Парижское приключение - Эштон Элизабет. Страница 25

— Знак вашей помолвки? — спросил он. И не дожидаясь ответа, добавил: — Думаю, что это кольцо — обман.

Рени, застигнутая врасплох, не знала, что ответить.

— Просто… Нет, это не так. Она лихорадочно пыталась совладать с собой. Да, он угадал, но никак нельзя допускать, чтобы он узнал правду. У него в кабинете она едва не выдала себя, а ей ни за что не хотелось, чтобы в его глазах она стала одной из многих, кто не устоял перед его обаянием. Миф о Барри был спасительным убежищем, в котором она могла спрятаться от него. Да и от себя тоже.

Радуясь тому, что ей удается говорить бесстрастно, она спросила.

— Что же заставило вас так подумать?

Он все еще держал ее руку и, словно завороженный сиянием камней, поворачивал ее. Он бросил на Рени быстрый насмешливый взгляд.

— Ваш любимый, должно быть, очень самоуверен, если согласился отпустить вас одну в Париж на такое долгое время.

— Но он вовсе не… — запротестовала Рени, но тут же сконфуженно замолчала. Он не должен знать о том, как отреагировал Барри на эту поездку. Рени пришла в голову мысль: может, стоит сказать ему, что ее жених как будто скоро приезжает. Но пока она холодно сказала: — Не думаю, чтобы вас это как-то касалось.

— Нет? — Он выпустил ее руку. — Рени, поверьте, это не дерзость. Но для вашего будущего важно, чтобы я хорошо понимал ситуацию. Мне кажется, вы не любите этого молодого человека, — ваши глаза оставались холодными, когда вы говорили о нем. Я заметил это и в Ла Боле. — Рени была потрясена его проницательностью; этот человек видел ее насквозь. — Наверное, о вашем браке договорились родители?

Несмотря на страх, Рени развеселилась при мысли о том, как ее мать устраивает ее личную жизнь.

— Все совсем не так, — сказала она Леону, — У нас в Англии нет обычая, чтобы родители сговаривались о женитьбе детей. Но если мы не показываем своих чувств, как вы, французы, это не значит, что мы не умеем любить.

Она замолчала и покраснела до корней волос. Она поняла, что заставить Леона поверить в несуществующую любовь будет трудно, и ей мешало ощущение, что он не верит ей.

— То есть, вы полагаете, что это французы придумали такую l’amour и носят ее на голове вроде шляпки? — весело спросил он.

— Они считают себя знатоками в любви, разве не так? — резко спросила Рени. — Они постоянно пытаются доказать что это самое важное.

И тут Леон набросился на нее.

— Так вы думаете, что любовь — это ерунда?

— Она… Она очень часто лжет. Для брака более надежным основанием служат дружба и взаимопонимание.

В это она действительно верила когда-то, до тех пор пока не узнала любви; но сейчас эти слова звучали банально и неубедительно даже для нее самой, а Леона они, похоже, раздражали, так как он был вне себя.

— Могу заверить вас, что как бы мои соотечественники-мужчины ни превозносили l’amour, большинство из них рассматривают брак как деловую сделку, — жестко сказал он.

Слезы навернулись ей на глаза, и она, чтобы скрыть их, отвернулась от Леона и смотрела на горизонт за лесом. Очарование этого вечера безвозвратно ушло. Леон разбил его своими настойчивыми бессмысленными вопросами, которые были ей неприятны. А его последние слова больно ударили ее.

— Срок вашего контракта истекает в следующем месяце. Мне не удается продлить разрешение на ваше пребывание во Франции.

Она резко повернулась к нему, в ее глазах стоял ужас. Одно дело — уехать добровольно, и совершенно другое — быть выдворенной из страны, а если у нее не будет разрешения на работу во Франции, то разлука с Леоном будет неминуемой и безвозвратной.

— Мне очень жаль, — небрежно заговорил он, не сводя с нее глаз, — поскольку вы подавали надежды и могли бы иметь большой успех.

— Если это и так, то только благодаря моему сходству с Туанет.

— Ха, Туанет!

Как только было произнесено это имя, казалось, что-то встало между ними, — Леон помрачнел, и его лицо сделалось непроницаемым. Он словно постарел сразу на несколько лет.

— Вы все смотрите на меня как на Туанет, — в отчаянии закричала Рени, — но я не Туанет. И вы все равно рано или поздно разочаруетесь во мне.

— Не думаю, — спокойно сказал он. — Если говорить о вашем сходстве с ней, то оно чисто внешнее. У вас есть то, чего она была начисто лишена.

Рени озадаченно смотрела на него. В устах Леона такая характеристика его возлюбленной звучала странно. Но тут Рени осенила мысль. Может, его любовь не была взаимной? Обычно в таких случаях мужчины склонны считать женщину бессердечной, и уж кто-кто, а Рени знала, какие страдания доставляет безответная любовь.

— И успеха, я уверен, вы добьетесь, — продолжал он. — Проблема лишь в том, как оставить вас в Париже. Я не вынесу, если вы уедете, Рени.

Его голос дрогнул, а темные глаза смотрели с мольбой. Итак, он по-прежнему черпает в ней свое вдохновение. Она вспомнила тот случай с Пьером, когда он опустился до шантажа, чтобы добиться ее согласия, но сейчас он, похоже, был в растерянности.

— Тут, наверное, ничего не поделаешь, — уныло сказала Рени.

— Ну почему же? Вы… вы что-то придумали?

— Есть один выход, — нерешительно заговорил он. — Но в этом случае вам придется выбросить свое кольцо.

Рени обомлела, не зная, чего ждать дальше.

— Вы что, с ума сошли?

Он покачал головой и озорно улыбнулся.

— Если бы вы стали моей невестой, то мне удалось бы провести наши власти. Ведь когда моя невеста станет женой, она примет французское гражданство, просто нужно немного подождать.

— Ох! — Рени закрыла руками лицо. — Но это же… чересчур!

— Вовсе нет, это всего лишь деловое соглашение, — решительно сказал Леон.

— Но… ведь наша помолвка не может длиться вечно, — возразила Рени. — Власти будут ждать, что мы в конце концов поженимся.

— Alors! [27]— Он пожал плечами и как-то загадочно посмотрел на псе. — Мы и поженимся. Брак — это пустая формальность, и его можно расторгнуть, как только он станет не нужен.

Сейчас Рени поняла все. Эта поездка была задумана для того, чтобы смягчить ее, — ту же самую тактику он использовал в Ла Боле, добиваясь ее согласия на работу. Расспросы о Барри — все это являлось лишь подготовкой почвы для задуманного им делового брака. Потеряв Туанет, он думает только о своем деле, а Рени по нелепой прихоти судьбы стала деталькой этого механизма, и, значит, он пойдет на все, чтобы оставить ее здесь, даже на женитьбу. Она задумчиво крутила на пальце кольцо, пытаясь Осмыслить это дикое предложение. Кольцо соскользнуло с пальца и упало в траву. Леон стремительно, как коршун, бросился к нему.

— Это не случайно?

— Нет… Оно просто соскользнуло.

— В таком случае, это был знак. — Он бросил его с обрыва в раскинувшийся под ними лес, и прощально блеснув на солнце, оно скрылось в верхушках деревьев. Рени без всякого сожаления проводила его взглядом.

— Оно ничего не значило, — призналась она.

— Выходит, ничто не мешает нашей сделке?

— Я не знаю, хочу ли я принять французское гражданство, — неуверенно сказала Рени.

Он рассмеялся.

— А почему бы нет? Ведь вы любите Париж? Многие женщины принимают гражданство своих мужей и не жалеют об этом.

— Потому что они любят друг друга, — резко возразила Рени.

— А это имеет значение?

— Еще какое. — Она вновь отвернулась от него: он не чувствовал ее боли. Если бы Леон любил ее, она бы не колеблясь осталась во Франции. Но тут ей в голову пришла другая мысль, и она посмотрела на него.

— А в салоне будут знать об этом?

— Не обязательно. В первую очередь нам нужно показать коллекцию, а на следующей неделе и потом у всех нас будет слишком много дел, чтобы думать еще о чем-то.

Рени облегченно вздохнула — ей предоставлялась отсрочка.

— Я скажу вам о своем решении, когда все закончится. Леона, похоже, это не удовлетворило.

— Это слишком долго… — начал было он.

— По контракту я нахожусь во Франции до завершения коллекции, — напомнила Рени. — И может так случиться, что вы в конце концов решите, что не стоит задерживать меня здесь.