Фауст. Сети сатаны - Пётч Оливер. Страница 22

Иоганн был так погружен в мечты, что и не заметил, как монастырь скрылся за деревьями. Изгнанник, не оглядываясь, пошел дальше – впервые в жизни он ушел так далеко от города. До сих пор Маульбронн отмечал границу его маленького мира. И сегодня Иоганн в первый раз ее переступил.

Перед ним лежал новый, необъятный мир.

Первые свои ночи в роли бродяги Иоганн проводил в сараях, коченея от холода. Его прекрасные мечты разбились вдребезги под первым же градом. Скоро выяснилось, что никому из крестьян в это время не нужен неоперенный шестнадцатилетний работник. Урожай давно был убран, виноград передавлен. Крестьяне сидели в тепле, чинили корзины, заделывали худые ведра или хлопотали с вином в подвалах. Когда Иоганн стучал в двери, в лучшем случае он получал краюху черствого хлеба, а иной раз на него спускали собак.

Казалось, дороге не было конца. Она петляла по долинам, между пастбищ и полей. По обе стороны поднимались пологие холмы, поросшие дубами и буками. С незапамятных времен этот тракт связывал западную и восточную части Священной Римской империи, протянувшись от Рейнской долины до земель к востоку от Неккара. В летние месяцы это были живописные места, но сейчас, в начале ноября, со стороны гор налетали осенние штормы, ветер срывал с деревьев последние листья, и они, точно скелеты, содрогались и стонали под шквалистым ветром.

День ото дня воодушевление его падало, уступая место печали, которая тяготила Иоганну сердце. В минуты затишья он чувствовал себя совершенно одиноким. У него никого не осталось: мама умерла, а отец оказался ему не отцом вовсе, а чужим человеком, который выгнал его из дома. Кто был его настоящим отцом, Иоганн не знал – наверное, какой-нибудь артист, который приударил когда-то за его матерью. Все, что он оставил своему сыну, это черные как смоль волосы и постыдное звание бастарда.

Одинокими вечерами Иоганн иногда доставал нож, полученный от астролога Тонио. Сидя у обочины, он вырезал маленькие фигурки из деревяшек и представлял себе маму, Мартина или Маргариту. Часто фигурки получались кривыми или ломались, и тогда юноша выбрасывал их подальше.

Те немногие путники, которые попадались навстречу, ехали верхом на лошадях или в повозках и кутались в теплые плащи, надвинув капюшоны на лица. Они лишь коротко кивали Иоганну и скрывались за стеной дождя. Одежда у него вымокла насквозь и не успевала просыхать, башмаки отсырели и хлюпали, плащ оттягивал плечи. Иоганн стучал зубами от холода, а ночами его мучили кошмары, в которых Маргарита и Мартин молча стояли у его ложа и смотрели на него с осуждением.

«Иоганн, ты страшен нам! – восклицали они затем и показывали на него пальцем. – Ты дьявол! Дьявол!»

Он так и не узнал, что произошло тем вечером в Шиллинговом лесу и кого увидела Маргарита. В любом случае, это так ее напугало, что она утратила рассудок. Видела ли она, кто или что забрало Мартина? Наверное, Иоганн никогда этого не узнает. Но и этот кошмар остался позади; перед ним расстилалась лишь бесконечная дорога.

Вскоре, чтобы раздобыть еды, Иоганну пришлось потратить несколько монет из мешочка, хоть он и хотел приберечь их на трудные времена. Каждый вечер путник тщательно пересчитывал их. В основном это были грязные крейцеры и потемневшие медные пфенниги, среди которых нашлось лишь три серебряных. Отчим до последнего оставался скрягой, каким и был всю жизнь. Иоганн перебирал монеты, словно они были из чистого золота, складывал в столбики и считал. Если и дальше так тратить, то через пару недель у него не останется ни гроша. Он подумывал продать нож с таинственным орнаментом, но почему-то не делал этого. Хоть клинок и достался ему от колдуна, Иоганн видел в нем часть того, прежнего мира. Продать его значило утратить часть себя. Поэтому юноша хранил нож и голодал.

Иоганн понимал, что так он рано или поздно подохнет у обочины, как бродячий пес. Разве что ему удастся что-то заработать. Если уж не батраком, то каким-нибудь иным способом…

И он уже знал каким.

Скоро перед ним раскинулся Неккар. Иоганн уже не раз слышал о могучей реке – она несла свои воды через Гейдельберг, тот самый город, где он мечтал стать студентом. Теперь, глубокой осенью, водная гладь отливала металлическим блеском. Река казалась холодной и неизмеримо глубокой, и через нее не было видно ни одного моста. Старый лодочник переправил Иоганна на другой берег. При этом он так на него смотрел, словно раздумывал, не выбросить ли пассажира за борт, присвоив его жалкие гроши. За переправу юноша скрепя сердце отдал очередную монету из мешочка. Его скудное состояние таяло, как свечной воск.

В ближайшей деревне, всего в нескольких милях от Неккара, Иоганн собрал в кулак все свое мужество и решил попытать счастья.

Он все еще находился на старом имперском тракте, поэтому и здесь имелась почтовая станция – обыкновенный покосившийся трактир с пристроенной конюшней для курьерских лошадей. Иоганн сделал глубокий вдох и открыл дверь. В это время, когда день клонился к вечеру и снова зарядил дождь, в небольшом зале было полно народу. Здесь нашли приют путники всех мастей. В дрожащих отсветах, что отбрасывало пламя в очаге, юноша увидел толстого торговца в меховой накидке и берете, двух странствующих францисканцев и нескольких коробейников, чьи корзины стояли прислоненные к стене. В глубине зала сидел еще кто-то, но Иоганн не смог разглядеть его в полумраке. Множество крестьян наслаждались отдыхом после сбора урожая, позволив себе кружечку-другую вина. Они смеялись и шумели и, когда появился Иоганн, лишь на миг прервали веселье. Он направился к одному из свободных столов – но вместо того, чтобы сесть, внезапно запрыгнул на стол и хлопнул в ладоши.

Пути назад не было.

– Почтенная публика! – пропел он громко, подражая артистам в Книтлингене. – Смотрите и ничего не пропустите, ибо я добавлю монет в ваши кошельки! Позабудьте тревоги и нужду, ибо сегодня вы будете купаться в деньгах!

По залу прошел ропот. Некоторые смеялись над ним, другие выкрикивали насмешки. Но Иоганн добился желаемой цели: приковал к себе их внимание.

Театральным жестом он сунул руку в карман и выудил монету. Переложил ее в другую руку и спрятал в мешочек, после чего проделал то же самое со второй и с третьей монетой. Кое-кто из зрителей недовольно заворчал.

– Он перекладывает монеты из одного кармана в другой, – пробурчал кто-то из крестьян. – Что же в этом удивительного?

Иоганн вскинул брови и изобразил возмущение.

– А по-вашему, откуда мне доставать монеты, как не из кармана? Может… из воздуха?

Он достал очередной крейцер и спрятал в мешочек. Но в следующий миг в руке у него появилась еще одна монета, а потом еще и еще. Всякий раз Иоганн клал их в мешочек и наконец поднял его над головой.

– Смотрите сами! – объявил он. – Мешочек полон! Добрый сильф щедро одарил меня сегодня.

Люди смеялись и хлопали в ладоши. Это был дешевый фокус, Иоганн подсмотрел его у одного шпильмана в Книтлингене. Но здесь, в глуши, трюк возымел нужное действие.

– Посмотрим, может, я и у вас найду пару монеток…

Иоганн спрыгнул со стола и направился к толстому торговцу. Надул щеки и показал на толстяка, который с недоверием следил за его действиями.

– Определенно стоит начать с торгаша. Вы позволите?

Он склонился над торговцем и выудил монету у него из носа, потом еще одну изо рта. Когда же он наклонился к его толстому заду и вслед за этим зазвенели монеты, публика взревела от хохота.

– Клянусь Богом! – воскликнул Иоганн. – Да этот малый гадит деньгами! Я бы не отказался от такого ослика в своем сарае.

Гости хватались за животы, и только торговец кривил рот.

Но потом он внезапно ухмыльнулся и протянул руку.

– Чудесный фокус ты нам показал. А теперь давай назад мои монеты, парень.

Иоганн опешил.

– Какие монеты?

– Которые ты выудил у меня из задницы. Они мои, ты их украл. Разве не так? – Тут он обратился к гостям и показал на мешочек у себя на поясе. – Парень стянул их отсюда! Кошелек был полон монет, а теперь он пустой.