Фауст. Сети сатаны - Пётч Оливер. Страница 70

Юноша счел за лучшее не рассказывать Галлусу о страшной смерти его друга.

– Ах, прекрасная Венеция! Serenissima! – Йодокус Галлус тоскливо улыбнулся. – Как бы мне хотелось оказаться сейчас там, с Арчибальдом, и сбежать из этого зловонного болота… Они называют Гейдельберг университетским городом, а в сущности эти так называемые ученые делают все, чтобы помешать всякому обучению. И эти бездельники, именуемые студентами, ничуть не лучше! Париж, Рим, Прага – да, там современные университеты. Но Гейдельберг… Ха! Даже в Лейпциге ученые мыслят куда шире…

Иоганн решил, что лучше дать Галлусу выговориться, и лишь время от времени кивал. В конце концов ректор махнул рукой.

– Ну, довольно причитать… Значит, Арчибальд считает, что из тебя вышел бы неплохой студент. У тебя есть деньги, чтобы оплатить зачисление? Какие-нибудь рекомендации?

– Ни того, ни другого, – ответил Иоганн.

У него оставались еще кое-какие деньги, но он понимал, что на зачисление этого не хватит. В лучшем случае на первый год обучения.

– Секунду. Я правильно понимаю? – Доктор Галлус вскинул брови. Он походил на ястреба, готового броситься на мышь. – У тебя нет денег, ты не отпрыск старинного рода, не из обеспеченной или, на худой конец, уважаемой семьи, и у тебя нет иных рекомендаций, кроме этого письма?

Иоганн скорбно покачал головой. Внезапно вся эта затея показалась ему до ужаса глупой. И как ему взбрело в голову, что такого, как он, примут в университет? Йодокус Галлус расхохотался.

– Да, узнаю Арчибальда… Засылает ко мне какого-то голодранца и думает, что я сделаю из него студента! Схоласт, в бродяге сокровенный! Смешно, – он ухмыльнулся. – Ты и в самом деле решил, что потрепанного письма от моего старого друга будет достаточно? Я хоть и ректор здесь, но все же не могу поступать, как мне вздумается. Что скажет канцлер, если я возьму и зачислю тебя в студенты?

– Про… простите, что потратил ваше время. – Иоганн пожал плечами и показал на доску, где были записаны несколько формул. – В любом случае, спасибо за лекцию о параллельности прямых Евклида. Я послушал, пока ждал снаружи, вы все очень доходчиво объяснили.

Доктор Галлус замер на мгновение.

– Тебе знакомы «Элементы» Евклида?

– Магистр Арчибальд рассказывал мне о них, – скромно ответил Иоганн.

– Хм, а что ты знаешь об алгоритме Евклида?

Юноша задумался на секунду, затем подошел к доске и написал мелом несколько формул.

– Алгоритм Евклида позволяет вычислить наибольший общий делитель двух натуральных чисел, – объяснил он. – Если число a не равно b, и из большего вычесть меньшее, а затем последовательно вычитать из их разности меньшее, останется число, равное предыдущему.

– Правильно, – доктор Галлус задумчиво поскреб голый подбородок. – А что насчет риторики? Тебе известно, в чем видел Платон отличие между софистами и философами?

Иоганн ответил и на этот вопрос, и на множество других, которые задавал ему ректор, в том числе из области грамматики, диалектики, астрономии и геометрии. В конце концов доктор Галлус захлопал в ладоши и расплылся в улыбке.

– Черт возьми, да ты знаешь больше, чем мои студенты-бакалавры. Видимо, Арчибальд не преувеличил и ты действительно гений. Являешься из ниоткуда и затыкаешь за пояс этих хлыщей из благородных домов… – Он сухо рассмеялся, но затем вновь стал серьезен и внимательно посмотрел на Иоганна. – Хм, возможно, есть решение. Нужно переговорить с Партшнайдером… да, это можно устроить. Может, у него еще осталось место в Dionysianum… – Он направился к двери. – Жди здесь.

Иоганн сел на скамью у стены и уставился на доску, исписанную формулами. Пару минут назад доктор Галлус готов был выставить его вон – и внезапно все переменилось. Ему с трудом верилось, что язык математики, возможно, придал его жизни новый виток.

Через некоторое время доктор Галлус вернулся в сопровождении двух престарелых мужчин, тоже в черных мантиях. Ректор показал на Иоганна, сидящего на скамье.

– Вот он, – обратился он к своим спутникам. Те разглядывали юношу с некоторым недоверием. – Убедитесь сами.

Они проверили его по всем дисциплинам тривия и квадрия. Экзамен продлился больше часа. В конце концов трое ученых переглянулись.

– Он принят, – сказал тот, что стоял справа, тучный мужчина с маленькими глазками и румяными отвислыми щеками. – Нечасто мне доводилось испытывать кандидата, который знал бы так много. Воистину поразительно.

– Хм, правда, он уже далеко не мальчик, как мне представляется, – заметил второй. Это был седовласый старик со скверными зубами. Он смерил Иоганна взглядом. – Сколько тебе лет, парень?

– Восемнадцать, – ответил Иоганн.

Старец скривился.

– Многовато.

– Магистр Партшнайдер, я вас умоляю, – вступился толстяк. – В вашем корпусе есть студенты куда старше. Можно подумать, вам просто не понравился его нос.

– Дело не в носе, а в чем-то другом, – отозвался магистр, буквально сверля Иоганна взглядом. – Что-то мне в нем не нравится. Но призна́ю, что знает он много, и весьма очевидно, что он умен.

– Ну, думаю, мы назначим ему стипендию на год, – предложил доктор Галлус. – Посмотрим, чего он стоит. Согласны?

Двое других кивнули, и ректор обратился к Иоганну:

– Значит, решено. И я только теперь вспомнил, что даже не просил твоего имени. Как же тебя зовут, мальчик мой?

– Мое имя… – начал Иоганн.

Что-то подсказывало ему, что не стоит называть своего настоящего имени. Все-таки Гейдельберг не так далеко от Книтлингена. Что, если кто-нибудь его узнает?

– Мое имя Иоганн, – ответил он после секундного замешательства. – Иоганн Фауст из Зиммерна.

Название само пришло ему в голову: несколько дней назад он повстречал путника из городка Зиммерн. Доктор Галлус широко улыбнулся.

– Фауст… Фаустус, везучий? Необычное имя… ну да ладно. Возможно, в Гейдельберге ты и найдешь свое счастье, юный Фаустус. – Он поднялся и протянул Иоганну руку. – Добро пожаловать в университет. Сегодня вечером принесешь передо мной присягу… Ах да, с этого дня ты подчиняешься нашему суду. И, как ректор, приказываю тебе: умойся и приведи в порядок одежду, иначе сегодня же угодишь в карцер.

В первые дни Иоганн проходил дополнительное обучение.

Он не верил своему счастью. Его зачислили в Гейдельбергский университет! Но это счастье было сопряжено с усердной работой: много для юноши было в новинку, и он срочно наверстывал то, что другие студенты воспринимали как само собой разумеющееся. По крайней мере, теперь у него не было времени думать о том, что произошло в Венеции.

Гейдельбергский университет представлял собой лабиринт из новых строений, бывших монастырских построек, церквей и площадок. Лекции, семинары и индивидуальные занятия проходили по строгому распорядку. Иоганн слышал, что прежде на этом месте располагалось еврейское гетто. Но лет сто назад, когда евреев изгнали из города, курфюрст повелел снести старые дома и отстроить новые. Синагогу превратили в университетскую капеллу, которая служила также лекторием.

В университете обучалось более сотни студентов. В мантиях и в беретах, они гордо вышагивали по кварталу к нужному корпусу. Студенты сплошь вели себя, как юные доктора, и в руках они носили связки книг. Книги можно было брать и отчасти переписывать в трех библиотеках университета. Самые ценные экземпляры были приковывались цепью к столу. Даже выдача книг представляла собой запутанный бюрократический процесс, ради которого Иоганну пришлось выдержать отдельный экзамен.

Все лекции читались на латыни, и многие студенты разговаривали на этом языке – в первую очередь, чтобы отмежеваться от остальных горожан, для которых они были бельмом на глазу. По вечерам они с криками и песнями шатались по улицам, дрались или искали бордель, чтобы остудить там свой пыл. Женщины, как и во всех других городах, в университет не допускались.

Студенты в большинстве своем жили в так называемых бурсах – больших трактирах, где под присмотром старшего магистра также проходили индивидуальные занятия. До поздней ночи оттуда доносились крики и шум, хотя по правилам это было строго запрещено. Иоганна поселили в корпусе, называемом Dionysianum. В этом убогом строении бесплатно жили шестеро бедных, но одаренных студентов и шестеро неимущих магистров. Порядки в дионисиануме были особенно строгие. Надзирал над ними магистр Партшнайдер, с которым Иоганн познакомился в первый день. Мнительный старик с самого начала дал ему понять, что будет держать его под особым присмотром.