Верхний ярус - Пауэрс Ричард. Страница 16

Более того, почти три четверти тех, кто не понял суть, когда им показывают простой ответ, начинают придумывать оправдания того, почему потерпели неудачу.

Адам сидит в кресле и объясняет себе, почему сейчас сделал то, что делает практически каждый человек. Под первым рядом карточек есть еще один:

Теперь подпись гласит:

Ответ очевиден. Адаму даже не нужно его искать. И в этот раз он не ошибается вместе с тремя четвертями типичных взрослых. А потом читает ключевую реплику. Две эти задачи одинаковые. Он громко смеется, на него неприязненно смотрит седая, поздняя публика в библиотеке. Люди — идиоты. На органе, которым его вид так гордится, висит огромный старый знак «НЕ РАБОТАЕТ».

Адам не может остановиться и читает. Снова и снова книга показывает, как так называемые Homo sapiens лажают на простейших логических задачах. Но они фантастически быстро справляются с проблемой, когда надо выяснить, кто в группе, а кто вне ее, кто внизу, а кто вверху, кого надо осыпать похвалой, а кого наказать без всякой жалости. Способность исполнять простые рациональные действия? Слабая. Навык сгонять друг друга в стадо? Невероятный, воистину феноменальный. В мозгу Адама открываются целые новые комнаты, готовые для полной обстановки. Он отрывается от книги, только когда библиотека закрывается и всех выгоняют.

Дома Адам читает всю ночь. Хватается за книгу на следующее утро, прямо за завтраком. Чуть не пропускает автобус. Не успевает сделать домашнее задание для клиента. Это первый удар по его доброму имени с тех пор, как он создал свой бизнес по надувательству. Адам держит «Обезьяну внутри нас» под партой на первых трех уроках, обучаясь тайком. Заканчивает книгу еще до ленча, а потом сразу же начинает читать ее заново.

Текст настолько элегантный, что Адаму хочется дать себе пинка за то, что он не разглядел истину раньше. Люди несут в себе наследственное поведение и предубеждения, держащиеся на соплях пережитки из более ранних стадий эволюции, которые следуют своим собственным устаревшим правилам. То, что на первый взгляд кажется неразумным, иррациональным выбором, на самом деле является стратегиями, созданными давным-давно для решения совершенно иного набора задач. Все мы заперты в телах хитрых оппортунистов, карабкающихся по социальной лестнице и слепленных для выживания в саванне путем контроля друг за другом.

Несколько дней Адам пребывает в счастливом ступоре. Вооруженный паттернами, раскрытыми в книге, он представляет, как проводит эксперименты над каждой девочкой в школе, как ставит пятнышко лака для ногтей на их каблуки, чтобы следить за их деятельностью. Двенадцатая глава — самая лучшая. «Влияние». Если бы он прочитал ее еще новичком, то сейчас бы уже стал пожизненным президентом школы. Сама идея о том, что в человеческом поведении — его заклятом враге — кроются тайные, но понятные схемы, такие же прекрасные, как и те, что он когда-то видел у насекомых, заставляет все у него внутри петь. С тех пор как исчезла сестра, Адам еще никогда не чувствовал себя так легко и хорошо.

КОГДА ПРИХОДИТ ВРЕМЯ для вступительных экзаменов в колледж, Адам проходит их без труда. Выдает аналитические показатели на уровне девяноста двух процентов. Но вот по баллам успеваемости ему едва удается проникнуть в 212-й слот, тогда как в классе у людей в целом 269. Никакое уважающее себя заведение даже не станет рассматривать его кандидатуру.

Отец отмахивается от сына:

— Иди в младший колледж на два года. Начни все с чистого листа.

Но Адаму не нужен чистый лист. Он должен просто показать уже существующий кому-то, кто умеет читать между меловых строк. Как-то в субботу утром перед зимними каникулами он садится за обеденный стол и сочиняет письмо. Адам как будто снова заносит наблюдения в свои детские полевые дневники. Снаружи виднеются оставшиеся детские деревья. Он вспоминает, что когда-то верил в некую магическую связь между ними и детьми. Что даже превратил себя в клен — такой знакомый, открытый, легко узнаваемый, всегда готовый пустить сахар, расцветающий сверху донизу от первых солнечных лучей и весны. Он любил это дерево, его простоту. Но люди превратили Адама в нечто другое. Он подносит ручку к верху страницы и начинает:

Он выдает развернутую историю об обращении: заблудший мальчик, спасенный случайной встречей с великолепием. Описывает, как «Обезьяна внутри нас» что-то пробудила в нем, хотя пробуждение, возможно, произошло слишком поздно. Рассказывает, как не принимал школу всерьез, пока книга не попала к нему в руки, и теперь может провести годы, очищая аттестат в коммунальном колледже, пока не получит шанс изучать психологию в серьезном образовательном учреждении. Но это неважно, пишет он. Он у профессора в долгу, и, как пишет сам Рабиновски на странице 231: «Доброта может искать чего-то в ответ, но это не делает ее менее доброй». Возможно, внезапная доброта слегка сократит его путь.

За окном клен колышется на ветру. Его ветви журят Адама. Тот бы покраснел от стыда, если бы не пребывал в отчаянии. Потому он продолжает свое дело, уснащая письмо кучей техник из главы двенадцатой, «Влияние». В словах благодарности кроются четыре из верхних шести релизеров для запуска реакций в другом человеке: взаимодействие, недостаток, повышение самооценки и апелляция к серьезности намерений. Он прячет доказательства своего попрошайничества под еще одним трюком, подсмотренным в двенадцатой главе:

Родители поражены, но Адам не слишком шокирован, когда от автора «Обезьяны внутри нас» приходит ответ. Профессор Рабиновски пишет, что Колледж Фортуны — это маленькое альтернативное учебное заведение для необычных студентов, ищущих интенсивного пытливого подхода к обучению. Во время поступления комиссии не так важен аттестат старшей школы, она смотрит на другие доказательства особой мотивации. И пусть профессор Рабиновски не дает гарантий, но обещает, что заявлению Адама будут уделено самое пристальное внимание. Адаму просто надо написать самое сильное вступительное эссе, какое он может.

К официальному письму прицеплена картотечная карточка. Причудливым и пугающим почерком, синими чернилами на ней кто-то написал: «И больше никогда не вешай мне лапшу на уши».

РЭЙ БРИНКМАН И ДОРОТИ КАЗАЛИ

ИХ НЕ ТРУДНО НАЙТИ: двух людей, для которых деревья не значат практически ничего. Двух людей, которые даже весной своих жизней не могут отличить дуба от липы. Двух людей, которые никогда не беспокоились о рощах или дубравах, пока в 1974 году целый лес не промаршировал по сцене крохотного театра с черными стенами в центре Сент-Пола.

Рэй Бринкман, младший юрист по интеллектуальной собственности. Дороти Казали, стенографистка в компании, которая работает на его фирму. Он не может отвести взгляд от того, как она снимает показания. Ее пальцы, как у мима, танцуют, это похоже на спокойный и плавный балет невыразимой красоты, который его пугает. С них словно льется «Аппассионата».

Она замечает, как он глазеет на нее, и одним взглядом вызывает на признание. Он подчиняется. Так легче, чем умереть от острого обожания на расстоянии. Она соглашается пойти с ним на свидание при одном условии: Дороти сама выберет место встречи. Он подписывается под сделкой, даже не представляя, какие там пункты мелким шрифтом. Дороти выбирает прослушивание на любительскую постановку «Макбета».