Фауст. Сети сатаны - Пётч Оливер. Страница 15

Под тяжелой балкой лежал Людвиг.

Иоганн с трудом узнал его. Вероятно, балка рухнула на него в тот момент, когда он влез в кадку. Кровь и виноградная мезга смешались в красную кашу, покрывая руки и лицо Людвига. Грудную клетку сдавило, как перезрелое яблоко, руки безжизненно свесились через край кадки. Кто-то из работников выплеснул на покойника ведро воды, и все увидели его лицо. Остекленелые глаза неподвижно уставились в потолок, губы перекосило гримасой боли и ужаса, с уголка рта в кадку капала кровь.

Мать Людвига продолжала причитать.

– Господи, мой сын, мой сын! – завывала она. – Мой бедный сын!

Она опустилась на колени и взяла обмякшую руку Людвига. Вопли ее понемногу затихали и скоро перешли в монотонные завывания. Иоганн смотрел, как ее платье пропитывается кровью и виноградным соком. Фогт в это время стоял в оцепенении среди своих работников. Казалось, он еще не вполне осознал произошедшее.

– Должно быть, балка сорвалась, как раз когда Людвиг влезал в кадку, – промолвил негромко широкоплечий батрак рядом с Иоганном. – Крепления, наверное, прогнили. Я давно говорил старику, что надо все подновить. Но он и слушать не желал! А теперь потерял единственного сына…

Маргарита стояла рядом, не в силах отвести взгляд от кровавого зрелища. Иоганн знал, что она терпеть не могла Людвига, – и все-таки он был ей братом. Юноша невольно подумал о звуках, услышанных прежде из укрытия. Так значит, это Людвиг тихо скулил, захлебываясь собственной кровью? Такой смерти никто не пожелал бы даже заклятому врагу.

Иоганн вздрогнул.

Заклятому врагу…

Еще накануне вечером разве не пожелал он Людвигу смерти? Тонио дель Моравиа принудил его к этому. И вот пожелание сбылось! Как такое возможно? Должно быть, это просто совпадение – все прочее выглядело до того устрашающе, что Иоганн даже думать об этом не хотел. Он снова взглянул на перекошенное ужасом лицо Людвига, и ему вспомнились слова Тонио.

Ненависть порой может служить целительной силой… Но она требует цели – и утоления…

И в этом он должен найти удовлетворение.

Иоганн вдруг почувствовал себя маленьким и жалким. Его затошнило, и он отвернулся, чтобы не смотреть больше на Людвига. Взгляд его упал на собственные штаны, склизкие и в красных пятнах. Он ничего не ел с утра и, когда к горлу подступила рвота, почувствовал во рту горькую желчь.

«Вот он, вкус мести, – подумал Иоганн. – Совсем не сладкий, а горький, как желчь».

Юноша опустился на колени и сплюнул вязкую зеленоватую слизь. Завывания матери Людвига то затихали, то нарастали вновь, как бесконечный хорал. Исторгнув из себя все без остатка, Иоганн утер дрожащие губы и оглядел себя сверху донизу.

Пальцы, штаны и рубашка были красные от виноградного сока. Но это могла быть и кровь.

Кровь Людвига.

В последующие дни Иоганн почти не видел Маргариту. Семейство фогта готовилось к похоронам, отдавая этому все силы. Иоганну горестно было видеть, сколько усилий прилагалось ради того, чтобы проводить Людвига в последний путь. Усилий, которых заслуживала и его, Иоганна, мать.

Людвига обмыли и надели на него лучшую рубашку. Гроб его был сработан из тяжелых буковых досок, и поминальный обед проходил в доме фогта – с колбасами, салом и ароматным белым хлебом. Людвиг был единственным сыном в семье; остальные дети, кроме него и Маргариты, умерли еще во младенчестве. Он должен был продолжить род, а теперь осталась только Маргарита. Позднее отец рассказывал, сколько народу явилось на похороны, и причитал, каким все-таки славным малым был Людвиг, сильным как бык, усердным и преданным своему отцу – в точности как Лотар и Карл.

– Упаси нас, Господи, от новых бед! – молился Йорг Герлах и обнимал при этом старших сыновей. – Не представляю, как я проживу без вас двоих.

Иоганн не сомневался: умри он сейчас на глазах у отца, тот по нему ни слезинки не прольет.

Трактир «У льва» юноша обходил в эти дни стороной. Он до сих пор не мог забыть, как Тонио принудил его вслух пожелать Людвигу смерти. Ночами Иоганн подолгу лежал без сна и слушал шорох крыс под половицами. И припоминал, как они с Тонио пожали руки – так, словно заключили сделку. Иоганн жаждал смерти Людвига, и его желание сбылось. И если это была сделка, то что же ему придется отдать в уплату? Или он, сам того не ведая, уже как-то заплатил? К ножу Иоганн с того времени не прикасался, как будто на том лежало проклятие.

Но вскоре он упрекнул сам себя в глупости и суеверии. Этот Тонио, астролог и фокусник, хоть и представлялся жутким типом, но чтобы убить кого-то, одного пожелания было недостаточно. Все это – просто дурацкое совпадение. Да, жуткое совпадение, но не более того.

Работники на подворье говорили, что крепление, которое удерживало балку, действительно прогнило. И все-таки на душе у Иоганна было неспокойно, и смутный страх подтачивал ему нутро. Он и сам не мог объяснить, в чем тут дело. Мама когда-то показывала ему защитные знаки, и в одну из бессонных ночей Иоганн вдруг вспомнил про них. Он начертал их на клочке пергамента, сунул в кожаный мешочек и спрятал под дверью в их с Мартином комнату. Эти символы издавна оберегали людей от всякого рода скверны. И действительно, Иоганн почувствовал себя немного лучше. Хоть и понимал, что все это не более чем суеверия.

Сбор урожая подходил к концу. Чтобы как-то отвлечься от тревог и мрачных дум, Иоганн трудился с особым усердием. Он набирал полные корзины винограда и одну за другой таскал их на подворье. Но даже это не могло смягчить отца. Йорг Герлах стоял на своем: в гимназии Иоганну делать нечего.

Отец давно не навещал могилу жены, и поговаривали, что он уже присматривает себе невесту помоложе. И только Иоганн с Мартином каждый день приходили на кладбище и приносили матери свежих цветов. На смену летним цветкам постепенно пришли осенние, и теперь, с приближением ноября, попадались разве что фиолетовые соцветия прутняка в саду Маульбронна. Иоганн знал, что маме особенно нравились эти невзрачные побеги.

Книтлинген с нетерпением ждал очередного праздника Симона и Иуды. Когда же этот день наконец настал, Иоганн, по своему обыкновению, стоял у Верхних ворот и смотрел, как караван торговцев и артистов струится в город. Но прежней радости он не ощущал. Вместе с Мартином они бродили по рыночной площади, покупали время от времени лакомства или наблюдали за выступлениями жонглеров, но волшебство прежних лет пропало. А в окрестностях Книтлингена между тем снова стали пропадать дети. Иоганн слышал уже о семи случаях.

Но пропавшие дети были не единственной темой для разговоров. Летом прошлого года после долгих мучений из-за воспаленной ноги скончался умудренный годами кайзер Фридрих, который правил страной на протяжении полувека. Его сын Максимилиан, авантюрист и страстный любитель турниров, становился полновластным королем Германии. В далекой Гранаде испанцы окончательно изгнали богомерзких мавров. А некий генуэзец, по всей вероятности, открыл новый путь в Индию и Китай через Атлантику, в чем многие сомневались. Чтобы какому-то ветрогону удалось то, к чему португальцы стремились долгие годы… Правда, они избрали долгий и полный опасностей путь вдоль африканского побережья. Куда более достоверны были новости из Эльзаса, где произошло очередное восстание крестьян, хоть и быстро подавленное. Зачинщиков, как это часто бывало, четвертовали – в назидание остальным.

Благодаря торговым трактам подобные новости распространялись быстрее лесного пожара. Старики покачивали головами и за кружкой пряного вина вспоминали старые добрые времена, когда политика не заглядывала дальше соседнего холма и один лишь Господь вершил людские судьбы.

Иоганн то и дело оглядывался по сторонам. Он видел, как некоторые девушки украдкой посматривают на него и перешептываются. Скорее всего, они судачили о его связи с Маргаритой, хотя после того случая летом Иоганн виделся с ней лишь несколько раз. Когда он заговаривал о предстоящей свадьбе, девушка всякий раз меняла тему или отмалчивалась. Казалось, она не хотела думать о том, что ее ждет. Иоганн надеялся встретить ее здесь во время праздника. Может быть, им даже удастся какое-то время побыть наедине, как раньше…