Парижское приключение - Эштон Элизабет. Страница 3

— Ах вот оно что! — пренебрежительно бросил Барри. — Ты же понимаешь, это была шутка. Я и не подозревал, что ты всерьез этим займешься.

— Меня пришлось уговаривать, — весело заметила Рени, — к тому же, я всегда увлекалась модой. Чем же мне заниматься? Печатать на машинке, как Кристина?

— Это была бы нормальная работа. Можно подумать, что тебе больше нравится сидеть у телефона и ждать, когда позвонит агент.

— Это уже в прошлом. У меня сейчас вполне надежное положение. Известные рекламные журналы обращаются ко мне, когда им нужна модель.

Барри проворчал что-то презрительное о капитале, который делают из лица и фигуры, и сконцентрировался на дороге. Шоссе выпрямилось, и они, победно просигналив, обогнали грузовик. Рени, слегка улыбаясь, смотрела на застывший профиль Барри. Она знала, что его раздражало. Он придерживался того расхожего мнения, что работа фотомоделью не могла считаться вполне приличной; но сейчас, когда она только-только добилась успеха, ей вовсе не хотелось бросать ее в угоду предрассудкам. Если они поженятся, тогда ей придется считаться с его желаниями, но пока это время еще не наступило. Ей был всего двадцать один год, и она хотела пожить в свое удовольствие.

— Я только начала зарабатывать неплохие деньги после целой полосы неудач. И я хочу получить сполна то, на что израсходовано столько сил.

Барри фыркнул; конечно, ей придется работать, пока он не будет в состоянии обеспечивать ее, хотя втайне он рассчитывал, что она потерпит неудачу. Но сейчас, похоже, ей сопутствовал успех, — более того, она начинала поговаривать о карьере, что Барри считал совершенно излишним.

— Было бы лучше, если бы ты откладывала свои сбережения, — заявил он. — Я и представить себе не мог, что ты захочешь сделать карьеру. У женщины только одно призвание… Замужество.

— На этот счет существуют два мнения, — заметила Рени, — но не волнуйся, я оставлю работу, когда выйду замуж, хотя, кажется, это произойдет нескоро.

Она с сомнением посмотрела на него. В конце концов, больше всего на свете ей хотелось иметь семью и детей, и Барри, как никто другой, смог бы дать ей это, если бы не его нерешительность.

Они подъезжали к торговой площади, улицы были запружены людьми, оставившими офисы и магазины пустовать. Барри ловко и осторожно вел машину, за что Рени была ему благодарна, так как ей хотелось добраться до дома невредимой. Уличные огни осветили салон машины, и Рени заметила, что Барри не по себе.

— Ты же знаешь, Рени, как обстоят дела… У меня экзамены.

— Да, — резко сказала она, неожиданно раздражаясь. — Ты постоянно твердишь о них. Полагаю, что сдав все свои экзамены и поступив на работу, ты выкроишь время, чтобы сделать мне предложение… Если я еще буду рядом.

Барри вцепился в руль, обогнал замешкавшийся автомобиль, притормозил, пропуская сошедших с автобуса детей, и наконец выехал из города. Тогда он обеспокоенно спросил:

— Что ты имеешь в виду под словами «все еще рядом»? Разве ты не моя девушка?

Рени не ответила; она сама недоумевала. Что заставило ее произнести эти слова? Она знала, что сейчас на первом месте для Барри были экзамены, и была готова ждать. Неужели ее попытка вывести Барри из равновесия была вызвана встречей с этим романтичным французом?

— Что на тебя нашло, Рени? — настаивал Барри. — Я думал, ты понимаешь, как неизменны мои чувства к тебе.

— Да, конечно, только… Ты это серьезно говоришь? Да? Ей вовсе не хотелось побуждать его к чему-то, она и сама не могла объяснить своего порыва, о котором уже пожалела.

— Я совершенно серьезно. Знаешь что, Рин, давай обручимся.

— О нет! — И вновь она удивилась — на этот раз своему мгновенному отказу: ведь практически они уже помолвлены. Она попыталась объяснить: — Мне кажется, длительные помолвки — это такое напряжение. Все будут спрашивать, когда же мы поженимся. Гораздо лучше оставить все как есть.

Барри согласился, не зная, радоваться ему или огорчаться. Будучи от природы осторожным, он избегал обязательств, которые могли безвозвратно связать его, но Рени вывела его из равновесия, а ему хотелось быть уверенным в ней.

Ипсуич возник на темно-сером горизонте подобно зареву пожара. Они объехали его по кольцевой дороге, раздражаясь от постоянных задержек.

— Жаль, что твоего отца не будет дома на Рождество, — сказал Барри, пытаясь вновь завести разговор и подыскивая нейтральную тему.

— Отчима, — резко поправила его Рени. Человека, за которого миссис Торнтон отважилась выйти замуж вторично, звали Роберт Сван. Она познакомилась с ним у Холмсов. Сван служил в торговом флоте и часто подолгу отсутствовал. Он был полной противоположностью ее первому мужу; но на этот раз миссис Торнтон искала надежности. Рени и Кристина прекрасно ладили с ним и обожали Майка, своего сводного братишку, появившегося четыре года назад. Как и Барри, Роберт был основательным и надежным мужчиной, и хотя он нравился Рени, он не смог заменить ей отца.

— Отчима, — поправился Барри. — Он отличный малый. Ты никогда не жалела о том, что он тебе не родной отец?

— Нет, — сказала Рени просто. Несмотря на то что Джервиз ранил ее сердце, ей никогда не хотелось полностью вычеркнуть его из памяти. — Он неплохой старик, — согласилась Рени, высказывая принятое ею и сестрой мнение о нем, — но он другой. Как бы то ни было, сейчас он в Карибском море и не знает, чем себя занять. Мне просто хочется, чтобы он был с нами.

Оказавшись на узкой центральной улице их родного города, Барри сбавил скорость. В самом конце улицы дорога круто шла вверх, отдаляясь от залива; в стороне от нее стояло несколько современных домов. Барри свернул к одному из них и остановился у раздвижных ворот.

— Вот мы и приехали.

— Ты зайдешь ненадолго?

— Только поздороваюсь.

Сквозь незанавешенное окно столовой была видна большая елка, уже украшенная к Рождеству. Рени радостно смотрела на елку, когда распахнулась наружная дверь и оттуда выскочила Кристина, за нею едва поспевал Майк. Позади суетилась миссис Сван.

— Это они? Я говорил, это они! — возбужденно кричал Майк. — Рин, ты привезла мне подарки?

— Право, Майк! — выговаривала ему мать. — Рени, дорогая, не обращай на него внимания.

— Не буду, — смеялась Рени, — но в конце концов, какое же Рождество без подарков, не так ли, Майк?

Из темноты появился Барри с ее чемоданами и подошел к освещенной двери. Кристина критически оглядела его. Кристина была длинноногой девушкой с копной рыжих волос; на ней были узкие черные брюки и полосатый свитер.

— Привет, Барри! — произнесла она. — Ты выглядишь, как заключенный. Почему бы тебе не отпустить немного волосы? Мне нравятся парни с длинными волосами. Ты мог бы даже отрастить бороду. Рин, а тебе не хотелось бы, чтобы Барри носил бороду?

— Это не годится для офиса, — важно сказал Барри. — Я должен следить за собой. Тебе тоже не мешало бы постричься.

Кристина засмеялась и тряхнула копной волос.

— Мне они нравятся, — сказала она, — но тебе этого никогда не понять.

Они уже давно враждовали друг с другом; Кристина считала Барри старомодным сухарем и не понимала, что ее сестра находила в нем; он же видел в ней невоспитанную грубиянку.

— Да перестаньте вы препираться, — приказала миссис Сван. — Барри, не обращай на нее внимания, заходи и выпей что-нибудь.

«Она всегда предлагает знакомым не обращать внимания на ее детей. Это легче, чем пытаться следить за ними», — подумала Рени, но тут же ей стало стыдно своих мыслей. Ее мать вовсе не была сильным человеком; и если маленький Майк побаивался своего отца, когда тот бывал дома, то Кристина не была дочерью Роберта, и никто не мог повлиять на нее.

«Ей приходится одной противостоять нам двоим, — мысленно оправдывала ее Рени. — Слава Богу, Барри никогда не оставит своих детей».

Она задумчиво смотрела на его ухоженный профиль и блики света, игравшие в его волосах, пока он разговаривал с ее матерью и пил портвейн. Да, иногда он раздражал ее, но он никогда не бросит ее. В эту минуту она почти любила его.