Сокрушенная империя - Джейд Эшли. Страница 29

Я поклялась, что унесу ее тайну с собой в могилу.

Молча беру косяк из его рук и затягиваюсь, позволяя дыму наполнить легкие. Выдохнув, я начинаю кашлять, но он ничего не говорит на этот счет. Осмелев, я снова подношу косяк к губам и чувствую легкость в голове и теле. Такую, что решаю поднять еще одну волнующую меня тему.

– Хейли тебе соврала.

Я жду, что Оукли начнет защищать ее, как он делает всегда, но, к моему изумлению, этого не происходит.

– Я знаю, – мягко произносит он, забрав у меня косяк.

Это музыка для моих ушей… пока я не вижу его разбитое выражение лица. Он затягивается.

– Я бы сказал, что это стало для меня неожиданностью, но это не так. – Он невесело смеется. – Каждая женщина, которая была мне дорога, рано или поздно меня предавала.

В груди отзывается острая боль. Оукли прав. Мать бросила его. Кристалл использовала. А Хейли соврала.

– Я никогда так с тобой не поступлю, – искренне говорю я. – Может, ты меня и ненавидишь, но…

– Я тебя не ненавижу, – перебивает он меня. – Ты меня разочаровываешь. Это разные вещи.

Можно с уверенностью сказать, что я ничего не понимаю.

– Я разочаровываю тебя?

Еще один кивок.

– Ага.

На такое тяжело не обидеться.

– Почему, черт возьми, я тебя разочаровываю?

Оукли небрежно выбрасывает косяк.

– Нам пора возвращаться.

Он начинает вставать, но я хватаю его за руку.

– Скажи, почему я тебя разочаровываю.

Он смотрит на мою руку, вцепившуюся в его бицепс.

– Пойдем.

Черта с два.

– Сначала ответь мне.

Его голубые глаза впиваются в меня таким взглядом, что у меня перехватывает дыхание.

– Ты знаешь почему.

После этого он вырывает свою руку из моей хватки и уходит.

Но я еще не закончила. Вернее, мы не закончили.

– Я разочаровываю тебя, потому что у тебя есть ко мне чувства! – кричу я ему вслед. – Искренние и чистые… и по какой-то причине это тебя до чертиков пугает.

Но он не должен бояться… ведь, в отличие от остальных, я не причиню ему боль.

Я слишком его люблю.

Он останавливается.

– Та ночь…

– Была потрясающая.

Я никогда не чувствовала ни с кем такой связи, не чувствовала себя такой уязвимой и беззащитной. Мне не нужно было притворяться рядом с ним… потому что Оукли видит меня насквозь.

Он поворачивается ко мне.

– Была ошибкой.

Если бы он ударил меня, было бы не так больно.

Я опускаю глаза. Мне физически тяжело смотреть на него.

– Оу.

Я чувствую себя дурой. Глупой, больной, влюбленной дурой.

Сделав шаг вперед, Оукли кладет руку на мою щеку, затем поднимает лицо за подбородок.

– Это было ошибкой, потому что я повел себя как придурок. Я не должен был…

– Почему? – Сердце судорожно бьется о ребра, словно вот-вот выскочит прямо ему на ладони. – Почему ты продолжаешь говорить, будто это неправильно, когда все внутри меня кричит, что это не так?

Я никогда не встречала никого похожего на Оукли. Мне кажется, я могу рассказать ему все что угодно и он никогда меня не осудит. И так безопасно, как с ним, – настолько, что я знаю, он всегда будет защищать меня, несмотря на то, как сильно я разочаровываю его, – я не чувствовала себя ни с кем.

Только с ним.

Всегда только с ним.

– Я понимаю, тебе кажется, что у тебя ко мне чувства, но это происходит только потому, что ты юная и неопытная. Тебе нужен кто-то более подходящий, Бьянка. Хороший успешный парень, который…

– Мне не нужен хороший успешный парень, – возражаю я. – Мне нужен ты.

Закрыв глаза, он прижимается губами к моему лбу.

– Это пройдет, малышка.

Он говорит это так, словно мои чувства к нему всего лишь кратковременный дождь. Но он ошибается.

Это тайфун.

Надвигающийся прямо на него.

* * *

Тихий стук в дверь вырывает меня из сна. Вернее, воспоминания.

Покачиваясь, я иду к двери, думая о том, стоит ли взять газовый баллончик, который мне дали Джейс и Коул.

Я осторожно открываю. И замираю. Потому что на пороге стоит задыхающийся и слегка промокший Оукли.

– Привет, – выдыхаю я, надеясь, что это не сон или очередное воспоминание.

Он держится одной рукой за дверной проем, словно боится упасть.

– Привет.

Мы стоим так практически минуту, глазея друг на друга, как два идиота, пока он не говорит:

– Я пытаюсь поступить правильно, но ты делаешь это невозможным.

Он кажется побежденным.

Я собираюсь извиниться, но обрываю себя, ведь совсем не ощущаю себя виноватой за то, что хочу дружить с ним.

– Значит, мы друзья?

Глаза цвета океана впиваются в меня, затем он быстро кивает.

– Да.

Сердце стучит как сумасшедшее, и я чувствую, как губы расплываются в улыбке.

– Отлично.

Но Оукли не разделяет моей радости.

– Одно правило.

– Какое? – осторожно уточняю я.

– Не спрашивай меня о том, что было между нами в прошлом. – Его глаза прячутся за густыми ресницами. – Давай начнем сначала.

Все в груди сжимается, потому что он произносит это так, словно умоляет меня простить его и дать второй шанс.

– Ладно, – шепчу я.

Я снова начинаю улыбаться, но потом ко мне приходит мысль.

– Я тоже хочу попросить тебя кое о чем.

– О чем?

Переминаюсь с ноги на ногу. Я ненавижу, что мне приходится это говорить, но моя жизнь и так достаточно сложная. К тому же я хочу, чтобы у меня было что-то свое.

Что-то, что мне не придется объяснять другим.

Что-то, что делает меня счастливой.

– Мы можем не афишировать нашу дружбу, учитывая то, что мои братья тебя ненавидят и у меня есть… ну ты понял?

Очевидно, Оукли хочет поспорить, но, кажется, ему нужна эта дружба не меньше, чем мне, поэтому он кивает.

Я открываю дверь шире.

– Войдешь?

Он немного опускает взгляд, и я внезапно понимаю, что под моим топом нет лифчика. Рука, сжимающая дверную раму, напрягается, когда желание застилает его глаза.

– Не думаю, что это хорошая идея.

– Да. – Я делаю шаг назад. – Хорошо добраться домой.

Оук усмехается, отходя от двери.

– Хороших снов.

Впервые за полтора года я ложусь в постель с улыбкой на лице.

Глава двадцать первая

Бьянка

– Мы практически не видимся, – говорит Стоун. – Я правда думаю, что тебе стоит переехать ко мне до конца семестра.

Один взгляд на его маму, которая сидит напротив, подсказывает мне, что эта идея не вызывает у нее восторг. Наши чувства взаимны. Тем не менее в чем-то Стоун прав. Мы оба так заняты, что у нас едва есть время друг на друга. Однако я бы соврала, если бы сказала, будто мне не нравится моя свобода. Приятно приходить и уходить, когда захочется, и не зависеть ни от кого, когда дело касается жилья. Особенно от его мамы, которая постоянно бормочет гадости обо мне себе под нос. С одной стороны, я понимаю, почему она так себя ведет. Стоун и Томми не разговаривают с той драки в ванной в прошлом году, и сказать, что у них не лучшие отношения, значит ничего не сказать. Но я не виновата, что ее первенец оказался куском дерьма, который заслуживает, чтобы его укусила ядовитая змея.

– Семестр заканчивается в мае, – напоминаю я Стоуну. – До переезда осталось совсем немного.

Надувшись, он обнимает меня за плечи.

– Ладно, но все равно подумай об этом, хорошо?

Повернувшись, я целую его в щеку.

– Хорошо.

Я отстраняюсь, но он целует меня в губы.

– Я люблю тебя, – шепчет Стоун между нежными поцелуями, от которых мое сердце трепещет.

Я собираюсь ответить ему, но его мама прочищает горло. Громко.

Мгновение спустя к нам подходит улыбчивая женщина с огромным подносом крошечных пирожных на пробу.