Последний герой Исекай db.1 (СИ) - Барка Юрий. Страница 38

Есть контакт.

Девушка начала складываться от боли, а я сместился направо и, сделав полный оборот, полностью обнажил меч. Занёс его над головой, и как только девушка полностью согнулась, упав на колени и расширив зазор между шлемом и нагрудником, я нанёс удар, вложив в него всю свою невеликую силу.

Один удар, одна смерть.

Судя по линиям, нас осталось трое. Уже двое. Другой сияющий клубок нитей не торопясь двигался ко мне.

Хорошо. Не будем спешить.

Мы встретились в центре арены. Постепенно сокращающееся количество нитей позволило мне разглядеть франтоватого парня среднего роста, на нём была одежда, которую можно было бы описать как высокотехнологичный камзол, распахнутый на груди, он позволял увидеть некое подобие белой мужской сорочки. В его руке был меч, брат-близнец моего.

Парень выполнил что-то, отдалённо напоминающее реверанс.

Я вернул ему приветствие, в соответствии с традициями далёкой родины, приложив гарду оружия ко лбу. На моё лицо невольно наползла улыбка, вызванная воспоминаниями об университетских годах. Заметив это выражение, противник приподнял брови.

— Давно не сталкивалась с противниками, соблюдающими приличия. — Пожалуй, мои интонации были слишком тёплыми для обстоятельств.

Франт добродушно рассмеялся и, улыбаясь, ответил:

— В таком случае, продолжу их соблюдение: Анри де Санс-Абри, последний герцог Галлский, к вашим услугам, мейси.

Титулов у меня не было, зато было прошлое и память о друзьях, которые хотелось бы увековечить.

— Трик Стар, первый легат легиона «Висёлых[Р1] Висельников», к вашим услугам, герцог.

Серж, Ольга, Крис… Надеюсь, вы живы и у вас всё хорошо, а если нет… Надеюсь вы обрели крылья и переродились в мире, похожем на нашу Атрею.

На лице Анри проявилось легкое удивление. Естественно, он не слышал о военном формировании с таким названием.

— Что ж, буду знать, к кому обращаться, когда придёт время вернуть свою родину. — с серьёзным выражением лица ответил он.

— Боюсь, мой легион далековато от Айсулар, да и уверенности в том, что он ещё существует, у меня нет.

Видимо, сделав какие-то выводы, герцог снова улыбнулся. После чего произнёс серьёзным тоном:

— В таком случае буду иметь вас ввиду, когда моему войску потребуются офицеры.

Бедняга. Он понял, что я попаданец, и решил, что я настоящий полководец.

— Приму это к сведению. — С лёгкой полуулыбкой ответил я.

— Готовы?

— Всегда.

Мы синхронно пошли по часовой стрелке, всматриваясь друг в друга и медленно сближаясь.

Трибуны стихли. Пространство вокруг наполнилось величественностью, это не был последний бой испытаний, и ни один из участников не был фаворитом. Но каждый человек на трибунах почему-то ощутил важность того, что происходило перед ним.

На арене осталось всего несколько ярких нитей. Солнечные лучи танцевали над песком, создавая игривые блики на изящных лезвиях мечей. Напряжённый полог тишины нарушали только дыхания. Шаг. Ещё шаг… Ещё.

Шаг. Ещё шаг… Ещё.

Ритм появился до того, как мечи впервые коснулись друг друга.

Шелест кончиков клинков, прощупывающих оборону оппонента.

Звон. Ещё звон… Ещё.

Шаг.

Я увидел, что даже линии нитей, окружавших нас, подчинились ритму, исторгая из хаоса переплетений узоры.

Ещё шаг…

Мы полностью в зоне поражения друг у друга, но вместо хаоса ломанного ритма боя рождается танец.

Даже нервные дрожащие тени на песке двигались с такой грацией, будто каждая связка в обмене ударами была тщательно отточена годами сценической подготовки. Каждый шаг, каждый удар был как хореографический элемент, венчающий симфонию великого искусства.

Шелест ткани, резкие выдохи и мелодичный звон металла заполняли воздух. Казалось, что поднятые нематериальным ветром песчинки укладываются вслед окружающим нас нитям, узор которых становился всё отчетливей и отчётливей.

Время замирало и восстанавливало ход, подчиняясь ритму, выбиваемому звоном мечей.

Больше не было никакого поединка, только ритм, идущий откуда-то из глубин и подчиняющий себе всё, к чему он прикоснётся.

Моё тело больше не подчинялось мне.

Шаг. Ещё шаг… Ещё.

Звон. Ещё звон… Ещё.

Удар. Ещё удар… Ещё.

Два клинка пошли в обоюдную атаку, одновременно пронзив сердца.

За миг до очередной смерти я наблюдал, как нити наших судеб принимают завершённую форму, образуя тончайший сияющий витраж, наполненный цветами, что нельзя увидеть глазами смертных.

Запись 32 — Цена побед и поражений

Придя в сознание, обнаружил себя сидящим на кушетке в позе лотоса, я точно не был парализован, но тело мне не подчинялось. Сквозь веки закрытых глаз я видел темноту, которую заполняли тысячи едва уловимых радужных линий, в движении которых я будто начал улавливать логику, структуру и последовательность.

Попытки пошевелиться были безрезультатны. Я не мог пошевелить ни ногой, ни рукой, ни пальцем, и даже попытки хоть немного приподнять веко оказались безрезультатны. Меня будто отрезали от тела.

Спустя некоторое время я почувствовал, что вокруг меня медленно, паскаль за паскалем, возрастает давление. Будто незримое призрачное щупальце скрывшегося в темноте чудовища не спеша затягивает меня в глубину.

Что ж, после того, как я поведал о своих ощущениях, следует расписать и немного эмоций, которые сопровождали этот великолепный поток ощущений, источником которого было точно не тело. Не растекаясь мыслию по древу, следует произнести лишь одно слово, что великолепно описывает мои эмоции: паника!

Ворон подал сигнал. Цифровой мудила, читающий мысли, оставался абсолютно безучастным.

10… 9… 8…

Пиздец.

3… 2… 1…

Я почувствовал мгновение невесомости, которое каждый раз сопровождало телепортацию. Глаза распахнулись, перегрузив моё восприятие. Тело сделало долгий вдох, заставивший окружающий мир измениться. Я будто слышал каждый шорох, чувствовал каждую песчинку на арене, видел каждый фотон пылающего светила. Время плавно замедлилось, практически до полной своей остановки. Я будто заглянул за грань. Я… Я… Я будто увидел внутреннюю работу компилятора мироздания, переваривающего ассемблер в плюсы и машинный код, сплетая весь процесс в единый узор. Давление, что сжимало меня, казалось, обрело подобие волнообразного движения, заставляя свет становиться всё ярче. Заставляя его выкристаллизовывать радужные нити, сплетая их в единый узор бытия, объединяющий каждого человека, каждую живую или существующую тварь. Каждый предмет или идея имели место в этом плетении. Гигантская, многомерная радужная паутина, яростно сияла, заполняя моё тело чем-то, чему я до сих пор не могу дать названия. В этом чувстве сплелось всё: мощь, знание, энергия!

ВЫДОХ!

РЫВОК! РЫВОК! УДАР! РЫВОК! УДАР! Каждый рывок сопровождался оглушительным хлопком, каждый удар направлялся в то единственное место, которое противник не мог защитить. И от каждого движения что я безвольно наблюдал: сила, что давила на меня, становилась всё больше.

Копьё дрожало, будто крылья стрекозы, на кончиках которых слюдяным зеркальцем застыло радужное сияние. Моё тело порхало меж противников, как подхваченная ветром бабочка, закручивающая сражение в вихрь стали.

РЫВОК! УДАР! Аккуратный алый росчерк на шее третьего противника окрасил его белые одежды в новый цвет.

ПРЫЖОК, БРОСОК КОПЬЯ, РЫВОК. Ловким движением мои руки вытаскивают оружие, нашедшее брешь в бригандине противника, пронзив его тело насквозь. Реальность будто опускается в тень, а сияние узоров становится всё ярче.

РЫВКИ МАЯТНИКОМ, СКОЛЬЖЕНИЕ ПО ЗЕМЛЕ, УДАР. Атака копьём из практически лежачего положения пронзила туловище врага чуть ниже его нагрудника. Я чувствую, как что-то сжимает мои лёгкие, сдавливает то, что я есть в отрыве от тела.

Оставшиеся противники — обладатели древкового оружия, у них в руках глефа и яри. Они медленно идут по кругу, собираясь взять меня в клещи. По арене разлилось напряжение мексиканской перестрелки. Трибуны впервые по-настоящему замолкли, ожидая развязки.