Фауст. Сети сатаны - Пётч Оливер. Страница 64

В самом углу стоял невысокий шкаф, в котором висели несколько костюмов, парики и накладные бороды, как в гардеробе артиста или комедианта.

Рядом висела клетка с двумя воронами и вороном.

– Думаю, он готов, – произнес наставник.

Он сел за маленький стол, над которым висело венецианское зеркало в серебряной раме, снял парик и очки, оттер сажу с бровей.

– Как вы считаете? Бафомет, Азазель, Велиал…

Птицы подняли шум, захлопали крыльями. Наставник жестом заставил их успокоиться. Он осторожно отклеил бороду и посмотрел на свое бледное лицо в зеркале. В искусстве перевоплощения ему не было равных.

– Их нельзя принуждать, – говорил он, оттирая пудру с лица. – Таков закон. Они должны явиться добровольно. Так было всегда. Просто иногда уходит чуть больше времени.

Насвистывая себе под нос, наставник вынул из ящика лист бумаги и написал длинное письмо. Когда все было готово, он свернул его в трубку, величиной с детский мизинец, и запечатал красным воском. Затем открыл клетку и умелым движением достал ворона. Тот поначалу пытался клюнуть хозяина, но потом лишь боязливо взмахивал крыльями.

– Ка-р-р-р! – крикнул ворон, жалобно, словно плакал ребенок. – Ка-р-р-р! Ка-р-р-р!

– Так-то, Бафомет, – проговорил наставник. – Помни о своей награде. Лишь тот, кто служит мне, получит свободу.

На правой лапе ворона имелось кольцо, и наставник вставил в него свернутое письмо. Проверил, плотно ли оно сидит, после чего подошел к окну. Распахнул ставни, и луна осветила его бледное, бесстрастное лицо, испачканное пудрой.

– Передай им, что он готов, – сказал наставник. – Ждать осталось недолго.

Он вышвырнул ворона в ночь, точно черный ком. Тот расправил крылья и с криком улетел в направлении севера, к горам.

Иоганн все больше отдалялся от других. Он почти ни с кем не разговаривал и из комнаты выходил только ради представлений. Но, вопреки обещанию, юноша брал из библиотеки некоторые из запретных книг, в том числе и труды по магии. Это оказалось не так уж сложно, поскольку синьор Барбарезе оставлял какую-нибудь книгу открытой прямо на столе. Иоганну оставалось лишь спрятать ее среди других. Казалось, хозяин даже сам хотел, чтобы он брал их.

Так прошла зима, и к марту в Венецию вернулись певчие птицы. Всюду стоял щебет, люди ходили уже без теплых плащей, весна словно рисовала на лицах улыбки, и туман схлынул наконец с улиц. Дни становились теплее, и друзья спрашивали, долго ли они еще пробудут в городе. Но Иоганн всякий раз уходил от этих разговоров. Ему не хотелось покидать Венецию, и особенно библиотеку синьора Барбарезе, в которой каждую ночь его ждали новые открытия. Он уже давно не думал о Маргарите, матери и маленьком Мартине: эти темные воспоминания остались где-то на задворках памяти.

Однажды вечером, в середине марта, Иоганн так погрузился в чтение, что не услышал стук в дверь. Когда он опомнился, было уже поздно. В комнату вошел Арчибальд.

– Я хотел проведать тебя, – проговорил он. – Остальные беспокоятся… – Увидел книги и запнулся. – Откуда они у тебя?

– Это не ваше дело, – огрызнулся Иоганн и принялся собирать книги.

Он сунул их под кровать, но Арчибальд, очевидно, успел прочесть название одной из них.

– «Гримуар Гонория»? – Старик побелел. – Кто дал тебе эту книгу?

– Я же сказал, это не ваше дело! – крикнул Иоганн, словно в бреду.

– Иоганн, ты не ведаешь, что творишь. – Арчибальд примирительно поднял руки. – Кто бы ни дал тебе эти книги, он занимается вещами, слишком опасными для юного студента, пусть и такого одаренного.

– Скорее уж опасными для старого пьяницы, – ответил насмешливо Иоганн, – но не для меня. А теперь будьте добры, выйдите из моей комнаты. Мне нужно заниматься.

Арчибальд не двинулся с места.

– Я с самого начала подозревал, что в твоей душе кроется нечто темное, – произнес он. – На какое-то время оно затаилось, но теперь вновь напомнило о себе. Не позволяй этой тьме овладеть собою, умоляю! Она уничтожит и тебя, и, возможно, всех, кто тебе дорог. Ты умен и любознателен, ты мог бы достичь больших высот – или ввергнуть мир в страдание… – Он задумался. – У меня к тебе предложение. Ты ведь говорил, что мечтаешь учиться в Гейдельберге? Я помогу тебе осуществить мечту.

Иоганн не поверил своим ушам.

– И как вы это устроите?

– Я по-прежнему пользуюсь некоторым влиянием. И знаю нужных людей. Давай договоримся так: ты держишься подальше от этих книг, а взамен я пристрою тебя в Гейдельбергский университет. Как ты на это смотришь?

Арчибальд протянул ему руку.

– Я… подумаю над этим, – ответил Иоганн и торопливо пожал руку. – Но сейчас я бы попросил вас уйти.

– Храни тебя Бог, – проговорил старик. – Боюсь, какое-то неизмеримое зло тянет к тебе свои щупальца.

С этими словами он вышел из комнаты.

Лишь однажды Иоганн очнулся от дурмана.

Это было в конце марта. Ривершмитт, не на шутку взволнованный, разыскал его в Фондако.

– Сегодня вечером я жду от вас чего-нибудь особенного. В Венецию, несмотря на затяжную зиму, прибывают несколько торговцев из Германии. Сейчас, когда перевалы еще в снегу и мало кто решается на такой переход, их товары на вес золота. Венецианцы хотят как следует их задобрить, поэтому придумайте что-нибудь эдакое.

Иоганн рассеянно кивнул; мысли его витали где-то очень далеко. Книги синьора Барбарезе не отпускали его ни на минуту. Но необходимо было сохранить жилье в Венеции, и он не мог разочаровать Ривершмитта. Ему еще столько предстояло прочесть! И было мучительно больно от мысли, что этой ночью он не увидится с венецианцем.

– Вы всегда можете положиться на непревзойденную труппу Иоганна Фаустуса, – сказал Иоганн и заставил себя улыбнуться.

С некоторых пор, когда требовалось больше народу, юноша стал нанимать венецианских артистов. Это, помимо всего прочего, давало возможность надавить на Эмилио. За эти месяцы жонглер, как показалось Иоганну, избаловался и распустился, часто пренебрегал репетициями. Кроме того, он то и дело спрашивал, когда же они покинут Венецию и двинутся дальше. Но Иоганну до сих пор удавалось сдерживать его.

Юноша, хоть и страдал от недосыпания, но труппой руководил умело и даже выторговал у Ривершмитта более высокое вознаграждение. Артисты стали неотъемлемой частью Фондако-деи-Тедески. При желании они могли остаться в Венеции на целый год, а то и навсегда, как Иоганн надеялся в глубине души. По вечерам он, как и прежде, отправлялся к синьору Барбарезе, но всю дорогу его не отпускало ощущение, что их кто-то преследует. На некотором расстоянии за ними всякий раз следовала другая гондола. Однако туман не позволял хорошенько ее разглядеть.

К вечеру немецкие торговцы стали собираться в Фондако. Их было не меньше дюжины. Лодки заметно осели под тяжестью товаров. Торговцев сопровождали несколько погонщиков и ландскнехты, которые и помогли им благополучно переправить груз через Альпы. Когда слуги втаскивали во двор ящики и тюки, Иоганн увидел тончайшее аугсбургское сукно, янтарь, шкуры и сундуки с серебром. Без сомнения, рискованный переход оправдал себя, и выручка обещала быть колоссальной.

Артисты встретили гостей еще у причала. Играла музыка, в воздух подлетали разноцветные шары, во внутреннем дворе столы ломились от угощений. Трое венецианских артистов, которых пригласил Иоганн, били в барабан и играли на лютнях, а Саломе кружила в загадочном танце.

Выступление их увенчалось грандиозным успехом. Немцы и венецианцы аплодировали и бросали им монеты; некоторые лежали пьяными под столом, кого-то рвало в дальнем углу. Арчибальд уронил голову в лужу красного вина и громко храпел. Иоганн уже давно не привлекал его к представлениям. После того разговора в трактире он избегал старика и старался по возможности не заговаривать с ним. Но Иоганн чувствовал, что Арчибальд, когда не был пьян, наблюдал за ним.

Еще до представления и всеобщей попойки немцы сбыли товар и нажили целое состояние. Ривершмитт тоже раскраснелся от вина и возбуждения. Позднее, изрядно напившись, он подозвал к себе Иоганна.