Нефть, метель и другие веселые боги (сборник) - Шипнигов Иван. Страница 45

Абуна же избрал постоянным вместилищем своей страсти Екатерину Великую; в парке устроен был аттракцион, где актриса, не со всею подробностию похожая на императрицу, но весьма хорошенькая собою, представляла в лицах эту выдающуюся правительницу. Однако вскоре она сделалась беременною и никак не могла удовлетворительно объяснить сего случая; на ее место немедленно наняли другую актрису, но и она через непродолжительное время вынуждена была оставить служение искусству по причинам, не принятым для обсуждения в обществе. Судьбу первых двух актрис повторила третья; подозрение пало наконец на Абуну; тот, предварительно посоветовавшись с г-н Nicolas, убедительно представил, почему он, к великому своему сожалению, не может быть причиною того, что три прекрасные молодые женщины сменили служение Мельпомене на радости семейного быта.

Чем дальше Абуна жил в холодном краю, ставшем его второй отчизной, тем чаще он чувствовал поэтическое волнение, требовавшее немедленного и как можно более точного выражения. Сладостные струны все чаще звучали в стенах его монашеской кельи. Например:

Абуна не понимал еще более половины из этих слов; но он чувствовал, что изречение сие отличается ясностью и краткостью слога, и оно было исполнено для него неизъяснимой прелестью.

Первым же слушателем этих эклог была Pauline, с которой наш юноша впервые только и понял, что такое действительные дружеские беседы. А то же, что он раньше считал дружбою между мужчиной и женщиной, теперь стал называть одним особенно ясным и энергичным глаголом из столь полюбившегося ему лексикона.

Ведь прелести чувственной любви мимолетны, а удовольствия бескорыстной дружбы будут с нами всегда.

2014 г.

Сельская правда

(повесть в рассказах)

Эти заметки я писал с марта по август 2011 года. Я закончил филологический факультет МГУ, не смог устроиться в Москве, проболтался без дела и денег, заработав депрессию, и решил уехать домой привести себя в порядок. Там, в деревне под Иркутском, я страдал от информационного и коммуникативного голода, и эти записи помогали мне держать связь с внешним миром.

Я работал корреспондентом в газете «Сельская правда» (в соседнем районе было «Знамя труда») и, несясь в пыльном уазике по весенним полям, чтобы сделать очередной репортаж о ходе посевной, думал о спиралевидной композиции «Дара» В. Набокова. Отсюда некая вычурность этих вольных записок. Гонзо-журналистикой я не занимался, боже упаси. Во время посевной это было бы затруднительно.

Все-таки есть особое очарование в остывающем майском вечере, когда сидишь со старым школьным другом на убогой веранде, смотришь на белую свечку спутника, на далекий синий лес и… тут, впрочем, я рискую зайти на поле литературы, чего никак не хочу делать. «Сельская правда» – это унавоженный нон-фикшн.

Стоило уехать из Москвы, как тут же сломали ЖЖ. У меня и так здесь Интернет бывает раз в неделю, и то по большим праздникам, и, чтобы что-то открыть, нужно долго и старательно обновлять страницу, пока деньги не кончатся. И теперь еще это расстройство с паническими ддос-атаками. Так что вы поаккуратней там, не роняйте его больше. А то я же вас знаю.

Скоро, хочу верить, обзаведусь человеческим Интернетом и вернусь к нормальной литературно-жж-шной жизни. Пока же у вас есть чудесная возможность отдаться своим сексуальным фантазиям, домысливая мой маленький сухой репортаж до полноценной картины моего нынешнего существования. А что, вы же давно меня не слышали и, наверное, соскучились – может, и отдадитесь, и домыслите. Кто ж вас знает.

Единственное, что надежно скрепляет огромные российские пространства, – бюрократия. В провинции все происходит так же медленно и печально, как и в столице, но мягче, душевнее. Душевность, например, проявляется вот в чем: когда я не явился в военкомат по повестке, меня объявили в розыск; «розыск», как я узнал, лишь приехав сюда, заключался в том, что участковому было велено прийти к нам домой, то есть поискать меня по месту постоянной прописки. Участковый к нам домой не пришел. Участковый живет на нашей улице, только в другом ее конце. Наша улица – это пять двухквартирных домов, три минуты пешком из одного конца в другой. Так что, если кто устал от строгости и формального метода, милости прошу к нам.

Ждать решения проблемы мне придется долго, несколько месяцев, поэтому я устроился корреспондентом в газету «Сельская правда».

Общественно-политическая еженедельная газета Боханского района издается, между прочим, с 1931 года (район существует с 1922-го). Это вам не «Коммерсант» какой-нибудь – «с 1917-го по 1991 год не выходила по не зависящим от редакции обстоятельствам», – у нас все серьезно, в почти вековой подшивке вполне можно хоронить людей. Тираж газеты – 1600 экземпляров, в ней восемь полос. Муниципальная газета, издаваемая районной администрацией, часто бывает забита объявлениями земельных аукционов и отчетами о заседаниях думы. Но на свободных страницах творится праздник. Чтобы вы впитали дух издания, я выписал немного криминальной хроники. Это официальная информация, предоставляемая редакции местным РОВД.

«22 февраля в п. Бохан в ночное время неустановленное лицо мешало работе магазина «Березка»».

«В с. Александровское из дома З. К. совершена кража мяса – 25 кг».

«24 февраля в д. Грехневка П. М., 22, неустановленные лица устроили скандал».

«В с. Тараса путем взлома двери совершено проникновение в пекарню гр-ки М. Б. и похищены кондитерские изделия на сумму 7 тыс. р.».

«В п. Бохан, ул. Малиновского, Н. Ч. похитил пять куриц».

«В с. Александровское Н. А. разбила окна в доме Е. Ф. и оскорбляла ее».

«6 мая в с. Грехневка С. Г. вымогал деньги на водку у гр. С.».

«Сотрудниками наркоконтроля был задержан гр. Асеев В., двадцатиоднолетний житель села Буреть, совершивший незаконный сбыт за 2000 р. (! – И. Ш.) чуть более 30 кг (!!! – И. Ш.) наркотического средства марихуана, что является особо крупным размером».

Что «Космополитан»! Что «Полит.ру»!.. Это все игрушечное, нарисованное; при большом желании и везении в журналы может писать каждый. А вот работа в настоящей муниципальной газете требует горячего сердца, холодной головы и резиновых сапог. Пока меня бросили на культуру, а там работают ухоженные интеллигентные женщины чуть за тридцать, и на интервью я отчаянно пытаюсь балансировать ровно посередине между Андреем Малаховым и Александром Гордоном. А вообще я заведующий отделом сельского хозяйства, и настоящая моя работа начнется, когда начнется посевная.

И ничего больше не расскажу. Ждите. Я вот тоже жду чего-то хорошего, сидя в своем кабинете, настукивая новый материал и прислушиваясь к скрипу старых дверей, уютному воркованию главного редактора за стеной и холодному весеннему ветру, который выметает с улиц последнюю прошлогоднюю надоевшую пыль.

Наш редакционный водитель, который возит корреспондентов в мини-командировки по району, – чистый Жбанков из «Компромисса» Довлатова. Тот был фотограф, этот водитель, но не важно: и персонаж, и человек вгрызаются в жизнь с одинаковой горькой энергией, с похожим трагическим напором. Когда он заехал за мной в первый раз, я опытным взглядом оценил ситуацию: кокетливая припухлость лица, быстрые, хищные движения рук, которыми он переключал скорости в старом пыльном уазике, в глазах отвращение ко всему живому.

– Родственники заебали: то одни поминки, то другие… Вчера опять пришли, и со всех сторон: выпей, Сережа, Сережа, выпей. Наливают, настаивают. Им лишь бы поминки! Что за люди…

Это было в субботу; в понедельник редактор спросила, во сколько мы вернулись. Я хоть и понял истинный смысл вопроса, но не стал выгораживать Сережу: в три. Редактор таинственным голосом сказала, что звонила вечером сторожу, который сообщил, что казенной машины в гараже не было. Так что командировки обещают быть интересными.