Фауст. Сети сатаны - Пётч Оливер. Страница 36

Иоганн припомнил, что наставник уже не раз упоминал этот университет. Еще в Книтлингене наставник представился магистром Краковского университета.

Тонио дель Моравиа, краковский магистр семи искусств и хранитель семи печатей.

– Раньше тайным искусствам обучали и в других университетах, – продолжал Тонио, погоняя мерина. – Но проклятая Церковь наложила на них запрет, хотя все они намного старше нее. Теперь остался только Краков. Если ты хочешь причаститься к семи печатям, в мире нет иного места, кроме как в Краковском университете!

– Что это за семь печатей? – спросил Иоганн.

– Наберись терпения, юный Фаустус, – наставник усмехнулся. – Придет время, и ты все узнаешь. Я отправил посланника, который известит нужных людей в Кракове о твоем прибытии.

– О моем прибытии? – Иоганн в изумлении уставился на наставника. – Но для чего…

– А ты не задумывался, почему я так часто уходил по ночам? – прервал его Тонио. – Я надеялся получить известие, несколько долгих недель! Я его так и не получил и потому сегодня утром сам передал письмо торговцу. Наши друзья должны знать, что ты явишься. Звезды благоволят нам.

– Что я явлюсь? – Удивление Иоганна лишь возрастало. – Но… почему они должны знать обо мне?

Наставник собрался было ответить, но потом лишь помотал головой.

– Еще рано. Слишком часто нас постигает разочарование, хотя в этот раз я почти уверен… – Он улыбнулся. – Потерпи немного, Иоганн Фаустус. Я уверен, что по пути в Краков мы еще встретим друзей. Нас много и становится все больше. Ждать осталось недолго… Ну, пошла, старая кляча!

Он щелкнул кнутом, и старый мерин заржал, дернув головой, как будто смеялся. Они двинулись строго на восток, где их ждал легендарный город Краков. Иоганн сидел на козлах, погруженный в молчание. Теперь он знал, почему наставник так часто уходил по ночам. Но появилась другая, более сложная загадка. До сих пор Иоганн считал себя простым учеником, обыкновенным юнцом, который помогал астрологу во время его многочисленных выступлений.

Но у наставника, очевидно, были на его счет иные планы.

Следующим утром они оказались на широком тракте, по которому двигались торговцы и паломники. Он тянулся на юг, к горам, но Тонио повернул на север.

– Старая римская дорога, – объявил наставник. – Когда-то эти дороги сетью окутывали империю, протянувшись на сотни миль. Всех их вымостили булыжником, чтобы римские легионы двигались быстрее. И каждая была широкой настолько, чтобы могли разъехаться две повозки. Благодаря дозорным башням и крупным фортам можно было не опасаться засад. – Он показал на жалкие останки брусчатки. По обеим сторонам были заметны следы прежней пешеходной тропы. Из грязи торчал покосившийся межевой камень со стершимися римскими цифрами. – Столько минуло столетий с тех пор, и сохранилось не так уж много… Но даже это немногое много лучше того, что наворотили за все последующее время немецкие короли и кайзеры.

– И эта дорога ведет в Краков? – спросил Иоганн.

Тонио рассмеялся.

– Не совсем. Но она, по крайней мере, ведет в том направлении. До Кракова еще далеко, путь туда займет не одну неделю. И за это время я могу кое-чему тебя научить. – Он поднял глаза к небу и прищурился. – Надеюсь, нам этого самого времени хватит.

Действительно, наставник использовал всякую возможность, чтобы рассказывать Иоганну об астрологии и основах алхимии.

– Многие полагают, что алхимия преследует одну цель – получение золота, – говорил он. – Я и сам когда-то был одержим этой идеей. Но она куда глубже! Алхимия, какой знал ее великий Гермес Трисмегист, а после него – греки и арабы, открывает все тайны, всю внутреннюю связь мира. Понимаешь, о чем я?

Иоганн кивнул, хоть и понимал, что до сих пор постиг лишь крохотную каплю этого огромного моря знаний.

Тонио был к нему гораздо добрее, чем прежде, в башне. Лишь изредка они упражнялись в фокусах, и наставник уже не брался за составление гороскопов в трактирах. Можно было подумать, что он хочет как можно скорее добраться до Кракова. Ночами, когда небо было ясное, Тонио часто наблюдал за звездами. Казалось, его что-то будоражило.

– Все свершается быстрее, чем ожидалось, – повторял он, скорее самому себе. – Намного быстрее. Так рано в этом году, кто бы мог подумать… День близится…

Когда Иоганн заговаривал об этом, наставник лишь качал головой и велел ему набраться терпения.

– Ты не можешь и дальше ходить в таком виде, – заявил однажды Тонио и оглядел юношу с головы до ног. – Ты выглядишь скорее как пугало, а не как подающий надежды ученик бродячего астролога.

Иоганн взглянул на себя. Действительно, одежда на нем была грязная и рваная, да к тому же слишком маленькая. Он заметно вытянулся с тех пор, как покинул Книтлинген полгода назад.

– Надо раздобыть тебе новую одежду, – продолжал Тонио. – Только не такую кричащую, как у артистов, и без дурацких мипарти  [13], как у безмозглых щеголей. Тебе это не подходит, ты теперь адепт тайных искусств. Нужно что-нибудь сдержанное и простое.

В ближайшем городе они разыскали портного, и тот пошил Иоганну длинный черный сюртук, теплый плащ и глянцевые кожаные сапоги. Вместо шляпы юноша носил теперь капюшон, который можно было надвинуть на лицо в плохую погоду. Штаны были из лучшей шерсти и прекрасно защищали от холода. Наставник, глядя на него, усмехнулся.

– Ну вот, теперь ты похож на почтенного ученого. Люди будут кланяться тебе и просить, чтобы ты составлял для них документы.

Земли, по которым они проезжали, мало чем отличались от Крайхгау. Как выяснил Иоганн, края эти назывались Швабией. Маленькие деревушки бурыми пятнами лежали среди лесов и многочисленных полей, на которых таял снег. Предстояли посевные работы, и с полей на путников смотрели исхудалые, отмеченные голодом и лишениями лица. По всей видимости, и на долю швабских крестьян за последние годы выпало немало испытаний.

Один раз навстречу им попались монахи-доминиканцы в черных одеяниях; они распевали гимны и призывали людей к покаянию. Их сопровождали тяжеловооруженные ландскнехты. За ними катила повозка, и на ней стоял сундук, обитый железом и запертый на несколько замков. На передней стенке был нарисован черт, терзавший вилами грешников.

– Проклятые праведники! – выругался Тонио и сплюнул. – Мало им десятины, что они выбивают из крестьян? Теперь они продают им места на небесах, а заодно местечко и для покойных прадедов!

Иоганн слышал о священниках, продававших мирянам индульгенции ради быстрого отпущения грехов. Прежде отпущение обещали за молитвы или паломничество, но теперь его можно было получить и за деньги. А если бросить в сундук достаточно монет, можно было сократить срок в чистилище и для покойных родственников.

– Люди ничуть не умнее овец, – продолжал Тонио, пока процессия тянулась мимо с песнопениями. – А почему? Потому что Церковь и власть лишают их знаний! Но скоро это изменится. О да, очень скоро! Homo Deus est!

Последнюю фразу Иоганн уже слышал от наставника. Теперь он умел не только читать на латыни, но и немного говорил. Однако значения этих трех слов юноша решительно не понимал. Они просто лишены были смысла.

Человек есть Бог…

Теперь они все чаще оказывались на перепутьях, города и деревни становились крупнее, дороги расходились во все стороны, и всюду царило оживление. Мимо проносились рыцари на боевых конях; медленно ползли повозки, груженные тюками, в сопровождении разодетых купцов. От других путников они узнали, что король Максимилиан созывал рейхстаг в Вормсе. Французы напали на Италию, а проклятые османы угрожали границам империи. Торговцы чуяли сделки в далеких землях, о которых до сих пор слышали только из рассказов. Вся Германия была взбудоражена, словно пробудилась ото сна с приходом весны.

Еще через пять дней перед ними выросли стены большого города. За ними высились несколько башен, а в самом центре вздымался к небу собор. Темно-зеленая лента реки переливалась под весенним солнцем. Паломники и торговцы, которым в последнее время не было числа, с шумом стекались к воротам. Иоганн еще ни разу в жизни не видел такого огромного города.