К далеким голубым горам - Ламур Луис. Страница 24

— А вы что, предпочитаете плавать с этим здоровенным пьяным болваном? — я сделал небрежный жест в его сторону. — Если он вам по вкусу, так держите его. А мне он и даром не нужен. Но если захотите плавать со мной, так на берегу никаких скандалов не будет.

— А чего это мы должны плавать с тобой? У тебя что, корабль есть?

— Вот этот флейт — теперь мой корабль. Вот что я вам скажу: сейчас мы оставим его здесь, пусть себе пьянствует, а сами поднимемся на борт и приготовимся к выходу в море. Если он такой же шкипер, как и боец, там потребуется много работы.

Один из них, по виду — рыбак, рассмеялся:

— А он смелый, этот парень!

— Если я поднимусь на борт, вы мне будете подчиняться.

Они не знали, что и подумать, только глазами водили — то на меня, то на Лилу, то на Торвальда.

— Пошли! — резко скомандовал я. — Этот уже конченый. Он вас доведет либо до смерти, либо до плена и испанской тюрьмы.

— А ты куда нас поведешь?

— К богатой добыче и к равной дележке, без нечестной огромной доли для шкипера. А после я сойду на берег в Виргинии, а флейт будет ваш.

О, я правильно разгадал своих людей! Я не болтал впустую, ибо это были люди, которые ценили отвагу — и мало что сверх того. Им хотелось добычи, но тут была и игра тоже, а они только что видели, как их шкипера опрокинул в грязь человек на добрую треть меньше ростом — да еще с такой легкостью!

Если был у них страх перед ним, так он исчез вместе с его падением. А он сейчас упал снова, и снова пытался подняться на ноги — не знаю, то ли от выпивки его шатало, то ли это было воздействие моих ударов; не знал я и знать не хотел. Но он все дергал рукоять шпаги.

Чтобы быть предводителем пиратов, нужна не только отвага, но и злобная наглость, решимость переть на всех и вся, и эти люди такое могли понять и оценить.

— Сейчас он тебя убьет, — сказал один из них. — Вон, идет…

Он действительно приближался, с обнаженным клинком, но я выжидал с голыми руками, оценивая его движения. В нем чувствовалась мерзкая злоба и ярость. Он наверняка кинется безоглядно и будет слишком самоуверен, потому что я стою перед ним без оружия.

Мой отец мало что мог оставить мне из мирских благ, зато оставил то, что сам узнал — о мужчинах и оружии, о женщинах и лошадях, о кораблях и городах. Он учил меня хорошо, и я знал, что мне по силам.

— Он и вправду сопирается упить тебя, — предупредил Торвальд. — Не ошипись! Он пыстрый…

Все чуть расступились, зная, что дело это решится между нами двоими, ибо таков мужской обычай. Человек сам дерется в своей драке, не прося пощады и не ожидая помощи.

Здоровяк поднял острие шпаги на уровень моего живота, и клинок держал куда ровней и уверенней, чем я ожидал. Мои удары, видно, вышибли из него часть хмеля, но я знал, что память о выпитом еще осталась у него в мускулах.

Шпага у него был плоская, с одной режущей кромкой, и он держал оружие лезвием книзу. Он будет крепко сжимать рукоятку и все внимание сосредоточит на шпаге. Сейчас он думает, что сделает со мной. Он уже ощущает на губах вкус расплаты за те удары, что я нанес ему…

Внезапно он бросился вперед. Все было безукоризненно — и движение, и выпад. Сколько раз я сам делал такие на тренировках!

Хлестким шлепком ладони я сбил оружие в сторону, с направления на мое тело. Потом быстро шагнул левой ногой вперед, к нему, поставил правую ногу за его ногами и резко ударил правой рукой снизу вверх, открытой ладонью под подбородок.

Голова его дернулась кверху, он подался назад — и споткнулся о мою ногу. Наполовину развернулся и снова шлепнулся в грязь. При падении шпага выпала у него из пальцев. Я отбросил ее ногой подальше от его руки, потом поднял. Он лежал и смотрел на меня, ошеломленный… Явно ждал смерти.

Я сломал клинок о колено и бросил обломки на землю.

— Пошли, Лила, — сказал я, — нам пора на наш корабль.

Глава одиннадцатая

— Смелый вы человек, — сказала Лила. — Я начинаю понимать, что она в вас нашла.

Чем ближе мы подплывали к флейту, тем больше он мне нравился — стройный трехмачтовик с благородными обводами. Но когда поднялись по трапу на борт, я был просто потрясен.

Палубы были грязны, весь корабль выглядел грязным и запущенным — явно неподходящий вид для изящного голландского судна. На палубе болтались несколько матросов, какой-то человек стоял наверху, на квартердеке и смотрел на нас с Лилой.

— Вы кто такой? — грубо спросил он.

— Ваш новый шкипер, — ответил я, поднявшись по трапу и остановившись перед ним. — У нас с вашим бывшим капитаном возникли некоторые, скажем так, разногласия, и те, кто был на берегу, решили, что они предпочитают видеть в роли шкипера меня.

— Они, значит, решили, вот как? — он сощурился. — Мне они на этот счет ничего не говорили!

Я улыбнулся ему:

— Вон там корабельная шлюпка. Отправляйтесь на берег и поговорите со своим бывшим шкипером, если есть желание.

— Я гляжу, это у тебя есть такое желание — сплавить меня на берег, а самому остаться тут командовать! — он сверкнул на меня глазами из-под кустистых бровей. — Черта с два! Да кто вообще сказал, что ты можешь управлять кораблем? Или командой?

— А вы вот у них спросите, — сказал я, махнув рукой в ту сторону. — А сейчас идите вниз, найдите чистую рубашку, чистые панталоны, выбрейте щеки и подстригите бороду. И без того чтоб я вас на этом квартердеке не видел!

Он, буравя меня глазами, хотел было возразить.

— Идите, — повторил я, — иначе вмиг окажетесь в числе простых матросов.

— Ну тогда вам потребуется новый штурман, — заявил он, — разве что вы умеете сами прокладывать курс, потому что больше никто на борту этого делать не может.

— Явитесь сюда в таком виде, какой подобает офицеру на юте, и вы сохраните свое место, — резко ответил я. — В противном случае я буду все делать сам.

— Так вы что, умеете прокладывать курс, что ли?

— Умею, — ответил я, — но выгонять вас пока не намерен.

Он, ворча, пошел вниз по трапу, а мы с Лилой прошли в кормовую каюту.

Удивительно, но там оказалось вовсе не так плохо, как я ожидал. Но даже это отнюдь не удовлетворило Лилу.

— Иди отсюда! Оставь это мне! И готовку тоже! Только присмотри, чтоб на борту оказалось достаточно припасов… чтоб было из чего готовить!

Я снова вышел на палубу и задал команде работу — несмотря на позднее время, заставил людей выдраить палубы, свернуть снасти в бухты и вообще сделать корабль похожим на корабль. На борту оказалось достаточно много добрых ньюфаундлендцев, так что работа надолго не затянулась, но дело заставило всех пошевелиться и понять, что руль взяла новая рука.

И все это время я размышлял. С одной стороны, я совсем не хотел становиться пиратом, мне нужно было лишь оказаться на берегах Земли Рэли вместе с Абигейл, но, с другой стороны, я вырос в Англии времен Армады, времен Рэли, Дрейка, Фробишера и Гаукинса. Морские битвы были тогда в крови у англичан, а испанцы плавали на своих больших галионах на север вдоль берега от Антильских островов, и некоторые из этих галионов были нагружены золотом.

Задав команде работу, я прошел в кормовую каюту и расстелил на большом столе карты. Они были старые, далеко не такие подробные, как у меня на корабле, но все же довольно приличные, а я хорошо помнил те карты, что остались там. И все же я внимательно изучал эти, по мере надобности пополняя их своими воспоминаниями.

На юго-запад, вдоль берегов полуострова Гаспе, потом на юг мимо Новой Шотландии и еще дальше параллельно берегу, только держаться намного мористее.

Я просидел над картами добрый час, и тут вернулся штурман. Он изрядно поработал над собой и выглядел теперь свежим и чистым… ну, скажем так, ч и щ е.

Когда он увидел, что я изучаю по карте устье большой канадской реки, то покачал головой.

— И не думайте об этом. Туда недавно пришел неизвестный корабль — со множеством пушек и под флагом, какого я в жизни не видел. Тот, кто им командует, тоже пират, но опять-таки такой, каких я в жизни не видел. У него всего одна рука. А на том месте, где была вторая, сейчас крюк — а иногда клык или коготь. Человек он молодой, очень сильный, очень быстрый и, я думаю, оттуда он не уйдет. Один индеец мне говорил, что он строит большой дом — может, замок, — на холме в горах.