Трое шведских горных мужчин (ЛП) - Голд Лили. Страница 26

Я хмурюсь, щурясь сквозь падающие хлопья. Там определенно что-то есть. Темная фигура медленно движется ко мне. Пока я смотрю, она спотыкается.

Срань господня. Это человек.

Я наклоняюсь еще ближе к окну, прижимаясь носом к стеклу. Я узнаю широкие плечи и гигантский, неуклюжий силуэт.

Это Коул.

С ним явно что-то не так. В обеих руках у него что-то большое, и каждые несколько шагов он останавливается, сгибаясь пополам. Судя по тому, как медленно он двигается, похоже, он ранен.

Я даже не думаю. Я направляюсь к двери, беру свои ботинки и пару снегоступов, затем одеваюсь в свою зимнюю одежду. Мои руки шарят по застежкам моего пальто. Сердцебиение отдается у меня в ушах. Я двигаюсь недостаточно быстро. Он ранен.

В конце концов, я полностью одета. Я оглядываю крыльцо в поисках чего-нибудь, что я могла бы использовать, чтобы помочь, и мой взгляд падает на санки, прислоненные к двери. Я хватаю их, беру себя в руки и открываю дверь, направляясь в снег.

Боже, как же холодно. Я никогда не чувствовала такого холода. Даже сквозь пальто я чувствую, словно на меня только что вылили ведро ледяной воды. Снежинки роем падают мне на лицо, жаля кожу, как рой разъяренных ос. Я слишком поздно вспоминаю, что мне, наверное, следовало бы надеть защитные очки, но у меня нет времени возвращаться за ними. Я должна добраться до него. Зажмурив глаза, я продвигаюсь вперед, к его силуэту. Подойдя ближе, я вижу, что он одной рукой держится за плечо, а в другой несет какой-то сверток.

Его глаза за очками широко раскрыты, когда я, наконец, добираюсь до него. Я спотыкаюсь о край своих снегоступов и чуть не падаю. Его свободная рука вытягивается и схватывает меня, я вижу, как на его лице появляется боль.

— Ты гребаная идиотка! — ревет он, перекрикивая ветер. — Что, черт возьми, ты делаешь?

— Заткнись. — Я тяну санки к его ногам. — Положи сюда.

Он осторожно опускает сверток на сани, кряхтя от боли. Я хватаю веревку и начинаю тянуть ее обратно к дому. Он хватается за веревку. Я забираю ее у него.

— Ты ранен.

Наверное, у него действительно болит плечо, потому что он позволяет мне тащить санки обратно к дому по густеющему снегу. Ветер дует нам в спину, так что так гораздо проще. Мы подходим к входной двери, и он пытается повернуть ручку, но его онемевшие руки продолжают соскальзывать. Я открываю перед ним дверь, и мы заходим в хижину.

Он начинает кричать еще до того, как я закрываю за нами дверь.

— Что, черт возьми, с тобой не так? — рявкает он, пока я снимаю перчатки. — Ты не должна выходить в шторм! Ты что, блять, совсем тупая? Ты могла погибнуть!

— Я не та, с кого сейчас капает кровь по всему полу, — огрызаюсь я. — Господи, ты в порядке? Что случилось? — Я ставлю санки в угол и протягиваю руку, чтобы помочь расстегнуть молнию на его пальто. Он конвульсивно дрожит, его руки трясутся.

— Прекрати. — Он отталкивает меня. — Не прикасайся ко мне.

Я снимаю пальто и вздрагиваю, когда вижу его свитер. У него на плече красное пятно.

— Дай мне посмотреть. Вероятно, следует надавить на рану или что-то в этом роде. Что случилось? Ты что, упал? — Я тянусь к нему, и он отшатывается. — Стой спокойно. Мы должны увидеть, насколько все плохо, Коул…

— ПРЕКРАТИ! — Он отступает назад, хватаясь за дверную ручку. — Мне нужно вернуться обратно.

У меня отвисает челюсть.

— Что?

Его лицо темное.

— Видимость была слишком плохой, и я не смог загнать машину в сарай. Мне нужно закрыть ее.

— Ты что, блять, с ума сошел? Ты ранен!

— Я в порядке.

Я протискиваюсь мимо него, становясь на пути к двери.

— Абсолютно нет. Я не выпущу тебя.

Он водружает свои очки мне на голову. Его голубые глаза горят от ярости.

— Что, черт возьми, заставляет тебя думать, что ты можешь указывать мне чего я могу и не могу делать?

— Ты слаб, ты не справишься! — Я указываю на красное пятно, просачивающееся сквозь его джемпер. Клянусь, оно уже стало больше. — Посмотри, сколько крови ты потерял! Коул, я серьезно, рана может быть очень плохой.

Он пытается проскользнуть мимо меня. Я снова преграждаю ему путь.

— Я должен вытащить машину из снега, — медленно повторяет он, как будто я идиотка. — Убирайся с моего пути.

— Нет.

Его брови взлетают вверх.

— Ты собираешься завтра выкопать ее из сугроба? Собираешься ли ты заплатить за ущерб? Ты можешь разморозить двигатель?

— Конечно. С удовольствием. А теперь иди сядь. — Я пытаюсь втолкнуть его в гостиную, но он хватает меня за плечи и отталкивает в сторону, шипя сквозь зубы. Я в ужасе смотрю, как капли крови падают на пол хижины, но он просто игнорирует их, снова натягивая очки на лицо.

Я не могу остановить его. Он слишком большой. Я чувствую себя маленькой чихуахуа, кусающей его за лодыжки. Его рука сжимается на дверной ручке, и я делаю единственное, что приходит мне в голову. Я бегу обратно в гостиную, повышаю голос и кричу во всю силу своих легких.

— Ривен!

ГЛАВА 16

КОУЛ

— Ты идиот, — бормочет Ривен сквозь зубы, оттягивая ворот моей рубашки.

— Я в порядке, — выдавливаю я. У меня ужасно болит плечо, но это не значит, что я никогда раньше не получал травм. И я чертовски ненавижу, когда из-за меня суетятся.

Мой взгляд метнулся к Дэйзи. Она стоит в нескольких футах от меня, ее лицо бледное.

— Ты не в порядке, — рявкает Рив. — Сними свою рубашку.

Илай ахает, и закрывает глаза Дэйзи. Я делаю глубокий вдох через нос. Я не в настроении разбираться с их дерьмом.

— Нет.

— Ты хочешь снова получить чертово заражение крови?

— Давай, Налле^[15], — упрашивает Илай. — Делай то, что говорит милый доктор. Если ты будешь хорошо себя вести, он может даже дать тебе леденец на палочке!

Я хмурюсь.

— Не называй меня так.

Конечно, Дэйзи навостряет уши.

— Что это значит?

Илай усмехается.

— Мишка. Его имя — Бьёрн. Что означает — медведь. Но он и мухи не обидит, поэтому, когда он вот так начинает ворчать, я называю его Мишка.

Она поднимает бровь.

— Твое имя буквально означает Медведь? Господи, неужели ты вышел из утробы с рычанием?

— Если ты не снимешь рубашку в ближайшие десять секунд, — решительно говорит Ривен, натягивая перчатки, — я срежу ее с тебя.

Морщась, я стаскиваю ткань. Боль разрывает мое плечо, и я чувствую, как теплая кровь струится по моей коже. Дэйзи тихо ахает.

— Уйди, если тебя это так беспокоит, — рычу я.

Она складывает руки на груди.

— Ни за что. Я никуда не уйду.

Ривен наклоняется, смывая кровь с места укуса теплой водой, и я чувствую его дыхание на своей коже, пока он осматривает укус.

— Выглядит ужасно, — бормочет он, его пальцы проверяют края раны. — Кто это был? Еще один лось?

— Пару месяцев назад он нашел лося, который съел чёртову тонну перебродивших ягод с куста и напился, — бормочет Илай Дэйзи. — Он проник на автостоянку местной школы и разбил половину машин, пока Коулу не удалось усыпить его. К тому же он здорово прокусил ему плечо.

— Это была мать, — говорю я хрипло. — Мы нашли ее теленка неподалеку. Обычно они не такие агрессивные.

Ривен выпрямляется, хмурясь.

— Это не укус лося. Если только у твоего лося каким-то образом не появились клыки.

— Хаски, — выдавливаю я сквозь сжатые челюсти.

Ривен шипит на одном дыхании. Укусы хаски почти так же сильны, как укусы волка. Он достает тюбик из своего набора.

— Я собираюсь применить местную анестезию, чтобы я мог рассмотреть поближе. Хочу убедиться, что в рану ничего не попало. Он выглядел бешеным?

— Конечно, он не выглядел блять бешеным, у нас в этой стране нет гребаного бешенства.

— Я должен был спросить.

— Да, — протягивает Илай. — Нам бы не хотелось, чтобы ты стал раздражительным и агрессивным.

— Если ты не собираешься сказать ничего полезного, почему бы тебе не закрыть машину, — выплевываю я.