Песнь Валькирии - Лахлан Марк Даниэль. Страница 32

Слова эти были прекрасны. Она представила себя высоко в небе, среди облаков, молния была копьем в ее руке, гром — конем под ней.

— Кто я?

— Прядильщица судьбы.

— Какова моя судьба?

— Вы — одна из немногих, кому дано плести собственную судьбу, то есть быть богом.

— Я не бог.

— Вот мы и подошли к причине, по которой я здесь. Мне нужен кто-то, кто убьет волка, и я думаю, что вы можете это сделать.

Тола не нашлась что ответить.

— Позвольте мне объяснить, — сказал человек. — Мое время кончилось. Я хотел бы умереть. Мое былое могущество померкло и пропало. Но время богов Севера еще не кончилось. Волк еще не убит. Он должен быть убит. Иначе ничего не изменится. Мир всегда будет обречен на вражду.

— Тот самый волк?

— Именно. Он есть разрушение, которою всегда было достаточно, как я теперь понимаю. Но в те времена, когда тут слонялся Один, оно имело некоторый созидательный момент. Одна цивилизация разрушала другую. Я оплакивал определенные образчики утерянной красоты, будь то лицо скифского мальчика, изгиб одной из этих ваз, египтян, которые высекли меня в плоском камне и прозвали Тифонским зверем, но я не понимал, что их гибель давала возможность расцветать другим. Один — безумец, Один — мудрец, Один — король магии и, наконец, Отец Смерть. Но в нем всегда было нечто скользкое, изменчивое, что делало гибель одной цивилизации навозом, на котором расцветали достижения другой. Я видел лишь одну его сторону, а он был многогранен. Его нельзя было припереть к стенке, что отчасти объясняло тот факт, что он всегда выскакивал неизвестно откуда, словно женщина. Ваш, однако же, тип. Ох, господи…

— Мой тип?

— Преследующий вас волк, о котором мы недавно говорили. В нем нет никакой двойственной природы. Он — это полость, пустота, в которую все падает. Он — конец всему. Посмотрите вокруг. Он здесь. Он долго спит, но как только он просыпается и начинает выть, весь мир воет вместе с ним.

— Это сделали норманны.

— И он пришел с ними. Я заглянул в будущее и увидел там еще много смертей и разрухи. Он тащит их следом за собой. Так что нам необходимо, чтобы он умер. А вы — та, которая может его убить.

Тола подумала, что она замерзает и этот человек — видение дьявола, одна из вызванных холодом галлюцинаций.

— Как?

— Вы можете немного повисеть на дереве, чтобы это узнать, — ответил человек и указал на стену.

На церковной стене отражались сверкающие контуры огромного дерева, чьи корни оказались у нее под ногами. Земля вдруг стала эфемерной, невидимой, и Тола увидела погруженные в огромный светящийся шар корни, которые тянулись из этого шара, образуя реки. В следующее мгновение Тола поняла, что это и есть источник, который она искала. Она чувствовала, как они разбегаются: одни источали ледяной холод, другие излучали душный зной, которого она никогда раньше не испытывала, третьи вызывали в ней странные звуки и видения великолепных птиц со сверкающим, словно церковные украшения, оперением.

Дерево росло из источника, источник и был самим деревом, оба состояли из одной светящейся субстанции. Она посмотрела вверх, на серебряные листья, рассыпавшиеся по небу подобно звездам.

— Мы — свет этого дерева, — сказал бог.

— А он? — Она имела в виду волка.

— Тьма.

— Что я должна сделать?

— Убить его, — сказал он просто. — И других тоже. Все они должны умереть.

— Кто все? Вы — дьявол.

— Ну, для кого бог, для кого дьявол, — усмехнулся человек. — Посмотрите на этих норманнов — они идут с крестом и во имя него. Чью работу они делают? Если это воля бога, подумайте, может ли дьявол быть еще хуже.

— Я думаю, ты дьявол. Я не стану тебя слушать.

— Я пытаюсь вам помочь. Вы несете тяжкое бремя, моя леди. Даже в эту минуту я чувствую, что оно причиняет вам боль.

Он положил руку ей на живот, но она отпрянула. Человек склонил голову. Когда он снова ее поднял, она увидела, что он плачет.

— Вы избегаете моего прикосновения. Еще ни одна смертная так не делала. Было время, когда мой поцелуй был бы для вас непреодолимым искушением. Но мои силы иссякли. Я взял мой свет лишь на время, он весь принадлежит ему. О, Отец, обманщик, даже в смерти ты провел меня. Я не думал, что твоя смерть заставит меня умолять о моей собственной.

Тола была уверена, что все это — лихорадка, вызванная холодом, и понимала, что надо уходить.

Она поднялась по ступеням церкви и, прежде чем открыть дверь, обернулась, посмотрела назад.

— Все сломано, — сказал человек. — Но ты можешь все поправить. Ты должна убить его, иначе, поверь мне, он убьет тебя.

Сквозь холод, царивший в сожженном городе, до нее донесся волчий вой.

Она толкнула дверь церкви.

— Если ты этого не сделаешь, то снова окажешься здесь, — сказал человек. — Будешь снова и снова стоять в рубище, оплакивая потерю всего, что любила. Бесконечно преследуемая, будешь нести за собой горе и разрушение. История должна закончиться!

— Отойди от меня, Сатана!

Человек запахнул плащ и побрел через руины.

Огромная церковь с узкими высокими окнами, отражающимися бледными пятнами лунного света на темном лике стены, почти не освещалась; из отверстия в крыше опускалась колеблющаяся серебряная вуаль.

Тола осторожно шла вперед. Казалось, тьма сгущается, превращаясь в густое клейкое варево. Она ничего не видела, только чувствовала стену. Она была тут.

Вот из окна полился слабый свет. С арки на нее смотрел ангел с плоским ликом, его ноги были опутаны виноградной лозой. Камни на полу, казалось, что-то бормотали, будто где-то под ними текла вода.

Она замерзла и, плотнее закутавшись в плащи, шла дальше и дальше, мимо темных арок, напоминающих выстроившиеся вдоль стен открытые рты. Огромный алтарь был почти пуст. Там лежало мертвое тело, но она не остановилась, не глянула на этот ужас. Священник? Мужчина? Женщина? Уже ни то, ни другое. Поток под полом вел ее к дыре в крыше. Через десять шагов она увидела широкий пролет ступеней, спускающихся в непроглядную тьму. Поток шел оттуда. Сможет ли она спуститься в темноту?

Позади нее послышался шум. Кто-то зашел в церковь. Тола поспешила уйти в тень, скользнула к пролету и легла на камни за выступом первой ступени. У вошедших тоже не было света, но они не нуждались в нем и уверенно шли вперед. Вспыхнула искра, словно солнечный отблеск на поверхности воды. Тола выглянула из-за ступени.

Это была Стилиана, а за ней, как маяк, светилась руна — наконечник стрелы. Тола не знала, действительно она видит висящую в воздухе руну или это плод ее воображения. Руна светилась, как совершенно реальный факел, впрочем, не только факел, — это был и огонь очага, живой текучий, как металл под молотом кузнеца. Тола чувствовала, что Стилиана использует его, чтобы выковывать, как на наковальне, свои мысли. Дири шел за ней. Он двигался не так уверенно, как прорицательница. Тола мгновенно уловила исходящую от него тревогу.

Руна казалась очень яркой. Кругом со стен на нее устремили свои взгляды плоские лица ангелов, святых и чудовищ.

Стилиана прошла мимо огромного алтаря. Под Толой, откуда-то из глубины, послышался звук, похожий на шум большого водопада. Свет остановился у подножия лестничного пролета.

— Леди, — произнесла Тола, поднимаясь.

— Взять ее, — приказала Стилиана Дири, и огромный варяг сбежал вниз, чтобы схватить Толу.

Глава девятнадцатая

Нарушение клятвы

Разумеется, Стилиана видела хитрого Локи, который крался по ступеням церкви, теперь такой израненный и обессиленный. Когда она в последний раз встречала его у источника, он был великолепен: великан с бледным лицом, с горящими, как огонь, рыжими волосами. От его взгляда, который вызывал одновременно восхищение и страх, замирало сердце. Без сомнения, он подошел к ней тогда у источника в пустыне, чтобы попытаться убедить ее, дрожащую от ночного холода и истекающую кровью.