Песнь Валькирии - Лахлан Марк Даниэль. Страница 63

Она попыталась произнести старые заклинания Гекаты, богини встреч, богини смерти и смертельного пути, но не была уверена в том, что богиня все еще жива. Был ли Один одним из ее воплощений? Был ли Христос ее воплощением? Или она сама была воплощением их? Поэтому вместо слов заклинания Стилиана произнесла слова истории:

— Я убила смерть в Источнике Мимира под столицей мира. Сейчас я должна воскресить ее, чтобы убить снова. Я плачу древнюю плату мучения. Я отдаю то, что Один отдал Мимиру, что Христос отдал на кресте, что жрицы Гекаты платят, замерзая в полуночных ручьях. Геката… Геката… Она помогла Деметре вернуть дочь Персефону из подземного царства, она освещает темноту смертельной ночи, ее друг — собака… Она та, которая охраняет вход. Открой ворота в мир мертвых, открой его.

Топот лошадей приближался. Сверху, на холме, что-то взволнованно кричали норманны, готовясь к битве.

— Ткань из черепов я сотку. Основа ее — сухожилия и кости, растяну ее на ткацком станке из боли.

Стилиана глубоко разрезала безымянный палец, и темный камень засветился в озерце крови. Она закашлялась и задохнулась от боли. Давно она не использовала такую магию.

— Всем носителям рун умереть, — услышала она собственные слова. — Это земля смерти, она приближается, она готова нести пожары и проливать кровь, это будет ее территория.

Она пошевелила ножом, чтобы им, как рычагом, раскрыть кулак, и почувствовала, как к горлу подкатила тошнота. Камень утопал в крови. Светало, и голубой свет превращался в красный. Она еще раз полоснула ножом и отрезала палец, узел распался, камень остался лежать в окровавленной ладони.

Нет. Свет в камне приобрел форму — острую, угловатую букву Э. Она сразу ее узнала. Эго была руна Шипа. Свет от камня вливался в нее, покалывал кожу с восхитительной лаской — наполовину боль, наполовину удовольствие. Она почувствовала, как щупальца обвиваются вокруг ее сердца, как твердые шипы пронзают грудь и замирает дыхание.

— Я не хочу этого. Забудь ту нескончаемую слабость. Забудь девочку, родившуюся в трущобах Константинополя. Запомни жрицу, колдунью, бесстрашную часть бога.

В ее сознании сверкнули другие значения руны. Она почувствовала злобу мачехи, испытываемую к нежеланному ребенку; ревность между сестрами, одной красивой и другой с богатым мужем, который позволял глазам смотреть туда, куда не следует. В голове прозвучало слово, произнесенное по-норвежски. Слатрвиф. Зарезанная жена. Руны выкрикивали и другие имена. Творец зла. Ведьма и чума на головы добрых людей.

С дерева, словно черный лист, упал ворон и подхватил ее палец.

— Я заплатила цену, — поспешила сказать она. — Я сотворила заклинание.

Птица взлетела и устремилась прочь, направив свой черный бесформенный полет к холму. Сперва Стилиана не обращала внимания на боль в руке. Она прижала край плаща к ране, чтобы остановить кровь.

Она наблюдала, как птица исчезает в тумане. Она отдала что-то, потому что чувствовала: это правильно. Она создала заклинание, но заклинание без цели. Иногда причина для сотворения магии была спрятана от самого заклинателя. Она знала это, видела, как это происходило с ее братом в Константинополе.

Она помнила Эррудию, рабыню, научившую ее обрядам и магии Гекаты.

— Магию нельзя записать, это не рецепт, а загадка.

Она сделала то, что считала важным, она знала — одна жертва обеспечивала другую.

Стилиана держала свою окровавленную руку и размышляла, достаточно ли она отдала, и если достаточно, то что, возможно, получит взамен.

В отдалении она увидела около сотни всадников, скачущих с востока под предвещающим бурю солнцем, несущих оружие, несущих смерть, несущих кровь.

Глава сорок шестая

Выбирающие мертвых

С болота на нее смотрели восемь мертвых женщин. Фрейдис сглотнула. Руны опять появились в ее сознании и, словно лягушечья икра в пруду, плавали по краям поля зрения, если смотреть в небо.

Она побоялась использовать руны прямо здесь. Она ощутила притяжение, которое они испытывали к измазанным торфом женщинам, что стояли полукругом с жуткими огненно-черного цвета копьями в руках. Казалось, что на самом деле они не материальны. Призраки в тумане. Размытые дождем тени.

Неожиданно из Фрейдис заструился свет рун, и она увидела Толу уже новыми глазами. Гибкий, покрытый волнистой шерстью, растянувшийся во всю длину волк обернулся вокруг нее, словно змея. Это был волк? Или какой-то знак, образованный упавшим на царапину лучом света? Это было важно, реально, даже более реально, чем воины, бросившие ее на влажную траву, севшие ей на руки, связавшие и потащившие ее куда-то.

Небо казалось сейчас бескрайним, молнии — фиолетовыми, темные тучи — пятнами крови на поверхности воды. Тусклый свет сумерек не менялся, не угасал. Здесь, на этом холме, всегда светило солнце, никогда не случались закаты.

Удар ботинком в живот. Мужчина кричит на нее. Она подумала, что ее спрашивают, была ли она одна или у нее имеются сообщники. Такие вопросы задала бы она. Ее кожа, казалось, превратилась в кору дерева. Она как будто спряталась внутри ствола и, ощущая удары, тем не менее оставалась равнодушной к ним.

Стилиана все еще была внизу, в долине, спрятавшись в жидкой рощице. И Фрейдис нужно преуспеть в выполнении задания ради своей госпожи. Но присутствие женщин из болота сбивало ее с мыслей. Руны требовали внимания, хотели появиться перед теми женщинами и тем самым лишали ее рассудка. Она видела себя во главе армии призраков, этих орд с полусгнившей кожей, выкопавших себя из могилы, чтобы следовать за ней. Они могли и вправду появиться, заговори она с рунами.

Она двинулась вперед, к Толе, но мужчины удержали ее. На самом деле она едва ли видела их, они были словно видения во сне, эти сдерживающие ее силы, которые только укрепляли желание идти вперед. Удары посыпались на нее, и от этого руны загорелись еще ярче. У Фрейдис появилась странная мысль о том, что руны были вином, а она — виноградом. И они пытались выбить их из нее.

— Все вороны собрались, готовы пировать.

— Все вороны собрались.

Воздух наполнился звуком хлопающих крыльев. Перед ее взором мелькали тени, только два ворона взмахнули крыльями позади большого норманна.

Мертвые сестры запели:

У одного из воронов в когтях что-то было. И это нечто, злобно сверкающее в лучах штормового солнца, вызывало у нее ужас.

— Нет! — закричала Фрейдис, но женщины продолжали петь.

Птица встрепенулась, клюв ее был красен, когти красны.

Предмет упал перед ней на землю. Это был палец, и на пальце было кольцо с печатью Стилианы.

— Выбирающие смерть.

— Выбирающие мертвых.

— Нам никто не рад.

— Мы тайные сестры копья.

— Я выбираю убитого, во имя Одина.

— Я выбираю убитого, во имя Одина.

— Бог находится в воде.

— Король Смерти в воде.

— У него есть то, что нужно тебе.

Фрейдис, не выдержав, закричала:

— Мне нужна только госпожа!

— У него есть то, что нужно тебе.

— Иди к воде.

— Поднеси к воде руны.

— Верните мне Стилиану!

— Она встанет рядом с нами.

— Нет!

— Кто-то должен стоять рядом с нами.

— Я встану! Я!

— В воде находится смерть.

— Иди к воде, где лежит бог.

— Возьмите меня к воде, где лежит бог! — закричала Фрейдис. Жируа посмотрел на Толу и на ломаном английском сказал:

— Где магия? Сначала ты.

— Вдоль расщелины, — ответила Тола.

— Нет. Это ловушка, — заявил Жируа. — Ты сбежишь или убьешь нас.

Фрейдис призвала руну Кеназ и зажгла ее свет над головой Жируа.