Сокрушенная империя - Джейд Эшли. Страница 47

Тайна, которую я храню, похожа на бетонные блоки, привязанные к моим ногам, и я отчаянно хочу освободиться. Однако не могу… ведь у свободы есть своя цена.

– Малышка.

В его голосе столько беспокойства. Весь контроль, за который я хваталась, разбивается вдребезги.

– Она покончила с собой! – кричу я, и слезы льются сильнее.

Оукли замирает.

– Кто?

О боже, мне больно. Так чертовски больно. Словно кто-то вонзил кинжал прямо в сердце.

– Моя мама.

– Что? – Он едва не перестает дышать. – Я думал, она…

– Я соврала! – ору я так громко, что, кажется, дребезжат окна. – И заставила Лиама соврать, потому что мы должны были защитить ее.

Я вздрагиваю в его объятиях, когда он укладывает меня на кровать и начинает укачивать.

– Мне было страшно, Оукли. Я не знала, что произошло… Она словно сломалась. Говорила о том, что мы едем в место, где нет боли, и, когда я спросила, где это, – дрожь не утихает, – она сказала, в раю. – Я прижимаюсь к нему. – Я пыталась остановить ее… но не смогла.

– Ты в этом не виновата, – шепчет он. – Ни в чем не виновата. – Его лицо искажается от гнева. – Господи, не могу поверить, что она чуть не уби…

– Она была больна, – я оправдываю ее, прежде чем он успевает договорить. – Мы с Лиамом… мы должны были ее защитить.

Потому что она наша мама и мы очень ее любили.

Оукли выглядит так, словно хочет возразить, но вместо этого сжимает меня крепче, медленно водя ладонью по позвоночнику, пока я продолжаю заходиться в рыданиях.

– Пообещай, что перестанешь принимать наркотики, – выдавливаю из себя я между всхлипами.

Потому что, если я потеряю и его тоже…

Это убьет меня.

Он шумно сглатывает.

– Я не стану давать обещаний, которые не смогу выполнить. Ты же знаешь.

То, что он признает это, заставляет меня начать плакать еще сильнее.

– Тогда дай то, которое сможешь.

– Я попробую, – шепчет он мне в ухо. – Попробую ради тебя.

Я поднимаю мизинец.

– Обещаешь?

Кивнув, он переплетает наши мизинцы. А затем прижимает меня к себе, так сильно, что весь воздух будто испаряется из легких. Я укладываюсь заплаканным лицом ему на грудь.

– Оукли?

– Да?

– Ты тоже заставляешь меня чувствовать.

Чувствовать то, о чем меня предупреждала мама.

* * *

Я не могу оторвать взгляд от того, как Оукли слизывает кетчуп с пальцев и продолжает есть свой бургер.

Сегодня я познала искусство параллельной парковки. Чтобы отпраздновать эту маленькую победу, мы заехали за огромным чизбургером с беконом по дороге домой.

Для Оукли, конечно.

Я в данный момент смотрю на свой вегетарианский бургер и думаю, почему меня настолько заводит буквально все, что он делает.

Как будто почувствовав мои метания, он усмехается.

– Выглядишь так, словно хочешь попробовать.

– Я не ем мясо, – прикидываюсь я скромницей.

Он этого его усмешка становится только шире, и он играет бровями.

– Тогда только посасываешь, ха?

Его нелепый комментарий должен заставить меня закатить глаза, но я с удивлением обнаруживаю, что начинаю смеяться.

Мне нравится, что у нас обоих извращенное чувство юмора.

Пытаясь сохранять серьезное лицо, он показывает на свой бургер.

– Если передумаешь, предложение все еще в силе. – Он подмигивает. – Можешь положить его в рот в любой момент.

Я собираюсь сказать, что хочу сделать это прямо сейчас на этом самом столе, но в ноздри проникает аппетитный запах бургера. Не стану врать, пахнет потрясающе. Намного лучше, чем горстка салата между двумя булками, которую я пытаюсь есть.

Мой желудок предательски урчит.

– Я не могу.

Он хмурится.

– Почему?

В груди возникает чувство вины, и мои плечи опускаются.

– Лиам.

Очевидно, застигнутый врасплох, Оукли качает головой.

– Чт…

– Я решила не есть мясо вместе с ним, чтобы ему не пришлось делать это в одиночку. – Мой живот снова урчит, на этот раз громче. – Но твой бургер так вкусно пахнет, что я хочу, чтобы ты доел его побыстрее и не соблазнял меня.

Его лицо становится серьезным.

– Не хочу вести себя как мудак, но ты не думаешь, что пора начать проживать свою жизнь так, как хочется тебе?

Если бы все было так просто.

– Но…

– Никаких «но», малышка. – Он смотрит мне в глаза. – Лиам мертв… и как бы это ни было больно, то, что ты отказываешься от мяса, не сможет его вернуть. – У него на лбу залегает глубокая морщинка. – Попробуй, Бьянка. Может, тебе понравится, а может, и нет, но в любом случае это будет твой чертов выбор.

Оукли прав. Я понимаю это. Поэтому откусываю бургер.

Лиам не заставлял меня стать вегетарианкой, но я уже не тот человек, каким была раньше. Пора принимать новые решения.

Я чувствую восхитительный вкус во рту.

– Очень вкусно.

Улыбнувшись, Оукли пододвигает ко мне тарелку.

– Доедай.

Я качаю головой.

– Потом. – Я слегка прикусываю губу. – Сейчас я хочу кое-что еще.

Оукли слегка опускает веки.

– Правда?

Я собираюсь ответить, но его рука ползет вверх по моему бедру. Сердце колотится как безумное, когда он засовывает ее под мои шорты.

– Хочешь пойдем в спальню?

У него дергается кадык, а затем его пальцы проникают ко мне в трусики.

– Нет. – Он касается клитора кончиком пальца. – Хочу, чтобы ты кончила прямо на этом стуле.

Вот же черт. Я так возбуждена, что перед глазами все плывет.

Приоткрыв рот, я наблюдаю за тем, как двигаются его мышцы, когда он вводит в меня свои длинные пальцы. Я запрокидываю голову назад, и по позвоночнику пробегают мурашки.

– Господи…

Меня обрывает стук в дверь. Оукли невозмутимо продолжает.

– Зайдут позже.

– Оук, открывай. Это мы, – кричит Дилан.

– Мы принесли тебе угощения, – добавляет Сойер.

– Черт, – бормочет Оукли, убирая руку. – Я забыл, что это сегодня.

Я мысленно проклинаю Дилан и Сойер за то, что они лишили меня оргазма, пока поправляю шорты.

– Что сегодня?

– Женский ве… – начинает Оукли, когда раздается еще один громкий стук. – Успокойтесь, я скоро.

Жаль, что я нет.

Как только он открывает дверь, Дилан и Сойер вваливаются внутрь с кучей вещей в руках.

– Я помню, ты сказал, что не хочешь в бар, – начинает Дилан, – но мы все равно хотели отпраздновать с тобой твой день рождения.

Широко улыбаясь, Сойер добавляет:

– Так что вместо того, чтобы устроить женский вечер где-то… мы устроим его дома. – Она радуется еще сильнее, заметив меня. – Привет, Бьянка. Не знала, что ты здесь, но это круто.

Я поднимаю бровь.

– Почему?

Сойер и Дилан быстро начинают распаковывать пакеты. Судя по тому, что я вижу, можно с уверенностью сказать, что они прошлись по всем рядам с косметикой в магазине, где все продается за один доллар.

Я едва сдерживаю смешок, когда замечаю испуганное лицо Оукли. Очевидно, чувствующий себя не в своей тарелке, он берет нечто, похожее на маску для лица.

– Это что за дерьмо?

– Она очищает поры, – весело отвечает Сойер. – Еще мы принесли маникюрный набор.

Он делает шаг назад, словно животное, загнанное в ловушку.

– Ну уж нет. Черта с два. – Он бьет себя в грудь. – Если вы обе ослепли, я мужчина. Уносите все это девчачье дерьмо из моего дома.

– Расслабься, – говорит Дилан, закатив глаза. – От одного спа-вечера ты не перестанешь быть мужчиной. – Она усмехается. – К тому же мы принесли огромный кувшин маргариты, так что ты очень скоро расслабишься.

Меня передергивает.

С тех пор, как Оукли пообещал мне попытаться, прошла почти неделя, и он очень хорошо держался. Да, он все еще работает на Локи и в «Безымянном», но за последнее время я не видела, чтобы он пил что-то, кроме одной банки пива. Первые несколько дней его новоприобретенной трезвости прошли нелегко: он не мог делать ничего, кроме как лежать в кровати, но все же сумел это пережить.