Дьявол в руинах (ЛП) - Вольф Триша. Страница 17

— Если хоть один мужчина поднимет на тебя руку, крови не будет конца.

Ее грудь вздымается у моего предплечья, и дразнящее прикосновение ее соска к моей коже поджигает меня.

Ее глаза блестят в мерцающем свете свечей.

— Потому что я твоя сестра, — говорит она, но в ее словах больше вопроса.

Мое предплечье тянет переднюю часть ее рубашки вниз, чтобы обнажить верхнюю часть шелковистого белого шрама. Вид этого шрама — напоминание о ее боли и мое желание никогда не видеть, как ей больно, — прорывается сквозь него и вытаскивает меня из недр самой темной пропасти.

— Я не какой-то героический мафиозный принц, — говорю я. — Каким бы ты ни представляла меня в своей голове, я не такой человек, Бриа.

Она поджимает губы, и я завороженно наблюдаю за этим действием, испытывая искушение сократить расстояние между нами и поймать ее язык в ловушку.

— Тогда назови мне причину, Ник, — говорит она, ее требование прозвучало на выдохе. — Почему тебя это вообще волнует?

— У меня есть свои причины.

Причина.

Я могу взять Брию прямо здесь, прямо сейчас, и уничтожить ее. Один мой поступок положил бы конец любому союзу с Коза Ностра. Не позволил бы ни одному мужчине принять ее.

Я подписал бы себе смертный приговор.

И в окружении костей, заключенных в эти каменные стены, в промозглом воздухе, наполненном запахом насилия и секса, я испытываю слишком сильное искушение принять свою смерть и похоронить себя в Бриа.

— Потому что, — говорю я вместо этого, позволяя своему рту приблизиться к ее губам настолько близко, чтобы почувствовать ее хрупкое дыхание, — ты так чертовски совершенна, Ангиолетта, что мысль о том, что кто-то из этих недостойных кусков грязи может прикоснуться к тебе, — это мука, которую я не могу вынести.

Я мог бы списать свою слабость на алкоголь. Но я выжег бурбон из своей крови, как только увидел Бриа, склонившуюся над столом.

В ее блестящих драгоценных глазах мелькает испуганное осознание, и она с трепетом кивает мне.

— Хорошо, — шепчет она. — Отнеси меня в постель, Ник.

Страх, скрытый в ее неприкрытом взгляде, вызывает в моей крови пьянящий прилив адреналина, и мне приходится собрать все силы, чтобы сдержать зверя. С усилием я отпускаю ее и отталкиваюсь от клетки.

Когда она покачивается на ногах — алкоголь и эмоции забрали последние силы, — я подхватываю ее на руки и несу через особняк.

Когда я добираюсь до двери ее спальни, она уже почти спит, положив голову мне на грудь. Ее телохранитель Данте делает движение, чтобы потянуться к карману своего пиджака, пока не понимает, что это я. Мой взгляд останавливает его руку и обещает выговор за то, что он позволил Бриа улизнуть из комнаты, будет болезненным.

Я посылаю Вито аналогичное предупреждение.

— Отойди в сторону, — приказываю я ему.

Я должен вырвать ему позвоночник за то, что он недостаточно внимательно следил за ней, но ужасная правда в том, что я просто хочу убить его, чтобы у Бриа не было ни единого шанса выполнить свою угрозу трахнуть охранников.

Когда я закрываю за нами дверь, Бриа цепляется за мою расстегнутую рубашку.

— Я не хочу оставаться одна, — шепчет она.

Я двигаюсь к ее пушистой кровати и откидываю плед из гусиного пуха, прежде чем уложить ее на матрас. Я натягиваю прохладную простыню ей до талии, убирая с глаз долой соблазн ее полуобнаженного тела, и поворачиваюсь, чтобы уйти.

Ее рука ловит мою.

— А что, если я попрошу тебя поцеловать меня?

Я сжимаю ее руку, не в силах смягчить свою реакцию.

— Братья не целуют сестер. — Ее насмешка — легкий вздох в затемненной комнате.

— Ник, по крайней мере, я не хочу, чтобы мой свадебный поцелуй был первым.

Мои мысли приобретают такой темный оттенок, что сам дьявол вздрогнул бы.

Безумные мысли, проносящиеся в моей голове, заставили бы Брию бежать.

Я мог прямо сейчас закрыть ей рот рукой и прижать к кровати. Я мог задрать ее рубашку. Сорвать трусики с ее бедер. Я мог оказаться внутри нее и разорвать нежную преграду, поддерживающую ее целомудрие, менее чем за три секунды, а мой член был бы измазан в ее девственной крови.

Мой член становится твердым от этой извращенной мысли, а пирсинг Ападравии на уздечке моего члена трется о боксеры, и возбуждающее трение подталкивает меня слишком близко к краю.

Отпустив ее руку, я поворачиваюсь к кровати и хватаюсь за изголовье, чтобы не дотронуться до нее. Мое дыхание учащается, когда огонь вспыхивает в моих надпочечниках и прокачивает по моей крови пьянящую смесь желания и ее соблазнительного аромата гардений и ванили.

Одной рукой я обхватываю ее щеку и прижимаю большой палец к ее подбородку. Она разводит колени под простыней, и безрассудное желание раздвинуть ее бедра и прикоснуться к ее бокам проникает в меня с такой силой, что рука, ухватившаяся за изголовье кровати, едва не ломает дерево.

С ее ароматом, обжигающим мое горло, я наклоняюсь и опускаю легкий поцелуй на ее лоб.

— Прими этот поцелуй в лоб, — говорю я ей, декламируя строчку из стихотворения, которое она не вспомнит утром. — И расставаясь с тобой сейчас… — Я глубоко вдыхаю. — Это все, что я могу предложить тебе, ангел.

Монстр внутри меня рычит, разъяренный моей слабостью.

Ее глаза закрываются, алкоголь окончательно усыпляет ее. Я отпускаю изголовье и отступаю назад. Я не прекращаю двигаться, пока не окажусь за пределами ее комнаты, а между нами не окажется дубовая дверь и ее телохранители.

Возможно, это был всего лишь мягкий поцелуй в лоб, и не то, что Бриа посчитает своим первым поцелуем, но он абсолютно мой. Поцелуй, который разорвал мой мир на две части и запечатал мою судьбу.

Она — мой берег, измученный прибоем.

Этой свадьбы не будет.

Я окрашу мир в красный цвет кровью всех до единого Карпелла и Кассатто, если это потребуется, чтобы удержать ее.

Если для этого мне придется стать самим дьяволом, пусть так и будет.

Глава 7

МЕНЯ ОКРУЖАЕТ ШУМ ПРИБОЯ НА БЕРЕГУ

Брианна

Свадебный организатор, которого нанял мой отец, держит образцы материалов и склоняет голову, ожидая моего одобрения.

— Мне нравится, — говорю я, улыбаясь сквозь муки этой процедуры.

Сабина — племянница моей матери и моя двоюродная сестра — откладывает образец в сторону и выбирает другой. Этот — из белоснежного льна.

— Для салфеток? — Я сжимаю кулаки, впиваясь ногтями в мягкую плоть, пока сдерживаю улыбку. Острая боль более терпима, чем просмотр сотен образцов платьев, столового текстиля и цветочных композиций.

— Подойдет идеально. — Я расплываюсь в улыбке.

Она издаёт резкий вздох в знак неодобрения, но кладёт образец на стопку.

Я проверяю время на телефоне, не зная, как долго еще смогу терпеть эту шараду. Весь поздний завтрак, посвященный подготовке к свадьбе, я находилась в оцепенении. Невозможно сосредоточиться на цветочных композициях и образцах тортов, когда мои мысли настолько поглощены прошлой ночью.

Бывали моменты, когда границы размывались, и я не была уверена в том, что было на самом деле: то ли я просто играю роль и притворяюсь опьяневшей, чтобы ослабить защиту Ника, то ли я действительно выпила слишком много вина.

Я дотронулась до виска, когда меня охватило головокружительное чувство. Нехотя я тянусь к стакану с водой и делаю глоток, пытаясь прогнать мысли, которые так и норовят перепутать детали. Прикосновение Ника, когда он схватил меня за челюсть, яростная потребность, скрывающаяся за его потемневшими глазами, заряженный ток сексуального напряжения между нами.

Ничто из этого не выглядело ни организованным, ни платоническим.

Несмотря на мои убеждения, во мне живет чувство вины. Пока я думала о том, как его убить, он читал поэтические строфы и смотрел на меня так…

Я ненадолго закрыла глаза, чтобы собраться с мыслями.

Несмотря на это, я знаю, что это наивно. Он наверняка будет читать мне те же прекрасные строки, пока будет выкачивать жизнь из моего тела.