Фауст. Сети сатаны - Пётч Оливер. Страница 127

Иоганн не мог вспомнить, когда в последний раз молился о спасении собственной души, но теперь, наверное, было самое время.

– Господь – пастырь мой, – начал он псалом, который давал утешение многим умирающим и отчаявшимся до него, – я ни в чем не буду нуждаться. Он покоит меня на злачных пажитях и водит…  [44]

– Доктор, это я…

Иоганн резко замолчал и повернул голову к двери.

Он рассчитывал увидеть кого-то из сатанистов в маске или самого Тонио…

Но в дверях стоял Карл Вагнер.

Снаружи в камеру проникал свет факелов, и силуэт ассистента был окружен сиянием.

«Ради всего святого… что это значит?» – пронеслось в голове у Иоганна. Впервые в жизни он готов был поверить в существование Бога – воплощенного в Вагнере.

Одежда на юноше была изорвана и покрыта грязью, спутанные волосы падали ему на лицо. В руке Карл держал связку ключей.

– Один подошел и к этой двери, – сообщил он и устало улыбнулся. – Причем первый попавшийся. Все-таки хорошо, что я сберег связку, когда мы бежали из тюрьмы… – Вагнер опасливо оглянулся в полумрак коридора. – Боюсь, у нас мало времени. Они могут вернуться в любую минуту.

Иоганн издал натужный хрип и не сразу осознал, что громко смеется. В их положении это казалось несколько странным, как если бы все происходило во сне.

– Видит Бог, мальчик мой, тебя послали небеса! – воскликнул он.

– С этим сложно спорить, – ответил Вагнер. – Образ Христа помог мне прервать этот жуткий обряд. Их вождь явно не обрадовался, когда увидел Иисуса в сияющем круге. Впрочем, они быстро обнаружили латерну магику и разломали. Но, по крайней мере, остановили церемонию, чтобы отыскать меня.

– И вот ты вернулся, – проговорил Иоганн. – Не сбежал…

Вагнер опустил голову.

– Я был перед вами в долгу. Помните? Думаю, теперь я вправе забрать свои письма.

– Да, черт возьми.

Фауст с трудом поднялся, и Вагнер показал на его перевязанную голову. Должно быть, в полумраке он не сразу разглядел повязку.

– Боже правый, что они с вами сделали?

– Сейчас это не имеет значения. Куда важнее выяснить, куда они подевали Грету.

– Не понимаю, почему вас так заботит племянница друга… Ну да ладно. – Карл пожал плечами. – Когда я устроил переполох, несколько человек унесли девочку… – Он помедлил. – Этот их жрец что-то им крикнул. Кажется, ее понесли в церковь.

– Надо полагать, в церковь Святого Себальда. Видно, она им еще нужна в качестве заложницы, – сказал Валентин, скорчившись на полу. Он тихо застонал. – Только когда свершится третья жертва, они ее отпустят. Или просто прикончат, как ненужную свидетельницу.

– Он дал мне слово, – проговорил Иоганн, скорее самому себе. – И он не сможет его нарушить… – Он задумался. – Если только не получит повод. Так что я не могу уйти отсюда. Если они увидят, что я сбежал, Грету убьют, или того хуже…

Ему вспомнились слова Тонио.

Тут как с козлятами: молодое мясо всегда вкуснее… Может, я возьму ее на шабаш в Вальпургиеву ночь, и мы все вместе ее оприходуем…

– Проклятье! – выругался он. – Должен быть какой-то выход!

Но, сколько бы Иоганн ни раздумывал, в голову ничего не приходило. Неважно, сбежит он или останется, – ему уже не увидеть свою дочь. Здесь, в этом аду на земле, от его познаний не было никакого проку.

– Я знаю, что нам делать, – неожиданно произнес Валентин. В голосе его звучала решимость.

– И что же?

– Я останусь вместо тебя.

– И что это даст? – спросил Вагнер. – Они все равно увидят, что доктор сбежал.

– Нет, если я стану доктором, – возразил Валентин.

– Ты станешь доктором?.. – Иоганн уставился оставшимся глазом на друга. – Как ты себе это представляешь?

– У тебя повязка закрывает почти все лицо, – пояснил Валентин. – Я хоть и помельче тебя, но в темноте это вряд ли бросится в глаза. Особенно если я накину твой плащ. Мою одежду мы набьем соломой и положим в углу. Никто и не посмотрит на чучело. Они, скорее всего, думают, что я уже мертв. Им нужен ты, Иоганн!

Фауст покачал головой.

– Ты это не всерьез.

– Иоганн, послушай. Я умру! Я чувствую это; все мое тело онемело, холод пробирается по рукам и ногам. Я и раньше был калекой, но этот нелюдь сломил меня окончательно. Даже если я выживу, это будет не жизнь. – Валентин с мольбой взглянул на Иоганна. – Все, что у меня осталось, это Грета! Ты должен разыскать ее и спасти. Это последнее, о чем я тебя прошу. Последняя дружеская просьба!

– Однажды я уже бросил тебя, – промолвил Фауст. – И не смогу сделать это снова.

– Ты не бросаешь меня, Иоганн! Я давно простил твои прошлые грехи. Но я никогда не прощу тебя, если с Гретой что-нибудь случится. Ты сам себе этого не простишь, я знаю!

Иоганн молчал. У него раскалывалась голова, глазница и правая рука горели. Не было никакой уверенности, что он сам уцелеет. Даже если они ускользнут от этих безумцев, его наверняка добьет гангрена. Он принес жертву, но теперь ради него собой жертвовал его единственный друг.

Валентин как будто прочел его мысли.

– Я делаю это не ради тебя, Иоганн, – прошептал он. – Ради Греты.

Ради Греты.

Фауст кивнул. Их с Валентином жизни не имели значения – важнее всего было спасти Грету.

Его дочь.

– Мне понадобится новая повязка, – сказал он тяжелым голосом.

И стал осторожно сматывать грязные тряпки с лица.

Когда они шли по коридору, Иоганн ступал словно по болоту. Несколько раз у него заплетались ноги, и Вагнер вынужден был придерживать его. Несмотря на принятую золу, черное зелье еще не прекратило свое действие. Иногда на стенах вдруг вырисовывались тени и в голове раздавался голос прекрасного рыцаря.

– Faites vite… Faites vite… Faites vite…

Единственное, что заставляло его держаться на ногах, это мысль о Грете, его дочери. Он должен был разыскать ее!

Прежде чем уйти, Иоганн обнял на прощание Валентина и почувствовал, что силы оставляют друга. Когда он в последний раз оглянулся на него, то увидел на каменном полу самого себя. В черном плаще, с замотанной головой, покалеченное тело, оболочка, и не более того…

От Валентина он усвоил главное: внешний блеск не имел значения, как и слепое стремление к знаниям, к власти.

Единственная ценность в этой жизни – любовь.

Какой прок от всех его знаний, если он не смог уберечь тех, кого любил? Пожертвовав собой ради него и Греты, Валентин показал ему, на что способна любовь. В этот миг Иоганн осознал, что только любовь и придавала жизни смысл. Истина, для Тонио совершенно непостижимая.

И это осознание теперь не позволяло ему сдаться.

Иоганн едва волочил ноги. Он продрог до костей. На нем была лишь тонкая рубашка, доходящая до колен, все прочее осталось у Валентина. И все же ему как-то удалось преодолеть крутую лестницу, которая привела их к очередной двери. Вагнер отпер ее ключом из связки. В комнате, где они оказались, имелось окно. Мутное стекло окрасилось голубым в рассветных сумерках.

Они снова были на поверхности.

Иоганн огляделся. Дверь, в которую они вошли, почти сливалась со стеной. Узкий проход между колоннами вел в следующую комнату. Вдоль стен стояли массивные, украшенные резьбой сундуки. На столе посередине были расставлены золотые и серебряные кубки. Вагнер поднял крышку одного из сундуков – и не сдержал изумленного возгласа. С религиозным трепетом он взял в руки украшенный драгоценными камнями крест. Очевидно, это была дароносица.

– Мы в святая святых! – прошептал юноша. – В ризнице Святого Себальда. Скорее всего, отсюда эти сатанисты и проникали в подземелье. – Он положил крест на место и огляделся. – Хм, значит, где-то должны быть…

Вагнер открыл другой сундук и стал рыться в его содержимом. Наконец он с довольной ухмылкой выудил две пропахшие сыростью рясы.

– Так я и знал! В церкви лучшей маскировки не придумать.