Эволюция всего - Ридли Мэтт. Страница 2

Привычный способ мышления мы применяем и при анализе природы. Мы во всем видим плановые изменения, а не эволюцию. В геноме мы ищем иерархию, чтобы понять, где в мозге скрывается «личность», а в разуме – «свобода воли». Мы готовы использовать любой предлог, чтобы объяснить чрезвычайные погодные условия человеческим вмешательством – происками колдунов или антропогенным вкладом в глобальное потепление.

Однако мир является самоорганизующимся, саморазвивающимся организмом в гораздо большей степени, чем мы готовы признавать. Возникают структуры, формируются тенденции. Стая гусей в полете образует букву «V» безо всякого смысла для нас, термиты возводят соборы без помощи архитектора, пчелы выстраивают шестигранные соты без инструкций, головной мозг приобретает форму без посторонней помощи, обучение может происходить без учителя, политические события складываются в процессе развития истории, а не наоборот. В геноме нет «главных» генов, в мозге нет управляющего центра, у английского языка нет директора, у экономики нет руководителя, у общества нет президента, у неписаных законов нет судей, климат не подчиняется контрольной кнопке, у истории нет генерала армии.

Люди в обществе, по-видимому, являются жертвами или непосредственными участниками изменений, но причинами изменений чаще всего служат развивающиеся, комплексные, неумолимые силы. Самой мощной из этих сил является биологическая эволюция, направляемая естественным отбором, но есть и другие, более простые формы эволюционных, «незапланированных» изменений. Используя выражение теоретика инноваций Ричарда Уэбба, можно назвать дарвинизм «специфической теорией эволюции», что подразумевает, что существует еще и общая теория эволюции, описывающая гораздо более широкий круг систем. Эта общая теория эволюции применима к развитию общества, денег, технологии, языка, законов, культуры, музыки, насилия, истории, образования, политики, религии, морали. Общая теория гласит, что все на свете предметы и явления изменяются. Они изменяются постепенно, но неизбежно, зависят от траектории собственных изменений, «передаются с модификациями» методом проб и ошибок и подвергаются отбору. Но люди тем не менее видят в этом процессе эндогенных изменений влияние извне.

Эта истина по-прежнему ускользает от большинства интеллектуалов как «левого», так и «правого» толка, продолжающих верить в идею креационизма. Упорное сопротивление правых мешает распространению идеи Чарльза Дарвина (о том, что сложность природы не обязательно означает наличие Творца) и смыкается с сопротивлением левых, противящихся развитию идеи Адама Смита (о том, что сложность общества не обязательно подразумевает наличие общего плана). Далее я как раз и хочу поговорить о креационизме во всех его проявлениях.

Глава 1. Эволюция вселенной

«Небесный крюк» – это воображаемое устройство, которое поддерживает какой-либо объект с неба. Это выражение впервые прозвучало в реплике пилота самолета-разведчика времен Первой мировой войны, получившего приказ оставаться на месте в течение часа. «У этой машины нет небесного крюка», – ответил пилот. Философ Дэниел Деннет использовал выражение «небесный крюк» в качестве метафоры, описывая доводы тех, кто хочет доказать наличие разумного замысла в появлении жизни. Он противопоставлял «небесный крюк» и кран: первый предлагает решение, объяснение или планирование мира сверху, тогда как второй предлагает решение, объяснение или планирование снизу, как это делает естественный отбор.

История западной мысли изобилует «небесными крюками» – устройствами, объясняющими мир как результат планирования и замысла. Платон говорил, что общество функционирует путем имитации ранее созданного космического порядка, в который нужно учиться верить. Аристотель считал, что у материи есть душа – исходно заложенные в нее принципы предназначения и развития. Гомер утверждал, что исход битвы решают боги. Апостол Павел считал, что люди должны следовать морали, поскольку так проповедовал Иисус. Магомет учил, что нужно подчиняться слову Божьему, изложенному в Коране. Гоббс говорил, что общественный порядок определяется монархией («Левиафаном» – государством). Кант называл мораль трансцендентным человеческим опытом. Ницше считал, что хорошему обществу нужны сильные лидеры. Маркс утверждал, что государство – это инструмент для развития экономики и социального прогресса. Вновь и вновь мы внушаем себе, что мир строится сверху вниз и жить мы должны в соответствии с предписаниями, идущими сверху вниз.

Но есть и другой способ мышления, приверженцы которого пытаются (обычно безуспешно) преодолеть эту догму. Возможно, первым представителем этого направления был греческий философ Эпикур, о котором нам известно очень мало. На основании свидетельств более поздних авторов предполагается, что он родился в 341 г. до н. э. и считал (насколько мы можем утверждать), что физический мир, живые существа, человеческое общество и мораль возникли спонтанно, без божественного вмешательства или помощи доброго государя или государства. По мнению последователей, Эпикур (а вслед за ним и другой греческий философ, Демокрит) считал, что мир состоит не из множества специфических субстанций, включая дух или настроение, а всего из двух вещей – вакуума и атомов. Все вокруг, как учил Эпикур, состоит из мельчайших и неделимых атомов, разделенных вакуумом. Атомы подчиняются законам природы, и все явления в мире имеют физическую причину. Удивительно прозорливое заключение для человека, жившего в IV в. до н. э.

К сожалению, труды Эпикура не сохранились до наших дней. Но через 300 лет его идеи возродились в чрезвычайно длинной, многословной и неоконченной поэме De Rerum Natura («О природе вещей»), созданной римским поэтом Титом Лукрецием Каром, который умер около 49 г. до н. э., как раз перед началом римской диктатуры. Говоря словами Гюстава Флобера, это время, «когда богов уже не стало, а Христос еще не появился, было уникальным моментом в истории между Цицероном и Марком Аврелием, когда человек остался один». Возможно, это преувеличение, но все же тогда для проявления свободомыслия было больше возможностей, чем до или после. Лукреций обладал более критическим, широким и проницательным умом, чем любой из римских политиков (Цицерон восхищался им, хотя и не разделял его позицию). В его стихах отвергается всякий мистицизм, суеверия, религия и мифы. Его мировоззрение было основано исключительно на эмпирическом подходе.

Как заметил историк Стивен Гринблат из Гарварда, незавершенный список утверждений Лукреция, сформулированный в виде 7400 строф в поэме «О природе вещей», вполне может служить планом действий для современного человека. Лукреций предвосхитил развитие идей современной физики, утверждая, что все на свете состоит из различных комбинаций ограниченного набора частиц, движущихся в вакууме. Он утверждал, что у Вселенной нет Создателя, что Провидение – вымысел и у существования нет конца или цели, а лишь бесконечная смена созидания и разрушения, полностью управляемая случаем. Лукреций предвосхитил идеи Дарвина, поскольку предположил, что природа бесконечно экспериментирует и процветают те существа, которые умеют адаптироваться и самовоспроизводиться. Его идеи близки идеям современных философов и историков, утверждающих, что Вселенная не создавалась для человека, что мы не являемся исключительными существами и что в отдаленном прошлом не было никакого «Золотого века» изобилия и покоя – лишь примитивная борьба за существование. С современными атеистами Лукреция роднит идея о смертности души и об отсутствии жизни после смерти. Он считал, что все организованные религии – жестокий обман, а ангелов, демонов или духов не существует. Его идеи в области этики заключались в том, что высочайшая цель человеческой жизни заключается в достижении удовольствия и устранении боли.