость срастется в каноэ точно так же, как если бы я лежал здесь.

Сколько дней прошло? Я засыпал и просыпался, но не отмечал их и имел смутное представление о времени.

Как долго я спал или был без сознания? Не важно. Пора отправляться в путь. Я должен идти вперед, пусть даже по одной миле в день.